|
<Оставлен пробел в две строки.>
*
В 1918 г. я уже ходила, а в 1921 г. еще хожу в мужской обуви. (Тогда еще, а теперь уже никто.)
*
С первого дня революции (28-го февраля) я уже знала: всё пропало! и поняв, не сопротивлялась (NB! не отстаивала).
*
Низенькие окошки, за которыми такие огромные глаза. (Заставы.)
*
Але суждено воскресить древних богинь.
*
Сейчас одежда создает форму, тогда - тело под одеждой.
(Проще: сейчас одежда создает тело, тогда тело - одежду.)
*
Удивительное чутье Али жеста при ненависти к театру. Изображает: Диану над Эндимионом, стража бодрствующего, стража спящего, женщину которая увидела богиню. В Але есть начало статуи.
*
(Теперь - одиннадцать лет спустя - как сбылось! И внешне, и внутренне. И как я об эту статуарность - ежечасно и бесполезно - бьюсь.) (1932 г., июль)
*
Алина история про голого герцога:
Очень мрачный и совершенно голый герцог расхаживал по своей земле. Встречается поселянин. Поселянин его спрашивает: - Тебе не холодно? - Нет. А твоему лицу - холодно? - Нет. - Так знай, что я весь - лицо.
И молча, торжественными шагами, направляется к своему замку.
(рассказывала С. М. Волконскому)
*
- "М.! Ведь я Вам подстилаю пеленку!" Я, сраженная ее великодушием: - "Нет, нет, Алечка, спасибо, а ты на чем будешь спать?" Аля: - А я тоже на пеленке, - ведь у нас две!
(3-го русск<ого> окт<ября> 1921 г.)
*
Над колыбелью, дружные, встали.
- Лоб запрокинув! - гордость велела.
- Очи потупив! - робость шепнула.
Так прохожу я - очи потупив -
Лоб запрокинув - Гордость и Робость.
*
3-го русск<ого> окт<ября> 1921 г.
*
(Блаженны дочерей твоих - Семеро, семеро - Уже богов - не те уже щедроты - Тщетно, в ветвях заповедных кроясь... - Сколько их, сколько их ест из рук - Богиня Верности [Ст-ние "От гнева в печени, мечты во лбу..."] - С такою силой в подбородок - руку (4-го - 11-го окт<ября> 1921 г.).)
*
Пожелайте мне доброй дороги,
Богини и боги!
[Из незавершенного ст-ния "Справа, справа - баран круторогий!.."]
*
Постель, сопротивляющаяся человеку: еженощное борение Иакова (то, на чем с Алей спим).
*
Всё раньше всех: Революцией увлекалась 13-ти л., Бальмонту подражала 14-ти лет, книгу издала 17-ти л.
- и теперь - 29 л. - (только что исполнилось!) окончательно распростилась с молодостью.
*
Только плохие книги - не для всех. Плохие книги льстят слабостям: века, возраста, пола. Мифы - Библия - эпос - для всех.
*
Алино двустишие:
Жалоба Нереид
О Фаэтон, о многосмелый гость,
*
(Стихи: Молодость моя! Моя чужая! - Варианты:)
*
О, насколько ты
- Милая! - меня была моложе.
*
Ты волос закручивала кольца,
Ты ресниц оттачивала стрелы.
Строгие уста давая - скoльким?
За чужие я грехи терпела
*
Выжила шального постояльца!
Молодость моя - сдалась насилу!
Так дитя, на дальние светила
Изумясь, кольцо роняет с пальца
*
Выжила шального постояльца!
Голая стою - глаза раскрыла.
Так дитя, на дальние светила
Изумясь, кольцо роняет с пальца.
*
Отрешенная женщина легче сходит с пути.
(а м. б. - и с ума. 1932 г.)
*
Чем отрешеннее женщина - тем легче сходит с пути. Душа терпимее инстинкта. Кроме того, инстинкт не обманывает (NB! душа только и делает, что) и может быть еще труднее найти себе настоящего любовника, чем настоящего друга.
*
5-го ноября 1921 г., по старому.
*
Вариант: Чем ближе - тем призрачней,
А рядом - как зa морем!
Скоро уж из ласточек в колдуньи - Без самовластия, с полною кротостью.)
*
NB! Упала ресница - будет письмо от С. Ресница - огромная!
*
Варианты из "Без зова, без слова"
Не слышишь как свищет
Твоя роковая метель.
Какая из тысяч
Качает твою колыбель?
*
Надбровного свода
Всё та ж роковая дуга...
Над сальной колодой
Захожая медлит судьба...
