Сводные тетради. Тетрадь первая
(Страница 9)

1. Чужестранец

2. Выступление Тезея

3. Оракул

II

1. Лабиринт

2. Сон Тезея (Наксос)

3. Плач Ариадны

III

1. Плач Тезея

2. Возвращение (Черный парус)

*

Женщины:

1. Медея (Эгей)

2. Ариадна

3. Малолетняя Федра

4. Голос Сивиллы

*

Герои:

Эгей

Посейдон

*

Ввести: нить и созвездие (венец Ариадны).

*

Федра:

I

1. Нападение амазонок (см<ерть> Ипполиты)

2. Тезей - Федра

II

1. Встреча с Ипполитом

2. Отъезд Тезея

3. Письмо

III

1. Проклятие

2. Гибель Ипполита (кони)

*

Афродита, разгневанная "изменой" Тезея Ариадне омрачает его страстью к Федре, затем к Елене. Тезей погибает из-за Елены: согласно обещанию он, получив по жребию Елену, идет с другом похищать у Плутона Персефону. За это время братья увозят Елену и чужой царь овладевает его царством.

*

Ариадна: ранняя юность Тезея: восемнадцать лет.

*

Федра: зрелость Тезея: сорок лет. (Федре около тридцати, Ипполиту - как первому Тезею - восемнадцать.)

Елена: старость Тезея, шестьдесят лет. (Елене, по мифу, семь. Нужно - двенадцать.)

*

Необходимо, в начале Елены, в монологе, чем-нибудь заполнить это 20-летие после смерти Федры. (NB! Когда - Ипполита? До Федры, раз - Ипполит. Тезей, чтобы утешиться, идет походом на амазонок и побеждает их царицу Ипполиту. - Так?)

NB! Можно в Ариадну (I акт) ввести Медею, злую волшебницу, любимицу старого Эгея, нашептывающую ему злое на сына. Эгей, влюбленный в Медею (NB! целая семейная хроника - или скандальная? Chronique scandaleuse de [Скандальная хроника (фр.).]) наполовину верит. После отъезда сына он прогоняет Медею.

*

Достоверность.

Тезей воспитанный вдали от отца. Приезд Тезея: пир: отравленный кубок Медеи.

*

Дружочек, я давно не слышала Вашего голоса, Ваш голос мне нравился, он делал меня моложе.

Недавно, в предместьи Праги, в поле ржи, перед грозою, сидя прямо на дороге, по которой уже никто не ходил (лбом в грозу, ногами в рожь), я рассказывала одной милой своей спутнице - Вашей сверстнице - больше ржи, дороге и грозе, чем ей! - конец одной встречи, начало которой Вы знаете. Это был конец, я чувствовала горечь и пустоту. Вся довременная обида вставала - моя рождённая обида!

- А как же это началось? - Как всегда, с писем, с моих милых, с его милых... - Но как же это всё могло так кончиться? - Как же это могло не кончиться - так? - А зарева полыхали, грозя поджечь рожь. - Только Вы простите, я всё это выдумала. - Как жаль. Это было так хорошо.

(Ей-то хорошо - слушать, а мне-то, с которой всё это было (!).)

Сейчас я уже в точности не помню, что рассказывала, помню, что был Берлин, ночные асфальты, стоянки под фонарем, чувство растравы, чьи-то благоразумные слова... (Когда повторится - узнаю!) Дитя, Вы гнусно вели себя, Вы сделались 40-летним, а я совсем бессмысленной, у меня д. с. п. еще чувство обиды на Вас за собственную ложь. (NB! Жаль, что не Вы тогда были рядом, перед грозою и под грозою, на пустой дороге, во ржи! Но я бы и Вам врала.)

*

Что из этого всего выйдет? Не знаю. По-моему - уже вышло.

*

Да, дружочек, навсегда дарю Вам этот свой просторный, пустынный час. Не "ложь" свою - ведь это была не ложь, а опыт наперед! - а нежность свою, благодаря к<отор>ой эта ложь могла возникнуть. (О "знакомых" не лгут.) Преждевременный нож в сердце - вот название этой лжи. Этой ложью я только опередила нож. - Формула. - (Письмо - не литература. Нет, литература - письмо.)

Рожь, ложь и нож.

*

Отрывки:

Благовония Магдалины. - Застенчивость хороших семей [Ст-ние "Сок лотоса".].

*

Не труден (Но - труден)

- - -

Не будем

Переступать порогов

(NB! не мудрено: из Берлина - в Прагу! Кстати: Прага: порог (слав<янское> праг) 1932 г.)

*

(Сок лотосова сока:)

гималайского |

Раджа глядит. Так кедр - с Ливана

(Die Hohen von Libanon) [Ливанские высоты (нем.)]

*

Под тропиками родилась

Любовь

(NB! Ну, а душа - явно на Северном Полюсе! 1932 г. Нет: разум - на Северном. А душа? Явно на высшей горе мира. (Какой?) Узнать. Додумать.)

*

...Где всё забвение вещей

зернах

Покоится. Несла их три

Но и последнее, мой милый:

Зерно индийской конопли,

Рассеянная, | обронила.

