|
*
Полотерская - 18-го декабря 1924 г.
*
когда ново
Казанова
(органическая рифма)
*
Ох: когда трудно, томно, или после усилия
ах: неожиданность, изумление, новизна, восторг
эх: не везет, не дается, птица - из рук, мог бы - да...
*
Неодолимые возгласы плоти:
Ох! - эх! - ах!
[Финальные строки ст-ния "Емче органа и звонче бубна..."]
*
Тако во облацeх
*
...
Все животы в родстве!
Выйди на площадь да погромче -
И сговорятся - все!
*
(NB! сильнее)
- Не в десяти ль томах? -
Неодолимые возгласы плоти:
- Ох! - Эх! - Ах!
*
В глухонемые часы: без рифмы
*
Чем задохнуться - так разорвемся ж!
*
"Емче органа и звонче бубна" - 28-го дек<абря> 1924 г.
*
NB! О Царе Мидасе
И хлебом стал звук.
*
И звуком стал хлеб.
*
NB! На всякое ох есть ах - и на всякое ах - ох!
*
Евы золотое яблоко.
...Ты меня забудешь наглухо.
*
...Как там живут?
Не задумавшись отвечу: - Тесно.
Воздух вымерили по вершкам
И восторг отпущен по квадратам
*
земл<е?> |
...Чтo не о советской, то, Москве |
Речь, а о звезде одной, совсем не
*
Несколько бессмертных строк
*
Пела рана в груди у князя
Или раны его - стрела
Пела?
*
"Не возьмешь моего румянца" [Первое ст-ние цикла "Жизни".] - 25-го дек<абря> 1924 г., чешское Рождество.
*
+
+
Пела рана в груди у князя
Или раны его - стрела
Пела - к милому не поспеть мол -
Пела, милого не отпеть -
Пела. Та, что летела степью
Сизою? - Или просто степь
Пела, белое омывая
Тело... "Лебедь мой дикий гусь"
Пела... Та, что с синя-Дуная
К Дону тянется...
Или - Русь
Пела?
*
(Конец декабря 1924 г.)
*
От
И к имени моему
Марина - прибавьте: мученица
*
Здесь кончается 1924 г.
*
На пороге между 1924 г. и 1925 г. - стихи Крестины
"Воды не перетеплил
В чану, зазнобил как надобно..."
*
1925 г.
"Воды не перетеплил" - 1-го января 1925 г.
*
Мысль: - Если Христос и любил плоть, то как поэт: для подобий своих и притч - чтобы людям понятней - никогда в упор, никогда - как таковую.
Вот Соломон - любил! (Песня Песней, с такой цинической натяжкой выдаваемая католиками за прославление Христовой невесты - Церкви. NB! М. б. Римская - действительно такова (с грудями, с гроздями). Наша - с гвоздями (Распятия).
*
(Христос плоть не любил, а допускал. 1933 г.)
*
В теле как в трюме
В себе как тюрьме
*
Из мыслей о редакторах и редакциях:
Ведь всё равно, когда я умру - всё будет напечатано! Каждая строчечка, как Аля говорит: каждая хвисточка! Так чего же ломаетесь (привередничаете)? Или вам вместо простой славы <пропуск одного слова> солнца непременно нужна <пропуск одного слова> сенсация смерти? Вместо меня у стола непременно - я на столе?
(И это - напечатаете!)
*
У Али восхитительная деликатность называть моего будущего сына: "Ваш сын", а не "мой брат", этим указывая его принадлежность, его - местоположение в жизни, обезоруживая, предвосхищая и предотвращая мою материнскую ревность (единственную, в к<отор>
*
О безнравственности "института кормилиц"
Кормилица. Будь они, я бы конечно взяла кормилицу - ("Барыня, у Вас молока как у мы-ыши", нянька Надя, 1920 г.) - и без всяких угрызений совести, по той простой причине, что мой ребенок - в мире - ценнее. Слишком мало шансов, чтобы у меня родился дурак, а у нее - Ломоносов.
(Хотя бы потому, что из нас двух я - Холмогоры! 1933 г. Или, во всяком случае, столько же.)