*
Червонный - бубновый...
[...]
Чепца кружевного
Как тернии падает тень...
*
Надбровные своды
И глаз синеватый свинец
*
Тело насыщаемо, душа - нет. Поэтому тa любовь - островами, соединенными (разъединенными!) пустотой (океана, т. е. одиночества) неминуемо гибнет.
Обкормишь - сдохнет. (Это до меня лучше сказал Ростан
Car l'amour - o etrange et nature! -
Vit d'inanition et meurt de nourriture.
["Ибо любовь - о странная и <...> шутка! -
Питается голодом и умирает от пищи" (фр.).]
(NB! о Казанове однако этого не скажешь)) -
И даже досыта кормить нельзя, ибо долго не захочет. Дразнить или голодом или приправами (1001, но не больше!). И в итоге, так или иначе, - раз тело всё равно сдохнет! - Да раньше: при первой болезни <фраза не окончена>
*
Снисхожу до, снисхожу, но не дома в ней, всегда недоумеваю: зачем? Уж поистине: в никуда. Как в стену.
*
Где старец тот Осип
С девицею свет-наш-явлeн?
Звезда-моя-россыпь,
Которая - в Град Вифлеем?
*
Орфей и Офелия - вода. -
*
(Стихи к Блоку: Как сонный, как пьяный, - Так плыли: голова и лира)
*
Я знаю, что это - ложь.
(Опять, вероломный, водишь!)
Есть улица, где живешь,
*
Так, Господи, и мой обол - и т. д. весь конец стихов к Блоку.
*
1918 г. - Разгул Развала
1921 г. - Развал Разгула
*
О Морфее, посещающюем только царей и героев.
*
Здесь будущее в легкой дреме,
Там выбывшего - легкий прах...
Блаженная! что скажешь, кроме:
- Благословенна ты в женах!
*
(Стихи Вифлеем)
*
Аля: - Доглядеть сон про Блока.
*
За последние годы я ставлю встречи так, что меня заведомо нельзя любить, предпосылаю встрече - невозможность, - которой нет и есть только в моей предпосылке, которая есть моя предпосылка. - Не по воле, это делает всё во мне: голос, смех, манера: за меня.
*
Меня любил бы Платон.
*
(Стихи к сыну Блока, в Ремесле - Подруга)
*
...
Над своим сироткою,
Богородица моя,
Робкая и кроткая!
*
- И ты родишь Царевича ему...
*
Другая нам - синейшая - Нева!
*
Только через живую женщину с ребенком на руках я могу ощутить (полюбить) Богоматерь. Слишком мешают (охладили, отдалили) - картины.
*
И может быть я новое скажу
Об ангельской любови.
*
Экскурсии - экспедиции... Мне - Золотое Руно!
*
Дорогая Н<адежда> А<лександровна> [Нолле-Коган Надежда Александровна (1888 - 1966) - жена историка литературы и критика Петра Семеновича Когана (1872 - 1932), близкая знакомая А. А. Блока в последний период его жизни.], я всё ждала, что Вы придете, во вторник говорила: в среду, в среду: в четверг... Но уж неделя прошла, как мы были у Вас с Алей. Вы никогда не придете.
Молодой человек, имени которого я не знаю, передал мне Ваши слова, из которых я поняла, что я Вами внутренне принята. М. б. сейчас Вам в Вашей жизни ничего не нужно нового, новое всегда - чужое, тогда пусть так и останется.
Я очень робка.
(Предыдущий абзац в скобках, очевидно я решила предпосылку невозможности - отставить.)
Мне бы очень хотелось Вас видеть и именно, чтобы Вы ко мне пришли, я так часто эти дни глядела на дверь и думала: как это будет? и всё слушала шаги - как некое чудо, которого ждала и не дождалась.
Я бы Вам тогда дала новые стихи, захватите книжечку.
Но м. б. Вам сейчас в Вашей жизни ничего не нужно нового, новое всегда - чужое, тогда пусть так и останется.
Стихи я Вам тогда пришлю письмом.
МЦ.
- На случай, если бы Вам захотелось придти, прошу, напишите заранее несколько слов, чтобы я наверное была дома.
Адр<ес> мой: Борисоглебский пер.
д. 6, кв. 3
*
Запись С. (очень молодая, лет 18-ти, 19-ти - черновая, в к<отор>ой пишу - его):
Есть люди и люди. Одних мучают вопросы: чтo есть Бог, что есть вселенная, что есть пол, что есть человек.