Беспамятная |

*

О невесомости вещей

О невещественности веса

*

В тебя как в Индию войдя...

*

Дорогое мое дитя! Это письмо - вопрос на самую чистую чистоту, которая только возможна между двумя людьми, лично не связанными, ни в чем друг от друга не зависящими, свободными друг перед другом и друг от друга. Что у Вас в точности было с Э<ренбур>гами? Причины, вызывающей этот вопрос, сказать не вольна, но цель его - продолжать относиться к Вам как отношусь, а для этого мне нужно одно: правда, какова бы ни была. Я хочу Вас безупречным, а безупречность - не отсутствие повода к упрекам: вольное подчинение (подставление себя) упреку: - упрекай! (если можешь, а я - конечно - не смогу). Есть степень гордости и правдивости души, где уже нет самолюбия (faire le beau! [покрасоваться! (фр.)]), т. е. правдивости и гордости настолько, чтобы идти под упрек как солдат под обстрел: души моей не убьешь. (Это еще зовется и вера, по мне - знание: малости каждого греха.)

Итак, не бойтесь "разочаровать", если это даже низость - я меньше всего судья! и если даже неблаговидность - я меньше всего эстет. Я хочу мужской правды. И всё.

Повода к расхождению могут быть два: красота Л<юбови> М<ихайловны> <ренбур>га. Первый случай: какой-нибудь юношеский натиск - переоценка средств, второй - тот же натиск наоборот, т. е. отскок, словом: в первом случае слишком явное признание, во втором - слишком явное непризнание. И в обоих случаях - катастрофа.

Помня мою цель Вы не откажете мне ответить. Предупреждаю, что поверю без проверки и вопреки очевидности, на которую у меня отродясь нет очей.

Лично клонюсь к возможности второй, ибо - учитывая явную катастрофу - идеологией своей Э<ренбур>г больше дорожит чем Л. М. своей красотой, хотя бы потому что первая проходит, а вторая остается. - Мы всегда держимся за ненадежное. -

Пишу Вам как в гроб.

*

Всё так же - в ту же! - морскую синь -

Глаза трагических героинь.

В сей зал, бесплатен и неоглядн,

Глазами заспанных Ариадн

Оставленных, очесами Федр

Отвергнутых, из последних недр

Вотще взывающими к ножу...

Так в грудь, жива ли еще, гляжу.

Для глаз нет занавеса. Назад

В ночи отчаливающий! Взгляд

Души - безжалостнее свинца.

- В ночи прокрадывающийся -

...

Для чувств - нет ярусов! Пуст - театр!

Так мести яростной моея -

*

24-го нов<ого> июля 1923 г.

*

Для Ариадны:

Я сына от тебя хотела.

*

(После этих слез:)

Несоленой кажется соль

*

Пишу Вам во мху, пока себе в тетрадь. На меня сейчас идет огромная грозная туча - сияющая. Я читала Ваше письмо и вдруг почувствовала присутствие чего-то, кого-то - рядом. Оторвалась - туча! Я улыбнулась ей так же как в эту минуту улыбнулась бы Вам.

Короткий мох колет руки, пишу лежа, подыму голову: она, сияющая, и сосны. А рядом, как крохотные танцовщицы - лиственницы. (Солнце сквозь тучу брызжет на лист, тень карандаша - как шпага.)

Шумят поезда и шумят пороги (на реке) и еще трещат сверчки, и еще пчелы, и еще в деревне петухи - и всё-таки тихо. Мой родной, уйдите с моим письмом на волю и прочтите его так, как я его пишу. Дружочек, вспоминая Психею и Елену, думаю, что я не была такой, что это меня люди научили, т. е. бесчеловечности: я научилась от людей - м. б. они ей на мне учились. N я люблю как (и т. д.), но как (и т. д.) он мне безразличен. Чтобы с точностью определить это как нужно владеть хорошим женским (или мужским) инстинктом. Профессионально-женским, профессионально-мужским. Я этим не блещу - сейчас долго рассказывать! - но видя и видя и видя вокруг себя такое нечеловеческое деление живого на части, такую точность расчета и границ, я - о себе не говорю - допустила его в других, перестала (из высокомерия) удивляться, не поняв - сдалась. О, как это цвело в Prager Diele, и как это меня оскорбляло, Господи!

- Этот эту любит так-то... - Зачем так-то? Просто любит. - Нет, п. ч. это дает ему возможность любить эту - так-то и третью - другим манером.

Точно нельзя - целиком - двоих! Всем собой - целых двух! Выход из катастрофы многолюбия в безнаказанность распутства. И потом всем вместе сидеть и пить чай.

Я не розню и я не об этом говорю. Выбирать: т. е. принимать одно и отвергать другое, т. е. разборничать: вытыкать как вилкой из блюда - бездушное упражнение над живым, живодерство. Есть стихия сочувствия: делать чужое моим, кровным. О, это оскорбление очень знакомо мне через стихи: я люблю в Вас то-то и не люблю в Вас того-то. И я (теперь уже) молча: "Ты ничего не любишь". Права выбора в себе я не даю, когда начинают - отстраняюсь, уношу с собой всё блюдо, оставляю другого с пустой вилкой, как в немецких сказках или в детских снах.