*
Стоило бы Канту (к<оторо>го никогда не читала и не прочту) назвать свою книгу "Игры пера", как его бы столетия подряд упрекали бы в легкомыслии. Я слишком знаю portee [важность (фр.)] (гипноз) названия. Это единственное в чем верит поэту - философу - высшему - критик. И почти всегда - зря. Так "Ремесло" мое, например, - вызов - и проверка, во всяком случае <пропуск одного слова> - нaдвое.
*
И меж твоим и моим сиянием
Не поскупился на расстояние
Бог...
(Б. П.)
*
...и дрожу в тепле.
Если бы знали как тесно в теле мне
Собственном -
*
пожелание к новому Году
Дорогая Марина и Рысь!
Желаю Вам Сына Бориса (непременно гения, не чета мне), чудесного подарка от Лисевны [Так Аля называла О. Е. Колбасину-Чернову.] (платье или ч<то->н<ибудь> в этом роде), неожиданной откуда-нибудь получки, очень большой. Я не надеюсь, что мой скромный фартук может Вам доставить удовольствие. Прилагаю Вам при пожелании скромное иждивение, нa ночь, чтоб у Вас оно не переводилось все ночи 1925 г. Желаю Вам еще всё то, что желаете Вы.
Итак - с 1925 годом!
Целую, целую, целую Вас
Что будет в этот день (31-го декабря) с нами в 1926 г.?
P.S. Вашему сыну Борису будет почти что год.
*
Строки:
...Что с видом Сивиллы старой
Скучает по скалам
(Ель)
*
Ель моя! Старая
Сивилла моя!
*
Мысль:
Есть люди, общество которых нас унижает. Это сложнее чем кажется. Люди, которые на нас линяют. (NB! самые слабые, самой слабой окраски: прочно-серой!) - На мою бессмертную душу?? - Нет. Но она, в их обществе, отсутствует, устраняется, оставляет меня одну aux prises avec [в схватке с (фр.).] -. (Моя душа - не я, я, это я + душа. Мое осознание ее + она. Она, устраненная, я без нее - всё я: осознанное ее отсутствие: МИНУС.)
Две категории: одни унижают нас перед собою (мною), другие - перед лицом окружающих (NB! одного). Видя меня, напр., в первый раз с X., человек невольно объединяет нас, как бы мы ни различались. Это особенно распространяется у меня на женщин: я всегда чувствую себя ответственной за глупости, которые они говорят. Мне стыдно. Нечто родовое.
Есть общество - как сообщничество (сопреступничество).
*
8-го января 1925 г.
*
Строка:
Погребенная заживо под лавиною
Дней...
*
Три своих над Платоновой половиною
Промотав...
(души)
*
*
Этой жизни - местность и тесность.
*
И еще скажу: самоедом в чyме...
*
NB! Строка:
В море, где мало плавала,
Много плакала...
*
"Существования котловиною" - 11-го янв<аря> 1924 г.
(NB! 1925 г.)
*
По всему - чему угодно -
Только не по розам!
*
NB! Мысль:
Стихи мне нужны как доказательство: жива ли я еще? Так узник перестукивается со своим соседом.
*
Я в себя стучу как в стeну...
*
"Как Муза моя? Жива ли еще..." 2/15-го янв<аря> 1925 г.
*
Я бы хотела когда-нибудь написать повесть о невинной любви. О двоих, на нее отважившихся.
*
Все вы бедные, бессудьбинные...
*
Мысль:
Лирика (т. е. душа и я) - вечная трагедия. Никакой связующей нити между вчера и сегодня. Что со мной будет - то будет и в тетради. Чего со мной не будет - того не будет и в тетради - верней: то будет - в тетради. Но будет и не будет - случайно, не по моей воле, вне моего замысла. Мне остается только сидеть и ждать - у вечного лирического моря - вечной поэтовой погоды.
*
*
Око! Светом в тебе расслаиваюсь...
*
Мысль:
Я не люблю, когда в стихах описывают здания. На это есть архитектура, дающая.
Высота, отвес, наклон, косяк, прямой (косой) угол - это принадлежит всем, поэту, как зодчему. Этим путем здание - да. Evoquer [вызывать в памяти, в представлении (фр.)].
Предметы как таковые в стихах не нужны: музей или мебельный склад ("на хранение"). Фронтон отождествленный с собственным (или не-собственным) лбом - да...
Бессмысленно повторять (давать вторично) вещь уже сущую. Описывать мост, на котором стоишь. Сам стань мостом, или пусть мост станет тобою, отождествись или отождестви. Всегда - иноскажи.