А другие говорят: - Я не знаю Бога, но я знаю молитву. Вселенная - мысль о ней мне чужда и неприятна, но звездное небо, огонь, сушу, ветер и воду, но осень, весну, зиму и лето, но утро, вечер, ночь и солнце - кто обвинит меня в том, что я не чувствую вселенной?
Которая из этих двух пород ближе к Богу?
*
Явно первая, а не вторая, а вторая - явно я (как первая - явно он. Таким и остался. Такой и осталась.)
Философ - и поэт. 1932 г.
*
Еще две строки С., тоже обо мне:
На руке ее кольца - много колец. Они будут, а ее уже не будет. Боже, как страшно!
*
Не забыть о Блоке: разгружал на Неве баржи, не говоря кто. - На скамейке - H. A. К<оган> - Как Вы думаете, я еще буду писать стихи?? На Воздвиженке: - Катька! - Долгая улыбка. - Может быть мне суждено умереть, чтобы ему воссиять. (О сыне.) Перламутровый крест с розами и икона. Макет Арлекина (Пьеро и Коломбина остались у Любовь Дмитриевны. Всё перечисленное - подарки сыну, видела глазами.) Вот откуда - Роза и Крест. Письма. Пушкинский росчерк. О сыне: - Если это для Вас важно - то и для меня важно. Всё зависит от Вас. - Если это будет сын, пожелаю ему одного: совести. - "Он был скуп на это" (автографы). Был на той войне добровольцем. На нынешней: - Освободите меня... Посмертная записка о Двенадцати. - Простите, что я не могу подать Вам руки (болела). Любящий сын: яичница и слезы (матери).
*
Аля - о Н. А. К. - Тело как кисея, любовь - как стена.
Снегурочка в последнюю минуту таяния.
*
Самозабвение: полнейшее самосознание при полнейшем забвении всего, что не ты: не то в тебе. - Другозабвение.
*
Женщины говорят о любви и молчат о любовниках, мужчины - обратно. (Мужчины этого слова и в рот не берут, как - снижающего: их мужской престиж бездушия.)
*
Похороненное на Кавказе монпансье.
*
Из малиновой певчей прорези
Ярохлещущий ледодых.
*
Доколе поэты - дотоле престолы.
*
Встреча с Н. А. К. - моей - из стихов к Блоку - Подругой.
*
Без стука - головка, потом всё тело. Всё тело - дымок.
- Здесь живет М. И. Ц.
(В дыму печки и махорки не разглядеть не только меня, но слона.)
- На этом портрете Александр Александрович не похож.
- На этом портрете Блок похож.
- Нет.
- Да.
Для пояснения: первое и единственное, что разглядела из двери: последнюю карточку Блока, в тетрадочный лист, просто приколотую кнопкой над обломком дивана, на котором сплю.
Впечатление тени, пригнанной Ревностью - лютейшей из всех: посмертной.
Здорованье: в руке - ничего.
*
Долго, сопротивляясь взлому, не говорю, что Блока - лично - не знала. Весь разговор из: (она) - Александр Александрович (я:) - Блок. Чувствую, что я неизмеримо богаче - и ближе. (Как много позже, в данном 1932 г. в разговоре с пушкинской внучкой: - до улыбки.)
Наконец, через какой-то срок, щадя как всегда - недоступную мне слабость, слабость, которой, со всей своей силой, в жизни - затерта ибо такие с Блоком, а не я - через <пропуск одного слова> пять минут моего уединенного торжества - сдаюсь.
- Я ведь Блока, лично, не знала...
*
Ее рассказ о том, как Блок читал мои стихи.
- После каждого выступления он получал, тут же на вечере, груды писем - женских, конечно. И я всегда их ему читала, сама вскрывала, и он не сопротивлялся. (Я ведь очень ревнивая! всех к нему ревновала!) Только смотрел с улыбкой. Так было и в этот вечер. - "Ну, с какого же начнем?" Он: Возьмем любое. И подает мне - как раз Ваше - в простом синем конверте. Вскрываю и начинаю читать, но у Вас ведь такой особенный почерк, сначала как будто легко, а потом... Да еще и стихи, я не ждала... И он очень серьезно, беря у меня из рук листы:
- Нет, это я должен читать сам.
Прочел молча - читал долго - и потом такая до-олгая улыбка.
Он ведь очень редко улыбался, за последнее время - никогда.
*
Два слова о H. A. К.