Но - сейчас будьте внимательны - есть еще одно: стихия чисто-любовная, наибеспощаднейшая. Там это цветет. Ведь это дух разрушения! Там душа - только в придачу! Если наша встреча слепо-зрячая, то те любови зряче-слепые: глаза раздирают, чтобы лучше видеть и ничего не видеть, кроме как на миллиметр от своих (а то и вовсе вне расстояния!) - такие же разодранные глаза. Там - ненависть.

*

Думаю о Вашем втором зрении. Оно - изумительно. В одном из предыдущих писем - "поэтесса" - я поморщилась и уже в следующем - а я ничего не спросила - пояснение. То же сегодня. Вчера я Вам писала (еще на Берлин) об эстетской "отраве ради отравы", а сегодня Ваша приписка: - "Что-то в моем последнем письме было не так". - Дорогое дитя мое, откуда?

*

Но признаюсь Вам сейчас в одном. Сейчас, идя по лесу я думала: - а откуда же: сделай мне больно! (то, что мы все знаем и, чего не зная, мы ничего не знаем) - этот вечный вопль души в любви. Вопль, надежда, жажда.

Что - это желание боли? И не об этом ли Вы, опережая, писали? Ведь душа - единовременность, в ней всё сразу, она вся - сразу. Это жизнь распределяет. Постепенность - дело выявления, не суть. Пример из музыки: ведь вся гамма в горле уже есть, но нельзя спеть ее сразу, отсюда: если хочешь спеть гамму, не удовлетворяясь иметь ее в себе, смирись и признай постепенность.

Перевод вещи во время.

*

Есть в Вашем письме нечто вроде упрека. - "Вы отравлены логикой". Дитя, этот упрек мне знаком как собственная рука. Мне не было 16-ти лет - поэт Эллис [Наст. имя: Лев Львович Кобылинский (1879 - 1947).], к<оторо>го Вы знаете по записям Белого [Цветаева имеет в виду "Воспоминания о А. А. Блоке" А. Белого.] - сказал обо мне: - Архив в хаосе. - "Да, но лучше, чем хаос в архиве!" Это - я, один из моих камней (о меня!) преткновения людей и спасательных кругов от них.

*

*

...В<еру> З<ай>цеву я нежно люблю, и она меня, не понимая, очень. Б<орис> К<онстантинович> [Б. К. Зайцев] мне скучен. А Х<одасеви>ч - гнусен. Последние стихи его о заумности [Речь идет о ст-нии "Жив Бог! Умен, а не заумен...".] - прямой вызов Пастернаку и мне. Конечно, он о нас - думал. Ангелам Богу предстоящим я всего предпочитала человека. Наши лучшие слова - интонации. (Кстати, откуда Х<одасеви>ч взял, что ангел говорит словами?!) Жену его [Нина Николаевна Берберова (1901 - 1993) - в то время начинающая поэтесса, впоследствии известная писательница.] знаю (слегка) и глубоко равнодушна, хотя бы из-за того уже, что никогда, никогда, ни секундочки не любила Х<одасеви>ча, т. е. в главном: в двуедином видении любви и поэзии с ней расхожусь. Из поэтов люблю Пастернака, Маяковского и - да, Мандельштама. И совсем по-другому уже - Ахматову и Блока. В Х<одасеви>че я не чувствую стихии, а не чувствую - потому что ее нет. Вам как литер<атурному> критику нужно быть и широким и бесстрашным и справедливым. Он зол и без обратной стихии добра. Он - мал. Маленький бесенок, змееныш, удавёныш с растравительным голосом. Бог с ним, дай ему Бог здоровья и побольше разумных поэм и Нин!

*

Есть ли у Вас Tristia М<андельшта>ма? М. б. Вам будет <пропуск одного слова> знать, что стихи: "В разноголосице девического хора", "На розвальнях уложенных соломой", "Не веря воскресенья чуду" и еще несколько - написаны мне. Это было в 1916 году и я тогда дарила ему Москву. Стихов он, из-за жены (недавней и ревнивой) посвятить не решился. У меня много стихов к нему, приеду - привезу. (Между пр<очим>, все "Проводы" в каком-то № "Русской Мысли". Стихи 1916 г.)

Дружочек, я подарю Вам все свои дохлые шкуры, целую кладовую дохлых шкур! - а сама змея - молодая и зеленая, в новой шкуре, как ни в чем не бывало. Может, и ее подарю!