Сказать (дать вещь) - меньше всего ее описывать.
Осина дана зрительно, дай ее внутренно, изнутри ствола: сердцевины. Только такая осина тебя ждет, для желтой, стоящей, сущей - ты лишний. Тебе ей нечего дать.
*
За приверженность струне...
*
Сердце с правой стороны
*
С шаманами,
С цыганами...
Душа моя! Тайга моя!
*
Свист-иволга! Ширь-таволга!
Душа! шалая
Не тяглая, а беглая -
До краю ль ей? До брегу ль ей?
*
Тайга - сама в бегах
*
Что до собственной мне жизни?
*
Младенчество:
Татары, полотеры, плотогоны, Дог, утопленники
*
Чтоб больше не возвращалась
И не посещала мест...
*
Мысль:
(30-го января 1925 г.)
Есть вещи, которые можно только во сне. Те же - в стихах. Некая зашифрованность сна и стиха, вернее: обнаженность сна = зашифрованности стиха. Что-то от семи покрывал, внезапно сорванных.
*
Под седьмым покрывалом - ничего: Ничто: воздух: Психея. Будемте же любить седьмое покрывало ("искусство").
*
февраль (1925 г.)
Сын мой Георгий родился 1-го февраля 1925 г., в воскресение, в полдень, в снежный вихрь. В самую секунду его рождения на полу возле кровати загорелся спирт, и он предстал во взрыве синего пламени. Sonntags, Mittags и Flammenkind [Воскресный, полдневный и огненный ребенок (нем.).].
Родился в глубоком обмороке - откачивали минут 20. Спас жизнь и ему <и> мне Г. И. Альтшулер, ныне, 12-го, держащий свой последний экзамен.
Накануне (31-го марта (описка: 31-го января)) мы с Алей были у зубного врача в Revnic'ax [Деревня под Прагой]. Народу - полная приемная, ждать не хотелось, пошли гулять и добрели почти до Карлова Тына. Пошли обратно в Revnic'ы, потом, не дожидаясь поезда, рекой и лугами - во Вшеноры.
Вечером были с С. у А. И. Андреевой [Андреева (урожд. Денисевич, в первом браке Карницкая) Анна Ильинична (1883 - 1948) - вдова Л. Н. Андреева.], смотрели старинные иконы и цветную фотографию, вернувшись домой около 2ч. - еще читала в постели Диккенса: Давид Копперфильд:
Рождаюсь.
Мальчик дал о себе знать в 81/2 ч. утра. Сначала я не поняла - не поверила - вскоре убедилась - и на все увещевания "всё сделать чтобы ехать в Прагу" не соглашалась. Знала что до станции, несмотря на всё свое спартанство, из-за частоты боли - не дойду. Началась безумная гонка С. по Вшенорам и Мокропсам. Вскоре комната моя переполнилась женщинами и стала неузнаваемой. Чириковская няня вымыла пол, всё лишнее (т. е. всю комнату!) вынесли, облекли меня в андреевскую ночную рубашку, кровать выдвинули на середину, пол вокруг залили спиртом. (Он-то и вспыхнул - в нужную секунду!) Движение отчасти меня отвлекало. В 10 ч. 30 мин. прибыл Г. И. Альтшулер, а в 12 ч. родился Георгий. Молчание его меня поразило не сразу: глядела на дополыхивавший спирт. (Отчаянный крик Альтшулера: - Только не двигайтесь!! Пусть горит!!)
Наконец, видя всё то же методическое, как из сна, движение: вниз, вверх, через голову, спросила: - "Почему же он не кричит?" Но как-то не испугалась.
Да, что - мальчик узнала от В. Г. Чириковой [Чирикова (урожд. Григорьева) Валентина Георгиевна (1875 - 1966) - жена Е. Н. Чирикова, профессиональная актриса.], присутствовавшей при рождении: - "Мальчик - и хорошенький!" И, мысленно сразу отозвалось: - Борис!
Наконец, продышался. Выкупали. В 1 ч. пришла "породильная бабочка". Если бы не было Альтшулера погибли бы - я-то не наверняка, но мальчик наверное.