Показывала мне его письма - чудесным сильным старинным почерком - времен деда (Тургенева) а м. б. еще и Пушкина, показывала мне подарки сыну - розу и крест, Арлекина, иконку, показывала мне сына: Сашу с его глазами, его веками, его лбом, его губами (единственными). - Похож? похож? - показывала мне себя с сыном - портрет - где художник, нечаянно и нарочно, несколько устаршив ребенка, дал совсем Блока, - я сейчас с ранней обедни: сороковой день:
- Помяни за раннею обедней
с декабря 1921 г. по 29-ое р<усского> апреля 1922 г. (день отъезда) растравляла меня невозможной назад-мечтой: себя - матерью этого сына, обожествляемого мною до его рождения (Вера Зайцева [Зайцева Вера Алексеевна (1878 - 1965) - жена Б. К. Зайцева.]: - "H. A. К. ждет ребенка от Блока и страшно боится, захочет ли он ходить с ней с таким животом", - стихи к Блоку читала с ним в себе!) преклоняла меня перед этим ребенком как пастухов перед Вифлеемским - всё это было, я - любила и ее и сына, было Благовещенье и Рождество - я ведь непорочного зачатия не требую, всякое зачатие непорочно, ибо кровь рождения смывает всё - а Блок был ангел: я ведь крыльев не требую -
В 1922 г., в мае, в Берлине, за столиком Prager-Diele [кафе], я - Альконосту [Владелец петербургского издательства "Алконост" Самуил Миронович Алянский (1891 - 1974).], - только что приехавшему:
- Как блоковский сын?
- У Блока не было сына.
- Как не было, когда... Ну, сын H. A. Коган?
- Кажется, здоров. Но он никогда не был сыном Блока. У Блока вообще не могло быть детей. Да и романа никакого с ней не было.
- Позвольте, а сходство?..
- Сходство, действительно, есть. Его видела (женское имя, каж<ется> поэтесса, секретарша какого-то петербургского Союза писателей или поэтов, - м. б., Гуревич) и говорит, что действительно - таинственно - похож.
- Но, милый, я этого ребенка видела: все блоковские черты. Сличите с детской фотографией! И письма видела...
- H. A. ведь - фантазерка, авантюристка, очень милая женщина, но мы все ее давно и отлично знаем и, уверяю Вас, никто, кроме Вас, этой легенде не верит. - Смеются. -
- Но письма, его рукой...
- H. A. могла подделать письма...
- И слово блоковское подделать: - Если это будет сын, я пожелаю ему одного - совести - ?!
- М. б. он и верил. Она могла его убедить. Я повторяю Вам, что у Блока не могло быть детей. Это теперь точно установлено медициной...
- После смерти?! - Голубчик, я не врач, и совершенно не понимаю, как такую вещь можно установить после смерти - да и при жизни. Не могло, не могло - и вдруг смогло. Я знаю одно: что этот сын есть и что это - его сын...
- Она ведь тогда жила с двумя...
- Хоть с тремя - раз сходство. Но, если даже на секунду допустить - для чего ей нужна была вся эта чудовищная комедия?! Ведь она целый мир могла убедить - кроме себя. И подумайте об этом чудовищном одиночестве: одна в мире она знает, что это не блоковский. Как же жить с такой тайной? А главное - зачем?
- Не понимаю. Иносказательное? Слава сына Блока??
- Вовсе не иносказательное, а самое достоверное литературное наследство, право издания на его книги. Ведь так - всё идет матери и жене, если же сын...
- А теперь довольно. Это - гадость. Вы м. б. издатель Блока? М. б. издателю Блока нужно, чтобы у него не было сына? И посмертная экспертиза не медицинская, а издательская...
Все (Геликон [Управляющий делами издательства "Геликон" в Берлине Абрам Григорьевич Вишняк (1895 - 1943).], Каплун [Каплун (псевд. Сумский) Соломон Гитманович (1883 - 1940) - заведующий издательством "Эпоха" в Берлине.], Эренбурги, другие) смеясь:
- М. И.! Да <одно слово стерто>! Чего же Вам так горячиться? Ну - блоковский, ну - не блоковский...
Я (слезы на глазах) - Это - посмертная низость!! Я видела письма, я видела родовой крест - розу и крест! - я видела как она этого ребенка любит...
Альконост: - Петр Семенович [П. С. Коган] его тоже очень любит...
Я, окончательно задохнувшись: - Я никогда у Вас не буду издаваться...
Альконост, с улыбкой: - Очень жаль.
*
Окончание:
1927 г., осень, приезд Аси.
- А как блоковский Саша?
- Марина, никто кроме тебя уже больше не верит в его блоковство. А ты знаешь, что говорит о нас H. A.: - "Какие странные эти Цветаевы - очень милые, но - зачем им понадобилось распускать слух, что Саша - блоковский??"