*

О Белом. В прошлом году, когда я приехала из России я встречалась с ним (знакома была с 1910 г., но встретилась только в 1922 г.), он рванулся ко мне навстречу - весь - с фалдами и чувствами. У меня было чувство бесконечного умиления и жалости и горечи за такое одиночество (всяческое!) я твердо знала, что будь я сейчас свободна, я бы осталась с ним, смутно, но верно чуя, что для него, именно для него, призрака - сочувствие, участие, восхищение людей - мало. Что ему просто нужен - уход. (Я не сказала - простой, да какая тут простота, когда - поэт!) Что ему просто нужно - очень непростые вещи. (Это мне напоминает книгу священника (академика) Погодина "Простые речи о мудрёных вещах" ["Простая речь о мудреных вещах" - сочинение Михаила Погодина.], еще из библиотеки деда.) И я бы, не любя его, всё-таки его, всего его, на себя взяла - и только потому, что рядом не было никакой другой, не только не было, но как раз - убыло (уход Аси). Но это было невозможно, такого оставлять (внешне, хотя бы на час) нельзя. Ибо нельзя, одновременно: с 1 ч. дня по 1 ч. ночи - в Праге (куда я ехала) - и в Берлине. А ему именно нужно было в Берлине, т. е. с ним. Не именно меня, я думаю, - он меня даже не рассмотрел, хотя и писал о Разлуке, хотя ко мне из своего гробовщицкого поселка Zossen'a и рвался - скажем, безымянно-меня, но я сумела бы вчувствоваться. (И не на такое жизнь - сердце - чернила - а, главное, время - тратила! Единственное из всего перечисленного - и опущенного - невозместимое!) Чего бы я, голубчик, не сумела! Но -

Отношение было спокойное, он глубоко и сердечно-воспитан, со всплесками нежности - он весь - всплёск! - с моими ответными - и с его ответной радостью. Никогда не забуду поездки в автомобиле, ночью, в Шарлоттенбург, когда деревья мчали на нас. Было чувство того света. О, расскажу! И это - подарю. Это не дохлая шкура, это отрезок (хотя и крохотный) живой змеи. Кстати, ненавижу змей, завидев поперек дороги, а иногда просто заслышав (а здесь их мно-ого! Позор на гады [Осторожно, змеи (чешск.).]. В самых земляничных и ежевичных местах:

Берегись

Змеи любят землянику!

И речные есть. Плывешь - и она плывет) - итак, завидев и даже незавидев бегу обратно три километра не оборачиваясь, до дома. Змея или нет, но жизнь. Здесь не было огорчительных достоверностей.

*

А! Поняла! Болевое в любви единолично, усладительное - безлично. Боль называется ты, усладительное - безымянно. Поэтому "хорошо" нам может быть со всяким (NB! можно это "хорошо" от всякого не принять) боли мы хотим только от одного. Боль есть ты в любви, наша личная в ней примета. Отсюда: "сделай больно!" т. е. скажи, что это ты, назовись.

*

- Читали ли Вы Николая Курбатова? [Роман Эренбурга "Жизнь и гибель Николая Курбатова".] Начал он его писать в дни горячей дружбы со мной и героиню намеревался писать с меня. Но - как скоро Э<ренбур><пропуск одного слова>, поэтому: не успел. Разошлись - сразу и резко. Зачатая в любви, рожденная в гневе, героиня должна была выйти чудовищем. - Напишите.

*

Прозрение - презрение - призрение.

(Прозрение - тебя в веках, презрение - к тебе, в вершках, призрение - тебя, в руках.)

*

Это волчицы грусть,

Схожая с громом:

- Ромул мой, Ромул!

*

Стихи за июнь:

1. На дне она где ил

2. Когда друг к другу льнем

3. Закачай меня

4. Чем окончился этот случай

5. На назначенное свиданье

6. Рано еще -

7. Пядь последняя и крайняя

8. Занавес

9. Красавцы, не ездите!

10. Строительница струн

11. В некой разлинованности

12. Брат

14. Божественно и детски гол

15. Глаза трагических героинь

16. Наклон

*

(Стихи: Наклон, к ним пометка:)

Проверьте и будьте внимательны, это не пустой подбор сравнений, это - из книги подобий, которая есть - я. Напишите, которое из них больше дошло (ожгло). Наклоняться можно и ввысь (раз земля - шар!). На коленях, ведь это довершенный наклон: мать перед спящим сыном, к к<оторо>му сначала клонилась - до-клонилась - т. е. молится. Не принимайте наклона как высокомерия и коленопреклонения как смирения, это не те меры. Откиньте всякую, увидьте движение, и вне человеческого дурного опыта, увидьте смысл его.

*

Смогу ли я, не боясь и не считаясь (- чужого страха и: с чужим расчетом) быть с Вами тем, кто я есмь. Вы в начале безмерности.

*

- Есть ли у Вас мир, кроме моего, т. е. природы, работы, одиночества? Значат ли что-нб. в Вашей жизни: дела, деньги, "друзья", войны, новости, открытия, - всё чем заполняют день. Любите ли Вы что-нибудь кроме? (всего, т. е. одного). Будьте правдивы, не считайтесь с тем, что от того или иного ответа я буду любить Вас больше - или меньше, ведь для Вас важно быть любимым - именно в упор, чтобы Вас любили, а не соседа. Есть ли у Вас это чувство - негодования как на оскорбление - когда любя Вас - любят мимо, навязывая Вам - чужие добродетели! Что Вам от того, что я буду любить Вас - не знаю как - когда это - не Вы?! Только оскорбительно.