<Пробел в несколько строк >
Говорят, держала себя хорошо. Во всяком случае, ни одного крика. (Все женщины: - Да Вы кричите! - Зачем? - И только одна из них на мое ( - Ну как?) тихое: "Больно". - И нужно, чтобы было больно. Единственное умное слово, а любила меня - больше всех (А. И. А<ндреева>).) В соседней комнате сидевшие утверждают, что не знай - что, не догадались бы.
*
Sonntagskind - будет понимать речь зверей и трав. Mittagskind - но в Mittag'e уже Sonntag: зенита. Flammenkind -
Flamm' wird alles was ich fasse
Kohle - alles was ich lasse -
Flamme bin ich sicherlich!
["Огнь - все то, что я хватаю,
Уголь - все, что я бросаю,
Я воистину огонь!"
(нем., пер. Цветаевой, с исправлением первого слова). Неточная цитата из ст-ния Ф. Ницше "Ecce homo".]
*
И (материнская гордость) - особый огонь: синий.
*
У Георгия было семь нянь: волчиха-угольщица, глядящая в леса, А. И. Андреева, В. Г. Чирикова, Муна Булгакова, Катя и Юлия (!!!) Рейтлингер. Чешка - цыганка - волжанка - татарка - и две немки. (Городок Reutlingen, либо на Неккаре либо на Рейне). Причем одна из этих немок [Речь идет о Ю. Н. Рейтлингер.] - православная (лютая!) монашка, в черной рясе с широченным ремнем, строгая до суровости и суровая до свирепости - иконописица - сидела и три часа подряд молча терла наждаком доску для иконы, чем окончательно сводила меня с ума. Воплощение чистейшего долга, во всей его неприкрашенности, ничем-не-скрашенности и безрадостности. Сидел протестант, больше - солдат Армии Спасения и выполнял свой долг.
Муна Б. (татарка) была как тень и наверное думала о своем несбыточном сыне от Р<одзевича> - о котором - немножко - с снисходительной над собой - и ним - и всем - улыбкой немножко думала и я (не забыть записать этой дичайшей сцены ревности, в кафэ, когда узнал, что у меня будет сын. Сначала - радость, потом, когда сообразил - ревность. Но всё это смыто ПОТОКОМ КРОВИ РОЖДЕНИЯ.)
Муна Б. при ребенке напоминала татарскую невольницу - "полоняночку" - м. б. даже ту, разинскую - черные бусы глаз создавали чадру... Инородческая тишина над тайной...
В. Г. Чирикова (актриса, волжанка) кокетничала как всегда со всеми и всем, старая актриса просто - играла: в молодую мать (это я без злобы, она и молодой матерью будучи - играла, доигрывала) в молодое материнство, всё равно чье, ее или мое... - А он прехорошенький! Почти что - горбоносый! А ноздри! ноздри! Прямо - Шаляпин - наполняя комнату и, мне, голову жестами рук в браслетах и всплесками юбок искусственного шелка, особенно свистящего.
...Цыганка (А. И. Андреева) над ребенком была воплощением звериного материнства, <пропуск одного-двух слов>, матерью-зверем и даже зверью. Сначала отдав дань его исключительности:
- лоб!!! Сейчас видно, что сын интеллигентных родителей! и исключительности имущественного положения:
<дарили?>, сколько жилетов! И хотя бы - одни штаны!
- Вы не так кормите! Подымите выше! Да разве это - грудь? Как в такой груди может быть молоко?? Что там, вообще, может уместиться? Не удивительно, что он недоволен, я бы на его месте... Я бы на Вашем месте просто дала бы ему цельного молока от коровы. Доктора? - Богатырь!
...Как - и это всё? И Вы думаете, что он может быть сыт? Ничего, что ничего нет - хотя иллюзию оставьте. А я бы на Вашем месте просто настояла бы ему овса - и т. д. и т. д. - самовластно, ревниво, нетерпимо и нестерпимо, доводя меня до тихих слез, которые я конечно старалась загнать назад в глаза или слить с боков висков - помню даже тихий стук о подушку - ибо знала, что всё это от любви: ко мне, к нему, к живому, и от жгучей, м. б. и неосознанной раны, что всё это - не с нею и с нею уже никогда не будет. (Безумно-любимый Л. Андреев и сорок, а м. б. и больше, лет.)
- У А. И. к нему естественные чувства бабушки - улыбаясь сказал мне мой доктор.