П. С. в нем души не чает. Мальчик чудовищно избалован - и больной: пляска Св. Витта. В прошлом году его возили на Океан, жили - H. A. и он где-то здесь во Франции. Я его не так давно видела. Он очень похож на старшего сына П. С. от другой жены: Витю.
*
Сергиевская ул. д. 7, кв. 12
Гольцев Б. В. [Гольцев Борис Викторович - в 1921 г. был секретарем Центропечати.] 3-08-75
3-63-26 Центропечать
с 11 ч. до 5 ч.
<ером>)
5-15-33 (кв. напротив, утром)
при Наркомпросе - деятели литературы и печати
пятн<ица>, понед<ельник> (театр)
Рига Николаевская 20, кв. 1
К<нигоиздательст>во "Лира" - Башкирову [Башкиров Кирилл Александрович - журналист.].
*
Сейчас нужно печку топить и на минуточку (!) осадить писанье.
*
Аля: - М.! Вы знаете - кто Шер-Хан? Брюсов! Тоже хромой и одинокий, и у него там тоже Адалис. "А старый Шер-Хан ходил и открыто принимал лесть". Я так в этом узнала Брюсова. А Адалис - приблуда, из молодых волков.
(Книга Джунглей)
*
40-90-13 (Ольга Александровна Шор) [псевд. О. Дешарт, 1894 - 1978, известна своими работами в области философии и истории искусств.] в 7 ч. - пятница - чтение. Уг<ол> М<алой> Никитской и Скарятинского, д. 21, кв. 2 во двор и налево, в углу дверь в кухню, 2-ой эт<аж>.
*
Мой кормилец и пожралец.
*
- Нет, нет, дружочек, не contact de deux epidermes [соприкосновение двух эпидерм (фр.)], a всё тот же мой - восторг перерос вселенную.
*
1220 Копончук Игнат, Кузнецкий, 6, № IV Жилищный Зем<ский> Отдел 45, 37.
*
Егорушку из-за встречи с С. М. В. не кончила - пошли Ученик и всё другое. Герой с которого писала, верней дурак, с которого писала героя - омерзел.
14-го дек<абря> 1921 г.
- С кого ж как не с дурака - сказку? Во всяком случае, дело не в дурости героя. Не в дурости героя, а в схлынувшей дурости автора. (Пометка 1932 г.)
*
*
Аля: - Спасибо, Марина, ешьте, я уже во сне наелась, - всё такие большие! (зерна курмы).
*
Аля, требующая, чтобы нашего дивана (который покупают: К<ога>ны) не чинили.
Диван еще из Трехпрудного (залы) - полукругом, обитый синей, с красными цветочками, набойкой (NB! проще: набитый синим).
*
Стеной топимся (деревянные дома, разбираемые)
Стеной кормимся (книги и рамы, продаваемые)
Стеной успокоимся (- стенка)
*
Меж кроваткой и тетрадкой
*
Черная работа по стихам, это детские пеленки + возможность Байрона.
Имажинистская работа по стихам, это детские пеленки + невозможность Байрона.
Неизбывное стояние над корытом, где белье всё грязней и грязней.
*
(Перестаю вписывать, какие стихи пишу, ибо пишу всё время и можно проследить по Ремеслу. Буду помечать только большие вещи - или циклы.)
*
1922 г.
начинается строками:
Тайная страсть моя
Гнев мой явный -
Спи, враг!
(Могилы на Красной площади)
[Финальные строки ст-ния "Пуще чем женщина...".]
*
(в тетради записан Алей)
Я: - Марина! Что такое садoвая вода?
М.: - Не садoвая, а сoдовая. Это от изжоги - у тебя когда-нибудь бывает изжога?
Я: - Нет, это у Вас бывает изжога. Когда Вы видите автомобиль или издателя Всемирной Литературы.
*
Другой разговор:
М.: - Аля! Ты думаешь - она меня не обжулит?
Я: - Нет, М. Разве Вы не видели с каким видом она к Вам пришла? Как молодой змеиный попрошайка. А табак набивала, точно не табак, а золото. И косила на вас как (нарисована лошадиная голова)-пферд (штекенпферд). Научите как писать. - Хороша издательница!
*
Ошельмовала - и как! Не заплатив ни копейки, а главное, не дав корректуры, напечатала конец моего Конца Казановы (NB! только третью сцену, ибо первые две были у меня) с выпусками, пропусками и чудовищной обложкой: вместо гладкого и белого парика XVIII в. - черный виноградо-кудрявый, людовиково-четырнадцатый, а главное: за занавеской девушка, выносящая что-то вроде горшка.