Истоки мне Ваши близки, русло может быть чуждо, да о русле (ходе) реки нельзя говорить, пока она не дошла до устья. Подвержены ли Вы музыке, меняетесь ли, и мгновенно меняетесь ли от нее? В Prager-Diele (единственная пядь земли, на которой мы вместе стояли, да и то врозь! Не без иронии: "земли") в Prager-Diele ее просто не слышали, не услышали поэтому и меня.

*

Помните, что Вы должны мне быть неким духовным (слово между нами излишнее!) оплотом. Там, где всё содержание, формы нет, это Вы обо мне сказали (ставлю ударение и на Вы и на мне). И вот, эта встреча чужого отсутствия (т. е. сплошной формы, если была бы мужчина - сказала бы: форм!) с моим присутствием (т. е. сплошным содержанием), - словом, с Берлином у меня много неоконченных (не: неуплоченных, а: сплошь переплоченных!) счетов, я должна иметь Вас союзником, хотя бы мысленным. Стихи мне перед людьми не оплот: брешь в которую все ломятся. Я должна знать, что вся в Вас дома, что мне другого дома не нужно. (Как черновая тетрадь, в которую - всё.)

Вы наверное думаете, что я страшно торгуюсь: и собакой (слепца!) будь, и оплотом будь, и домом, и краем земли. Деточка, м. б., всё выйдет по-другому и я от Вас буду искать оплота (бежать на край земли)?! - Шучу. -

(NB! Когда я говорю "шучу", тут-то и становится серьезным! 1932 г.)

Моя тетрадь для стихов превратилась в тетрадь записей к Вам, а моя обширная переписка - в диалог. Впрочем, для точности прибавлю, что кроме Вас для меня сейчас еще - вне Праги - существует С. М. В<олкон>ский, мой далекий, недосягаемый друг.

*

Знайте, что я далеко не всё Вам пишу, что хочется, и далеко еще не всё хочу, что буду хотеть.

*

Исток моего доверия к Вам - самооткрытый Вами Добровольческий Марш [Ст-ние "Посмертный марш".] в Ремесле и то (не знаю что), что Вы мне - один из всех людей - сейчас в письмах даете.

*

Хорошо именно, что Вам 20 л., а мне 30 л. Если бы я была на 10 лет старше, я не говорила бы о материнстве. (NB! - о бабушкинстве!)

*

А хотите - 10 л. и 20 л.? Прежде чем говорить нет, взвесьте. Проследите внимательно вопрос, он менее добр и прост чем кажется.

*

Что совершает события между нами, никогда вместе ни одной секунды не бывшими? Какое восхитительное доказательство со-бытия!

*

*

Отрывки:

Психеи неподсудной.

*

Будьте живы и лживы, - живите жизнь!

Обыгрывайте Психею!

*

Круг

Сих неприсваивающих рук...

*

(Раковина - 31-го июля 1923 г.)

*

...солью

Моря и крoви...

*

Так в ненавистный дом -

Улица тащится

*

Так о своем, родном

Грезит приказчица,

Так в ненавистный дом -

Улица тащится

*

Ужас заочности...

Так из песочницы

Тихо течет песок.

*

Это - заочности

*

Разминовение минут

*

Из Валтазарова зала зла

Я тебя вызвала и взяла -

В зори...

*

Тише - утешу

*

В самую душу тебе шумя...

*

Солью

Моря, и кровью -

*

Как в детства глухие года

[...]

Когда города

Обрушиваются на нас

Глухими дверьми

И слепостью стен фабричных,

В те первые дни

Отчаяний заграничных...

Подъездов, застав...

*

Когда новостей

не хочешь

*

*

NB! Я не хочу ставить между Вами и мной - своего отношения которое - рано или поздно мне Вас заслонит (NB! своей оценки, которая - рано или поздно - мне Вас откроет). Поэтому не посылайте - своих стихов, для них еще рано.

*

арий

*

(Кастальскому току [Ст-ние "Заочность".] - 4-го нов<ого> авг<уста> 1923 г. В глубокий час души, В глубокий - ночи [Второе ст-ние цикла "Час души".] - 8-го нов<ого> авг<уста> 1923 г.)

*

Минута: варианты:

*

Минута: минущая: минешь!

Не выманишь из рощи Муз!

Семидесяти кож змеиных -

Минутностями не смущусь

*

Шестидесяти сроков мнимых

Секундностями...

*

Минута: минущая: минешь!

Акулам в люк!

Да будет выброшено ныне ж

Что завтра б - вырвано из рук.

*

Глаза перерастают жизнь,

Куст обгоняет лес.

*

Час без путей, но и без пут -

*

Так писем не ждут [Ст-ние "Письмо".] - 11-го авг<уста> 1923 г.

Минута - 12-го авг<уста> 1923 г.

*

Есть час Души [Третье ст-ние "Час души".]: варианты:

С глаз - все завесы! Знай - гроза -

Душа! Грозы же час -

Час запахов. В тот час глаза

Растут и царства в нас

*

С глаз - все завесы! Все пуды

С подошв! Все звёзды - в пруд!

Час запахов. В тот час сады,

Растут, глаза растут.

*

Есть час Души - 14-го нов<ого> авг<уста> 1923 г.