- Не бабушки - подумала я - бабушки отрешеннее. Не бабушки, а матери к невозможному, несбыточному последнему. Сейчас - или никогда. И знает, что - никогда...
*
...И еще - няни. Вот Катя Р., сестра того женского квакера с наждаком. Катя Р., высокая, белокурая, шалая. Всегда коленопреклоненная - то перед одним, то перед другим. На колени падающая - с громом. Катя Р., с целым мешком дружбы и преклонения на спине - через горы и холмы Праги - защитного цвета мешок, защитного цвета дождевой плащ - огромными шагами через горы и холмы Праги, а то и из Праги во Вшеноры - с чужими делами и долгами и заботами в мешке - носящая свою любовь на спине, как цыганки - детей, <фраза не окончена>
Катя Р., так влюбленная в мои стихи - и так влюбленная в С.
...Она и Алю носила на спине, даже галопом, по нешуточным горам Вшенор - огромную толстую десятилетнюю Алю - чтобы порадовать - ее и что-то себе - лишний раз - доказать. Ту Алю, которая ее на мокропсинской горе (можжевеловый кипарис: Борис) под предлогом видом <так!> шоколадных конфет накормила козьими - в сахаре.
Эта буря меня обслуживала - тихо, этот лирический водопад тихо звенел о стенки кастрюлечек и бутылочек, на огне страстей варилась еда. В Кате Р. Георгию служили побежденные - демоны.
*
"Мать мальчика". (Александра Захаровна Туржанская.) Тоже любившая С. Мать мальчика Лелика, одинокая мать брошенная отцом. К ней я тогда ринулась со своим страшным горем (Р<одзевичем>) и она как тихое озеро - приняла.
Белая комната с ежедневно, до страсти! мoемым полом, с особой - нечеловеческой страстью! в малярийные дни. Откроешь дверь и в саду - т. е. в окне, в котором яблоня, которое - яблоня. Поскольку помню - вечно-цветущая. Просто - райская. Кроватка. Плита, чище зеркала. К ней другие ходили за пирогами, я - за тайной - всего ее непонятно, неправдоподобно-простого существа. И с самотайной - себя. "Есть на свете, друг Горацио, вещи, которые и не снились мудрецам" [Парафраз из "Гамлете" В. Шекспира.]. Шекспир здесь, конечно, о простых вещах говорит. "Мать мальчика" была именно такая вещь, такой простоты - вещь. Чего никто не понимал кроме меня. (А она?)
Монашка. Православная. M. б. - Флёнушка из "В лесах и на горах" [Речь идет о романах П. И. Мельникова (Андрея Печерского) "В лесах" и "На горах".]. Отцветшая, отбушевавшая Флёнушка. Бескровное лицо с прозрачно-голубыми - секундами непроницаемо-сизо-дo-черна-синими - глазами, ровно столько губ сколько нужно для улыбки, - улыбка без губ -
Прямоносая, лицо молодой иконы. Таких, в старину, за эти глаза - жгли. А нынче они - с этими глазами - по ресторанам. И хорошие "чаи" - за эти глаза. (Моя тоже была - в Константинополе.)
Игрой случая страстно любила мой детский "Волшебный фонарь" и из всех книг увезла, когда бежала, только его. Его и Евангелие. (М. б. за сходство с молитвенником.) В Константинополе его у нее украли (по русск<ому> выразительному слову "зачитали", т. е. так читали, что ничего не осталось - владельцу. То же самое, что "заспать" младенца.) Познакомились через Алю, ходившую играть к сыну "матери мальчика". Не сразу. Она за моим именем не гналась. Ждала событий.
Честно могу сказать, что последующая любовь к С. ни в чем не помешала ее любви ко мне. Она его знала и знала что я для него. Верьте вяжущим вам фуфайки и няньчущим Ваших детей. Эти за Вас - в огонь пойдут.
*
И вот ежедневное явление на пороге. - Здравствуйте, М. И. Здравствуй, Борис! - не спрашивая как моя ревнивая цыганка: - Зачем - Борис? Сейчас все - Борисы! (Я: ?) В честь Пастернака? И Пастернака бы нужно было переименовать, а не то, что... Ну, в честь Пастернака - еще что-нибудь. Книгу ему напишите...