Соиздатель - рыжебородый коммунист, к<отор>ый впоследствии поручился за мою благонадежность и порука к<оторо>го чуть было не угробила моего отъезда, ибо до него еще был, за всякое, исключен из партии. Кажется - некто Яковлев, но не ручаюсь.
1932 г.
*
По нагориям,
По восхолмиям,
Вместе с пильнями,
С колокольнями...
и т. д.
Потом:
Суть - двужильная,
Вместе с пильнями,
С наковальнями...
*
Бьюсь, бьюсь, бьюсь. Знаю только одно, что слово должно быть длинное, во всю строку <приписка между строк: как самохвальная> - слышу его - и знаю, что его нет. Развалины, оскалены, охальные, двуспальная, сусальная, - поминальная - нелепость, но длина та... Словом, целый день - до вечера - и ничего не найдя - сплю.
Утром, первое с чем просыпаюсь:
ЧУЖЕДАЛЬНАЯ
- Самo.
Это чужедальная всегда ощущаю как чудо.
*
Аля:
- Вас надо сжечь, чтобы Вас согреть, да и то Вы из гордости будете говорить, что Вам холодно.
*
Аля, после музыки Скрябина (слушала у Т<атьяны> Ф<едоровны>, играл Чабров) - внезапно:
- Скрежещущий ультрамарин. Стуканье старых зубов о новые, - кастаньеты из собственных костей. Оголенные мускулы демонских крыльев. Недобрый сон с добрым намерением. Знаете от чего умер Скрябин? Он умер от заражения крови, - это даже показательно: отравление музыкой. Весь треск огней всех адов. Вся непобедимость побежденного ада.
16-го р<усского> января 1922 г.
*
Слезы, пролитые у дверей богатых.
*
Drache и Rache - и всё Nibelungenlied.
[Дракон и месть - и всё Песнь о Нибелунгах (нем.).]
*
Над стихом "Слезы на лисе моей облезлой" Алина надпись: ДИВНО НРАВИТСЯ.
*
Рука дающего не помнит, помнит только рука берущего.
*
Как бы с превращением разделяющих наши тела вёрст - в вершки, вершки, разделяющие наши души, не превратились бы в вёрсты!
*
(Пиша Дочь Иаира:)
Бледность можно толковать как отсутствие краски, можно - как присутствие белизны, серизны.
Итак: отсутствие, доведенное до крайности, есть присутствие.
Итак: смертная бледность, очевидно, румянец иной жизни.
*
(Стих, не вошедший в Ремесло:)
Чтo это - крылом и звоном
Легкий сон тревожит мой?
Это там, за тихим Доном -
Белый лебедь боевой.
*
Что это - свинцом и стоном
Зубы сдвинуло мои?
Это там, за тихим Доном
Лебединые бои!
*
Крик: - Марина!
*
Как ударюсь лбом о плиты,
Разом крылья разведу.
Вострокрылой соколихой -
*
Выноси, народ-мой-вихри!
Вскачь над Москвой!
лювой |
Вострокрылой | воронихой
Смерть - над Областью Донской!
*
Крик: - Марина!
*
Кто это - навстречу зорям,
Белый - с именем моим?
Это там, за синим морем -
Белый лебедь невредим!
*
Исполать Святой Егорий -
Лебединые Бои!
Это там за синим морем -
Невредимые мои!
*
5-го русск<ого> февраля 1922 г.
*
- Ваши стихи, Марина, прямо Петербург по крепости!
(Аля - 9-го р<усского> февраля 1922 г.)
*
Мы с Алей читаем книгу про декабристок Гагариных: описание фамильных черт Гагариных: горбатый нос, черные глаза, смуглота. Изба - снег - мертвый торговец. И вот мы уже сами те мать и дочь, всё это с нами. Ложимся, леденея: она от меня, я - от нее (торговец!).
Южный кавказский город: свет, - сквозь jalousies [жалюзи (фр.)]- утро. Голоса. Мы с Алей бесконечно-долго возимся. Наконец С. впрыгивает в окно: целуемся. Оба настороже, неловкость и самоуверенность. У меня чувство: неверно, надо было дать мне войти, сидя не встречают. Аля грязная от слёз (капризы) и двусмысленная фраза С. - "Она то, что я вижу, превосходит". Дама лет 5-ти, в балахоне, с к<отор>ой С. на ты и по именам: - Саша - Сережа. Мысль: - "Старая дура передо мной хвастается" и отражение себя в зеркале: - "Ну и я недурна! Есть что любить".