*

Дошли ли до Вас мои письма от 26-го и 28-го июля, последнее, согласно Вашей просьбе, по старому адр<есу>. Никогда бы не решилась тревожить Вас в Вашем молчании, если бы не страх совершить несправедливость, приписав Вашей сознательной воле то, что м. б. объясняется своеволием почты. Вкратце: я писала Вам дважды и ни на одно из писем ответа не получила. Последнее что я от Вас имела - открытка с просьбой писать по старому адресу. (Ровно три недели назад.)

Если мои письма дошли - всякие объяснения Вашего молчания - излишни. Равно как всякие Ваши дальнейшие заботы о моих земных делах, с благодарностью, отклонены. Мне останется только просить у Вас прощения за ошибку дверью, что - наперед и наугад - в этих строках и делаю.

Итак, жду только "да" или "нет". Это из всех слов, в конце концов, всё-таки самые содержательные.

МЦ.

Адр<ес мой до 1-го окт<ября>

P. S. Был у Вас от меня с оказией около 30-го июля один человек, но ничего, кроме пустоты и извёстки в Вашей квартире, не нашел. - "Там давно никто не живет".

*

(Приписка чернилом:)

Не скрою от Вас - и в этом м. б. мое предельное великодушие - что Вы одна из моих горчайших и жесточайших обид за жизнь.

*

Между нами клинок двуострый [Ст-ние "Клинок".] (Б. П.) - варианты:

1. Но бывает такая примесь

Прерий в ветре и бездны в губ

Дуновении

2. Но бывает такая примесь

Прерий в ветре, такая вслух

Тайна сказана. Меч, храни нас

От бессмертных душ наших двух!

Двух? Но это тела - по счету!

*

Двух? Но если

- двое сказать - кто смог?

Нет, от нашей | единой крови,

этой |

От которой - потек клинок!

*

магнолий |

Губы - что! Лепестки из боли |

-

От которой - потек клинок!

*

Боль и сласть - равенства знак

*

Но бывает такая примесь

Прерий в ветре и бездны в губ

Дуновении... В рай не примут?

Так в аду - даром сожгут!

*

Но бывает такая примесь

Прерий в ветре и бездны в губ

Дуновении... ринусь

Как пловец - в черную глубь!

*

Меч, храни нас

От беды - пущей меча!

*

Слушай (вот уж шепчу) срываясь

С неба (вот уж к плечу) звезда

В море падает... Острова есть

*

(Кончено 18-го авг<уста> 1923 г.)

*

Любовь, любовь,

Вселенская ересь двух!

*

На них воробьи -

Как воры...

*

Руками держи

Любовь свою, мни

Тискай!

Правами вяжи!

Глазами вражды, сыска

Гляди - На груди

*

Курьерская гарь

К большим городам -

Не к вам мы!

Я думала встарь

Что - по проводам

Телеграммы

Идут: по струне

Спешащий лоскут:

"Срочно".

Сама по струне

Хожу - вся душа -

Мне писем не шлют

Последнее Шах -

Отнял.

Бумажный лоскут

Повисший в ветрах -

Вот я...

*

Пространство - стена

Но время - брешь

В эту стену.

*

Душа стеснена.

Не стерпишь - так взрежь

Вены!

Пространство - стена,

Но время - брешь

В эту стену.

<Вдоль правого поля, напротив последнего фрагмента:> Время, т. е. смерть, т. е. конец пространству и времени.

*

(Без рук не обнять [Ст-ние "Наука Фомы".]: варианты)

Прав - только сосед...

*

Иначе - звезда

*

(24-го авг<уста> 1923 г.)

*

Всё меня отшвыривает, Б. П., к Вам на грудь, к Вам в грудь. Вас многие будут любить и Вы будете знаменитым поэтом, но никогда и ни в ком Вы так не прозвучите, я читаю Ваши умыслы.

*

(Меж нами - десять заповедей [Первое ст-ние цикла "Магдалина".]: варианты:)

И плакала бы, и плакала бы

Пока не стало глаз.

*

Час сей - года накапливался...

(века?)

*

Теки ж, теки же, огненная,

На глиняные пески!

Страсть, по частям распроданная,

Расплёванная - теки!

*

Отчаянием, раскаянием -

Испариною с чела!

*

Тoржищам

*

Господи! Злые - люди!

Вот я и девой

Блудною вышла.

Каждый хвалил мои груди

Никто не слышал.

Господи! Злые - дети!

*

Господи! Злые - тоже

Слуги твои.