вещи) движений - так и здесь:
- Переложить "Бориса" - перестлать мне, не прикоснувшись ко мне, постель - руки сами, вещи сами, магический сон, тишина.
(Катерина из Страшной мести, Катерина из Грозы. И еще:
Катя-Катерина,
Разрисована картина.
Катя коврик вышивает,
Офицера поджидает.
- Офицер молодой,
Проводи меня домой!
А мой домик на горе -
Два окошка во дворе.
*
Два - как глаза. И не как, а: - глаза. Два синих глаза.)
- Я никогда не любила своего, как я люблю этого. Я своего, маленького, не любила. Стеснялась. Ни за что бы не взяла на руки -
совершенно не понимая, до чего она вся, всё девичество и всё первое-женское, и всё последующее женское, до чего ВСЁ - в этом признании. И до чего это признание - закон.
*
Такие у тебя, Мур, были няни.
*
Не забыть посещения - нет, именно визита, а не посещения - католического священника о. Абрикосова [Абрикосов Владимир Владимирович (1880 - 1966) - бывший настоятель католического прихода восточного обряда в Москве; выслан из России в 1922 г.]. Шелковая ряса, шелковые речи, поздравления, пожелания. Его единственного из всех мужских посещений я - <фраза не окончена>. С ним, перед ним единственным - ощутила себя женщиной, а не мною, а не матерью. Женщиной в ночной рубашке. Перед мужчиной в рясе <сверху: шелку>. Элегантная беседа. Реплики. Никакой человеческой теплоты. Никакой святости. Парирую как могу. (А лежа - физически трудно.)
Впрочем, я больше смущалась за него, чем за себя. Рим во Вшенорах!
*
Не забыть - нет, не няню, доброго гения, фею здешних мест - Анну Александровну Тешкову [Правильно: Тескова Анна Антоновна (1872 - 1954) - чешская писательница и переводчица, активная участница Чешско-русской Едноты в Праге.]. Приехавшую - с огромной довоенной, когда-то традиционной коробкой шоколадных конфет - В ДВА РЯДА, без картона, без обмана. Седая, величественная, Екатерина без вожделения, нет, лучше Екатерины! изнутри-царственная. Орлиный нос как горный хребет между голубыми озерами по-настоящему спокойных глаз, седой венец волос (ледники, вечность) высокая шея, высокая грудь, всё - высoко. Серое шелковое платье - конечно, единственное, и не пожалeнное для Вшенорских грязей, ибо - первый сын! -
- с такой явностью преклонения в эт <пропуск одного слова> наклона.
(Пишу плохо. Всё это - черновик. Но иначе - никогда не запишу. Уйдет. 1933 г.)
*
И, наконец, возвращаясь к первой ночи - к ночи с 1-го на 2-ое февраля -
Чешка-угольщица. Первая. Никогда не забуду как выл огонь в печи, докрасна раскаленной. (Мальчик, как все мои дети, обскакал срок на две недели ( - от чего, впрочем, как все мои дети, не был ни меньше, ни слабее, а еще наоборот крупнее и сильнее других) - и нужна была теплица.) Жара. Не сплю. Кажется, в первый раз в жизни - блаженствую. Непривычно-белo вокруг. Даже руки - белые! Не сплю. Мой сын.
- О - о - о - о - угрожающе-торжествующе воет огонь, точно не в печи, а в самой мне, пронося меня точно самой мной, унося меня из самой меня дымоходом пищевода сквозь трубу шеи и стукнувшись о темя куда-то дугой в затылок, занося мне затылок ниже подушек, проваливая меня ниже можного и вновь начиная с ног...
И торопливое сонное невнятное бормотание старухи - всё на ц и на зж - чешка из той Богемии: Яна Жишки, Жорж Занд и "богемского хрусталя".
*
А вот - Алина запись:
Совсем другое
27 марта 1925 г.
Живем мы теперь очень давно во Вшенорах. Как-то, в темный синий вечер мама мне сказала, что у нее будет ребенок (а у меня сестра или брат). И вот мы с ней, гуляя по двум надоевшим шоссе, мечтали. (Конечно о мальчике.) Какой будет, на кого похож, как назовем? Мама должна была ехать в Прагу, в лечебницу, от 1-го до 20-го февраля. Так там ей сказал доктор. (Лечебница была на острове, на Влтаве.) Она бы до 20-го жила у Кати Рейтлингер, а там в лечебницу. Лечебница была сопряжена с неприятностями: во-первых, курить нельзя, потом было нужно свое: разные деликатности, ночные рубашки, чего у нас и в заводе не было.