Обход сада. Огромное количество собак: безумно-лающий Одноглаз (Коктебель, голодная смерть), издыхающий Лапко, розовый от парши Шоколад, идем то с С., то с Пра [Елена Оттобальдовна Кириенко-Волошина (1850 - 1923), мать М. А. Волошина.], то с Максом [М. А. Волошин]. Пра говорит, что можно снять крышу и лазить прямо сверху. (Крышей кормит скот.) Я советую уехать. Откуда-то изнизу (мы на камне) грозные морды голодающих быков и коров, одна корова - рогастая - страшна. Макс в белом балахоне вежливо и стойко ее заклинает.
Кабинка (на суше). Лакированные белые стены. Морские флажки. (Тот Новый Год из стихов!) Много народу. Старуха, которая ложечкой (смиренно) вылавливает довесок бублика из чьего-то кофе, и, робко: - "Вот, я 41/2 брала, мне довесок сухой-то и положили". С нее за этот сухой довесок - вычитают. Я, мысленно: - "О, черти! Только гроза прошла, вся кровь - и опять за прежнее!"
Входит другая прислуга. - "Барин, какие очереди-то на площади за зельтерской!" Я, смутно: - "Умрем от жажды", вслух: - "Разве воды нет?" - "Это с мешками от зельтерской стоят. Да кто их знает - нынче есть, завтра нет".
Мы с С. одни. Я, вынимая нашейную цепочку: - "С., поглядите!" Он, разглядывая: - "У меня такой же, вот..." Выцветшая ленточка, число: "17-го января, 75 мин., секунд..." Медаль <рисунок овала> фарфоровая: синее морское сражение, тонущий парус. Прислуга: - "Ох, барин, лучше спрячьте! Не дай Бог - придут! Нет, лучше разбейте, а я осколки вынесу..." Я, смутно: - Предаст! Из-за этого погибают. - Уходит. Я, С.: - С. Уедем-те! (В Москву? Пайки? Ему? Нет!) - "С.! В настоящую заграницу! Ну, Вы будете играть!"
С., таинственно: - Разве я могу играть?
Гляжу: лицо одутлое, бледное, блудяще-актерское. В профиль - он, прямо - не узнаю.
Сон обрывается.
*
11-го февраля 1922 г., ночь.
*
Сон как бы из глубины опыта с белыми: Крыма до: последнего Крыма.
Начало: Гагарины - явный след рассказов Т. Ф. С<крябиной> о Киеве. Морская кабинка с флажками - из пражского письма С. Конец (пайки - ему?! нет!) явно мой, как и мое - видение актерства (лицо бледное, одутлое, блудливое) в к<отор>ом его С. не вижу - и не узнаю.
(Пометка 1932 г.)
*
Матерщина ты моя,
Безотцовщина!
*
*
Список: (драгоценностей за границу)
Кадушка с Тучковым
Чабровская чернильница с барабанщиком
Тарелка с львом
С<ережин> подстаканник
Алин портрет
Краски
Швейная коробка
Янтарное ожерелье
Алиной рукой:
Мои Валенки, Маринины башмаки
Красный кофейник, примус
Синюю кружку, молочник
Иголки для примуса
*
Москву 1918 г. - 1922 г. я прожила не с большевиками, а с белыми. (Кстати, вся Москва, моя и их, говорила: белые, никто - добровольцы. Добровольцы я впервые услыхала от Аси, приехавшей из Крыма в 1921 г.) Большевиков я как-то не заметила, вперясь в Юг их заметила только косвенно, тем краем ока, которым помимо воли и даже сознания отмечаем - случайное (есть такой же край слуха) - больше ощутила, чем заметила. Ну, очереди, ну, этого нет, ну, того нет - а то есть!
Еще могу сказать, что руки рубили, пилили, таскали - одни, без просвещающего <под строкой: направляющего> взгляда, одни - без глаз.
Оттого, м. б., и это отсутствие настоящей ненависти к большевикам. Точно вся сумма чувства, мне данная, целиком ушла на любовь к тем. На ненависть - не осталось. (Любить одно - значит ненавидеть другое. У меня: любить одно - значит не видеть другого.) Б<ольшеви>ков я ненавидела тем же краем, которым их видела: остатками, не вошедшими в любовь, не могущими вместиться в любовь - как во взгляд: сторонним, боковым.