*

Дитя моей души! Беру Вашу головку к себе на грудь, обнимая обеими руками и - так - рассказываю: я за этот месяц исстрадалась. Вы действительно дитя мое - через боль. Достоверности следующие: ни на одно из своих последних писем я не получила ответа, мое последнее письмо опущенное мною самой в Праге 2? числа пропало, как и Ваше последнее. Станьте на секунду мною и поймите: ни строки, ни слова, целый месяц, день за днем, час за часом. Не подозревайте меня в бедности: я друзьями богата, у меня прочные связи с душами, но что мне было делать, когда из всех на свете в данный час души мне нужны были только Вы?! О, это часто случается (NB! кстати, не оправдание и даже не объяснение: чаще всего случаются - низости. 1932 г.) собеседник замолк (задумался). Я не приходо-расходная книга, я - сплошной расход и сплошной кредит. Моя главная забота всегда: не болен ли? Жив - значит, мой! Но с Вами другое: напряжение мое к Вам и Ваше ко мне (?) было таково (о как я не знаю, не знаю, не знаю другого!) что молчание здесь было явной злой волей: злой, п. ч. мне было больно, волей, п. ч. этого другой и хотел. Я непрерывно о Вас думала, я ни о чем другом не думала - о, Вы не знаете меня! - Мои чувства - наваждения, и я безумно страдаю! Вначале это был сплошной оправдательный акт: невинен, невинен, невинен, это - злое чудо, знаю, ручаюсь, верю! Это - жизнь искушает. Дорвусь. Дождусь. Завтра! Но завтра приходило, письма не было, и еще завтра, и еще, и еще: Я получала чудные письма - от друзей, давнишних, и совсем от чужих, все точно сговорились, чтобы вернуть меня в (постоянное) чувство: себя, вернуть мне себя, меня - себе - да, я читала письма и радовалась и отзывалась, но что-то внутри щемило и ныло и выло и разгоралось и гасло (не гасло!) настоящий нож в сердце, не <пропуск одного слова> даже во сне. Две недели прошло, у меня отстоялась горечь, я брала себя за голову и спрашивала (вслух) - За что? Ну, любит магазинную (или литературную) барышню, - ну, а я-то при чем? Я-то что сделала? Нет, барышня - вздор, это просто - жест игрока (для 20-ти л. - недурно!) - дал - возьму обратно. Заставить страдать (l'eternel masculin [вечно-мужское (фр.).]). Но, друг, я не из тех, льстящихся на плеть, как только я вижу, что другой - нарочно (мучает), я сразу перестаю страдать. Мне смешно. И если мне все эти недели ни разу не стало смешно - то только потому, что уверенности в Вашем мучительстве - у меня не было. (И - глупо: зачем плеть, когда всё само плыло Вам в руки, так плыло Вам в руки, такое - всё! Когда вся тайна, вся сила, вся чара были в правде: в абсолютной безмерности чувств?!) Если Вы игрок, Ваша ставка - проиграна.

И такая боль потери, такая обида за живую мою душу, такая горечь, что - не будь стихи -. О, мне этого хотелось: чужого и тупого тела, без души (говорят, что бывает!), чтобы и помину не было о душе, зачем душа, когда ее так топчут? И не Вам месть - себе: за все ошибки, все промахи, за эти распахнутые руки, вечно хватающие воздух.

Друг, я не маленькая девочка (хотя, в чем-то - никогда не дорасту) - жгла, обжигалась, горела, страдала - всё было! - но так разбиваться, как я о Вас разбилась - ни о кого, никогда. Это была ставка доверия, поймите. Я оборвалась с Вас как с <фраза не окончена>

Последние дни (третьего дня, вчера) я уже чувствовала к Вам шутливое презрение, я знала, что Вы и на это письмо не ответите и с губ моих, с самого края их, уже неудержимо рвалось: хам!

*

Я бы могла заснуть с Вашим невскрытым конвертом на груди. Письмо было - во мне. Этот час был то, к чему я рвалась - ну-ка, помножим? В сутках - 24 часа, а дней всех прошло 32. 24x32 <запись вычисления в столбик> =768 часов, о, я не преувеличиваю, Вы меня не знаете, - узнайте меня! Это письмо было предельным осуществлением моей души, я свою душу держала в руках. - Вот. -

*

Думаю о бывшем. Дитя мое, это было искушение. Одновременная пропажа двух писем: обоюдо-пропажа: два вопроса без ответа (здесь, кажется, помогла бы алгебра - или космография? Я тогда всего этого не учила, не зная как понадобится!) В этом что-то роковое. Жизнь искушала - и я поддалась. Вы, мое кровное, родное, обожаемое дитя, моя радость, мое умиление (NB! я этого человека никогда не видела и даже не попросила карточки - 1932 г.) - сделались игроком, из призраков - почти что приказчиком, я вырвала Вас из себя, я почувствовала презрение к себе. Я была на самом краю (вчера!) другого человека, просто - губ. Провожала его на вокзал, стояли под луной, его холодная, как лед, рука в моей, руки не расходились, слова прощания уже кончились, глядели, не глядели, и я: "Если бы..." и как-то задохнувшись... "Если бы..." (сейчас не была такая большая луна...) и тихонько высвободив руку: - "Доброй ночи!" - Не судите меня. Если бы... Вы меня знали (Вы бы поняли что я Вас сейчас уже не люблю, люблю другого. 1932 г., в подлиннике же:) Вы бы поняли, что к губам этого милого, ласкового, веселого, чужого человека меня влекло просто - отчаяние. Это было вчера, в 12-том ночи. Уходил последний поезд.

(С этого 12-го ч. ночи начинается жизненный этап поэм: Горы и Конца. - 1932 г. Всё последующее уже - явно - тому.)