И вот в один прекрасный день папа побежал за Альтшулером, дико растерялся, позвал Анну Михайловну Игумнову [Игумнова (урожд. Герценштейн, в первом замужестве Левицкая) А. М. (ок. 1888 - ок. 1986) - знакомая семьи Цветаевой.], а я в это время всё перетаскивала в другую комнату, разные вешалки, чемоданы, ведра. Постелила чистые простыни, выбила плед. Потом прибежали целые полчища дам с бельем, тряпьем, флаконами и лекарствами. Они меня выгнали к Жене [По-видимому, Евгений Евгеньевич Чириков (1899 - 1970), сын писателя.] и Муне. Я видела в окно пробегавшего Савву Андреева [Андреев Савва Леонидович (1909 - 1970) - старший сын А. И. Андреевой.] и еще и еще прибывавших дам.
Часа через два за мной зашел папа и сказал, что мама меня хочет видеть, но что к ней нельзя, что у меня брат, очень хороший и большой. Я мигом маме написала записку и была как сумасшедшая от радости.
Брат мой Георгий родился 1-го февраля 1925 года, в воскресенье. При его появлении присутствовали Анна Ильинична Андреева, Анна Михайловна Игумнова, Валентина Георгиевна Чирикова, Новэлла Евгеньевна Ретивова (Чирикова) [Ретивова (урожд. Чирикова) Н. Е. (1894 - 1978) - старшая дочь писателя.], чириковская няня, Наталья Матвеевна [Андреева (урожд. Стольникова) Н. М. (1883 - 1962) - вдова брата Л. Н. Андреева Всеволода Николаевича Андреева (1873 - 1916).] (родственница Андреевой), Г-жа Альтшулер [Жена Г. И. Альтшуллера, Вера Александровна Альтшуллер (урожд. Пелопидас, 1895 - 1943).] и сам Альтшулер. Барсик! Когда-нибудь ты это прочтешь!
*
(NB! Я из всего Бориса оставила себе скромного Барсика.)
*
Алина же, позднейшая запись
(уже во Франции, д. б. первый год Мёдона, т. е. осень 1927 г., Муру 21/2 года - после Асиного приезда и скарлатины)
Когда Мур родился он был немножко меньше моего медведя (я: очень большого!) но вскоре его перерос.
При его рождении присутствовали многочисленные феи: А<лександра> 3<ахаровна> <ентина> Георгиевна - фея вечной молодости, няня - фея трудоспособия (мыла пол), Анна Ильинична - фея того же, что и В<алентина> Г<еоргиевна> но даже скорее - фея вечной красоты и беззаботности, Анна Мих<айловна> Игумнова - фея хозяйственности, Н. Е. Ретивова - фея домовитости, В. А. Альтшулер - фея равнодушной неряшливости и Наталья Матвеевна - фея рабства и робости. И потом фей - сам Альтшулер, - фей медицины, высокого роста, худобы, доброты и еще всяких хороших качеств.
*
(Опять я:)
А вот про Анну Мих<айловну> Игумнову я, тогда перечисляя Муриных нянь, забыла. (Вот она, благодарность!)
Дочь убитого Герценштейна [Герценштейн Михаил Яковлевич (1859 - 1906) - экономист, член кадетской партии, депутат I Государственной думы; был убит черносотенцами в Териоках в июле 1906 г.]. Ярко, жарко-черная. Невероятной быстроты речь. Безумие рационализма. Так напр., однажды вхожу: на столе, свесив ноги, совершенно голый мальчик. - Почему это он... - А я его сейчас буду кормить шпинатом. А так как он его ненавидит и всё потом приходится снимать - и стирать, я сразу снимаю. До еды. (Пояснительно:) Чтобы не стирать. Выкупать - легче.
Никогда не забуду голого зеленого мальчика. Теперь (1933 г.) ему 12 - 13 лет. - Полюбил ли шпинат?
ПРОДОЛЖЕНИЕ "РОЖДАЮСЬ"
(из III чешской черной черновой)
...В тот день были поставлены на ноги все Мокропсы и Вшеноры. Я и не знала,
что у меня столько друзей. Радость, когда узнали, что сын была всеобщей. Поздравления длились дней десять.