Может быть (подчеркиваю!) - любить: не коммунизм (настаиваю!), а могилы на Красной Площади, мой, восемнадцатого года, разбой, молодых командиров войны с Польшей и многое другое мне помешала моя, заведомая, сразу, до-Октября любовь к белым, заведомость гибели - их и их дела, вся я до начала была замещена <сверху: заполнена>.
Любить б<ольшевик>ов мне не дала моя - сразу - до начала - вера в окончательность их победы, в которой столько раз - и так сильно - сомневались они.
*
(Пометка 1932 г. Не разрабатываю.)
*
Родство вещей через слово: семьи, семейства слов.
Голуби: горох: жемчуга.
*
Почему я всегда, выходя из двери, иду в обратную сторону, в которую сюда - не шла. М. б. от чуждости - всей моей сущности - самого возвращения (по следам), от исконного дальше (мимо!).
Или просто - дефективность? (такая-то точечка в мозгу).
*
Честь - вертикаль. Совесть - горизонталь. Честь дана только горным народам, как совесть только дольним. - Проверить. -
*
(Сугробы, Масляница [Ст-ние "Масляница широка!.."], разное)
*
Золоторыбкино корыто?
Еще кому-нибудь!
Мне в этом имени другое скрыто:
Русь говорю как: грудь.
*
Для записной книжки:
Ворожба по сугробам. - Весна: дребезг - ударная весна (весна в ударном порядке)
- что даже весна
У нас | - в ударном порядке!
них |
- коновязь - чебезга. -
Я, кому-то, о польском золотом корридоре: - Трагический транзит.
*
Аля: - "М.! Знаете, у Вас сейчас вид всех свобод - как их изображают: волосы змеевидные, плечо вперед и всё существо как-то дыбом".
*
Я кому-то: - Я наверное любила бы гребенки... (видение высоких коралловых гребней времен Валерииной матери [Варвара Дмитриевна Иловайская (1858 - 1890) - первая жена И. В. Цветаева, мать единокровных сестры и брата Ц. - Валерии и Андрея.] - или много раньше: le peigne implante [стоячий гребень (фр.)] - Неаполь).
Любила бы - если бы что? Очевидно, если была бы женщиной.
*
Парки сонной лепетанье - такая.
*
Да, женщина - поскольку колдунья. И поскольку - поэт.
*
Февраль 1922 г.
*
Здесь кончается моя старая верная московская тетрадь (черепаха, ящерица, та, которую десять лет спустя с любовью грею на солнце). (1932 г.)
*
*
Кто закон голубиный вымарывал?
*
Непереносным костром в груди
Вражда - вот пепл ее, на бумаге.
Непереносны на площади
Непереносно, когда рожден
Сынoм, сыновнейшим из сыновних,
Святые ризы делить с жидом
И миновать ее гроб на дровнях.
Что вместо матери - тлен и черви.
О, будьте прокляты вы, ярмо
Любви сыновней, любви дочерней!
И знать, что в каждом она дому,
- Непереносно! - И потому
Да будет проклят - кто это вынес!
*
Март 1921 г.
*
Изнемогая как Роландов рог...
*
Я повествую о своем сиротстве...
За князем - род, за серафимом - сонм,
За каждым - тысячи таких как он,
Чтоб пошатнувшись - на живую стену
Солдат - полком, бес - легионом горд,
За вором - сброд, а за шутом - всё горб.
Так, наконец, усталая держаться
Сознаньем: перст и назначеньем: драться
- Одна из всех - за всех - противу всех! -
Стою и шлю, закаменев от взлету
Сей громкий зов в небесные пустоты.
И сей пожар в груди тому залог
*
Март 1921 г.
*
Не в споре, а в мире -
Согласные сестры.
Одна - меч двуострый
Восставив: не выйду!
Другая, чтоб не было гостю обиды -
И медом и миром.
*
Дети литературных матерей: литераторов - или жен (т. е. нищих и не умеющих шить (жить!)) всегда отличаются необычайностью одежды, необычайностью обусловленной: необычайностью вкусов и случайностью (несостоятельностью) средств к осуществлению.
Пример: Аля - в мальчиковых рубашечках, схваченных юнкерским поясом и моей работы берете с георгиевской ленточкой.
*
Не только дети - сами матери (мое полотняное красное московское и мое полотняное синее берлинско-парижское, мои паруса, моря полотна!).
И отцы (шляпа Б<альмон>та, галстук Чирикова, шарф Пастернака), - без различия дара и возраста. О цилиндре и плисовых шароварах Есенина не говорю, ибо - маскарад, для других, я говорю о кровном, скромном, роковом.
*