Думай обо мне что хочешь, мальчик, твоя голова у меня на груди, держу тебя близко и нежно. Перечти эти строки вечером у последнего окна (света), потом отойди вглубь комнаты, сядь, закрой глаза. Легкий стук: - Это я. Можно? - Не открывай глаз, ты меня всё равно узнаешь! Только подайся немножко - если это даже стул, места хватит: мне его мало надо. Большой ты или маленький, для меня - всё мальчик, беру тебя на колени, нет, так ты выше меня и тогда моя голова на твоей груди, а я хочу тебя - к себе. И вот, рассказываю тебе: руками по волосам и вдоль щеки, и никакой обиды нет, и ничего на свете нет, и если ты немножко ближе придвинешься, ты услышишь то, что я так тщетно тщусь передать в стихах и в письмах: просто - сердце.

*

Убедите меня в необходимости Вам моих писем, - трещина доверия, ничего не поделаешь.

1-го переезжаю в Прагу, новый адр<ес> мой: Praha Kasire Swedska ul 1373 - мне.

в колею непременно вышлю - если Вам нужно, о чем убедительно прошу сообщить. Кроны здесь - ничто, в Берлине они - много, и я не способна на только-лирическую дружбу. Просто - Вы мой, мое дитя, я не могу, чтобы Вы нуждались. (Если не нуждаетесь - тем лучше!)

А вот Вам земные приметы: лица, мое и Алино, скорее очертания, чем лица.

*

Записи.

Чудо души и причуда губ.

*

Плач Ахилла над телом Патрокла.

*

*

Дайте мне Вас - издалека - вырастить. Мне хочется вложить Вам в руки самое лучшее и самое вечное, что есть в мире: подарить Вам всё. Когда говорят: "я даю тебе мою душу" думают только о губах, о заботах и о слезах. Это получающий знает и поэтому - принимает. Когда же я говорю, я действительно думаю о всей душе: моей - всей, т. е. мне ведомой, и всей вне-моей, той которая не может быть моей (ни Вашей!). Это получающий знает и поэтому - не принимает (не принял бы и одной моей!). Дайте мне чудо приемлющих до конца (и без конца!) рук. Будьте своими двумя ладонями и подставьте их. Соберите себя в две ладони и раскройте их. Ясно?

(NB! Так же безнадежно как принять в ладони весь ливень: несколько капель, остальное - мимо. 1932 г.)

Напор велик и плоскость мала (подчеркиваю для ударения).

*

Отрывки:

Так <в>

Гиганта шаги по вершинам.

*

NB! Луна сквозь лохматое дерево.

*

О городе: видение города, город у ног, звезды сорвались с неба на землю - вызвездило - ночью город - карта звездного неба.

*

Тысячью бессонных окон

*

Разве пo небу ступают?!

*

Но не столь земля презренна

[...]

Небо ночь свела на землю:

Расстилается...

*

Я смотрю на свои земные дела как боги на битву троянцев с ахейцами.

*

(Стихи: С этой горы - как с крыши... 30-го августа 1923 г.)

*

Нищеты моей пригорок!

Оттого что ночью город

Опрокинутое небо

Звездное

Оттого что город - звёзды

Звездной и военной картой

Город лег (златая Прага

Именем)

Небо сведено на землю

Расстилается...

*

О благовониях (непоставленный ей вопрос Христа: откуда?).

*

(Два стиха Магдалина - 31-го авг<уста>)

*

Я тебя запеленала

(волосы)

*

Губы стонущие: мало!

: льну!

Я тебя запеленала

*

До свиданья!

То есть:

До страданья

*

2-го нов<ого>

*

прага

(переехала 2-го)

3-го сент<ября> 1923 г. (в окне туман, Аля говорит: Живем в небе.)

Б<ахрах>

*

Этот отлив -

Крови от щек...

*

Отлило, обмерло

*

Самый ничтожный порой как взморье

*

Знаете, этот отлив атлантский

Крови от щек

*

Час, когда книгу достать из шкафа

Труд

*

Станций:

Расстанься

*

Это письмо похоже на последнее. Завтра 5-ое, последний срок. Не напишете - Вам не нужно, значит не нужно и мне. Моих писем Вы не могли не получить, или же: повторяющаяся случайность есть судьба (русское "не-судьба"!). Я писала Вам во вторник, 28-го и в среду 29-го (экспр<ессом>). Я писала Вам из глубины существа, была перед Вами беззащитна как перед собственной душой. Если Вы на эти слова не сумели найти слов, Вы их никогда не найдете и лучше кончить сейчас.

Не скажу Вам даже, что навсегда прощаюсь с Вами, это решит жизнь. Не отнимаю у Вас права когда-нибудь, в какой-то там час, окликнуть меня, но не даю Вам права окликать меня зря. Это уже будет делом Вашей чести (верней, чем совесть!).

Когда-нибудь пришлю Вам стихи: Ваше да вернется к Вам, ничего не присваиваю и ничего не стыжусь: это - уже очищенное, можете их всем читать.

"Бюллетень болезни" оставляю, как был, в тетрадке - видите, я правдива и не пишу, что жгу.

А Вам, дружочек - и задумываюсь: не знаю, чего пожелать?

*