IV Союз [Русский демократический студенческий союз (РДСС) в Праге.] предложил С. назвать сына Иван, Лутохин [Лутохин Далмат Александрович (1885 - 1942) - по профессии экономист; выступал также как публицист и литературный критик. Был выслан из России в феврале 1923 г. После короткого пребывания в Берлине поселился в Праге. В 1927 г., при содействии Горького, вернулся в СССР.] д. с. п. предлагает Далмат, я хотела Борис, вышел - Георгий.
Борисом он был 9 месяцев во мне и 10 дней на свете. Но - уступила. Уступила из смутного и неуклонно-растущего во мне чувства некоей несправедливости, неполности, нецельности поступка. Борисом (в честь Б. П.) он был бы только мой, этим именем я бы его отмежевала от всех. Радость С. меня растрогала и победила: раз радость - то уж полная радость, и дар - полный дар.
2) Назовя мальчика Борисом, я бы этим самым ввела Б. П. в семью, сделала бы его чем-то общим, приручила бы его - утеряла бы Б. П. для себя. Тонкое, но резко-ощутимое чувство.
3) Имя Борис не сделает его ни поэтом (достаточно <пропуск одного слова>!) ни Пастернаком.
4) Хороша звуковая часть: Георгий Сергеевич Эфрон - вроде раската грома.
5) Св. Георгий - покровитель Москвы и белых войск. Ему я своего будущего сына тогда, в Москве, посвятила. Имянины мальчика будут 23-го апреля, в Егорьев день - когда скот выпускают и змеи просыпаются - в Георгиев день - праздник Георгиевских кавалеров. Георгий - символ Добровольчества. (Одна чекистка - в 1922 г. - мне (была перехвачена та почта) - "Почему они все - Жоржики?" - "Не Жоржики - а Георгии!")
7) легче уступить, чем настоять.
*
Девиз своему сыну я дарю:
*
Ne daigne!
[Не снисхожу (не снисходи) (фр.).]
*
Ne daigne - чего? Да ничего, что - снижает: что бы оно ни было. Не снисхожу до снижения (страха, выгоды, личной боли, житейских соображений - и сбережений).
Такой девиз поможет и в смертный час.
*
Внешность - аккуратная светлая голова, белые ресницы и брови, прямой крупный нос, чуть раскосые, с длинным разрезом средней величины стально-синие глаза, рот с сильно-выступающей припух<лой?> верхней губой, острый подбородок. Руки с чудесными глубокими линиями жизни, ума и сердца. Глубока и сильна линия дарования (на левой руке - от четвертого пальца вниз).
видного деятеля партии эсеров, одного из редакторов "Воли России" В. И. Лебедева.]: - "Таким маленьким красивыми быть не полагается".) Красивым не назову, но - мой: сердце лежит!
Через лоб - огромный и совершенно-законченный - ярко-голубая жила: Zornesader [лобная артерия (букв.: жила гнева) (нем.).].
*
Уменьшительные: Егорушка и чешское Иржик (был у чехов такой король) - на память о Чехии.
*
Приданое великолепное: ни одной вещи купленной: сплошь подношения! Меньше всего пеленок, больше всего кофточек: не шутя - штук 50! Этим обилием - устрашена.
Есть раздвижная американская коляска - для когда постарше - купленная за 50 крон у каких-то русских.
В<оля> Р<оссии>
*
В вечер дня его рождения актер Брэй [Александр Александрович Брей (? - 1931) - актер и режиссер; происходил из семьи обрусевших англичан.] (редкий и страстный знаток стихов и такой же поклонник Пастернака) читал в Чешско-Русской Едноте мои стихи, в частности "Посмертный марш" и "Новогоднюю".
*
Третий день как встала. Чую, что скоро будут стихи.
*
(Помню как ни за что не хотела выходить на волю. "Да Вы - выйдите, погода чудная" - и т. д. Как под теми или иными, вовсе не моими - предлогами: слабость, усталость, не знаю чего - оттягивала. Мне казалось просто немыслимым - перешагнуть порог. И диким, что никто этого не понимает. Точно так просто - взять и выйти.
Нежелание выходить из <пропуск одного слова>