Часть текста: Та глубока - вода, и та темна - вода... Душа на все века - схоронена в груди. И так достать ее оттуда надо мне, И так сказать я ей хочу: в мою иди! 27 апреля 1920 2 Целому морю - нужно все небо, Целому сердцу - нужен весь Бог. 27 апреля 1920 3 "То - вопреки всему - Англия..." Пахнуло Англией - и морем - И доблестью. - Суров и статен. - Так, связываясь с новым горем, Смеюсь, как юнга на канате Смеется в час великой бури, Наедине с господним гневом. В блаженной, обезьяньей дури Пляша над пенящимся зевом. Упорны эти руки, - прочен Канат, - привык к морской метели! И сердце доблестно, - а впрочем, Не всем же умирать в постели! И вот, весь холод тьмы беззвездной Вдохнув - на самой мачте - с краю - Над разверзающейся бездной - Смеясь! - ресницы опускаю... 27 апреля 1920 4 Времени у нас часок. Дальше - вечность друг без друга! А в песочнице - песок - Утечет! Что меня к тебе влечет - Вовсе не троя заслуга! Просто страх, что роза щек - Отцветет. Ты на солнечных часах Монастырских - вызнал время? На небесных на весах - Взвесил - час? Для созвездий и для нас - Тот же час - один - над всеми. Не хочу, чтобы зачах - Этот час! Только маленький часок Я у Вечности украла. Только час - на Всю любовь. Мой весь грех, моя - вся кара. И обоих нас - укроет - Песок. 5 "я в темноте ничего не чувствую: что рука - что доска". Да, друг невиданный, неслыханный С тобой. - Фонарик потуши! Я знаю все ходы и выходы В тюремной крепости души. Вся стража - розами увенчана:...

2. Кудрова Ирма: Путь комет. Молодая Цветаева. Глава 24. Живая жизнь

Входимость: 11. Размер: 39кб.

Часть текста: позже поэт Юргис Балтрушайтис — высокий, светловолосый, почти всегда угрюмый и какой-то неподвижный, в черном сюртуке, застегнутом наглухо, — в высшей степени порядочный человек. Функционировали литературные кафе, возникали новые кружки и студии, регулярно заполнялся публикой зал Политехнического музея, и всюду выступали поэты, прозаики, философы… Маргарита Сабашникова жила какое-то время совсем неподалеку от Борисоглебского переулка; ей предоставили в верхнем этаже флигеля «дома Ростовых» (превратившегося во Дворец искусств) чудесную комнату со старинной мебелью и синей кафельной печкой. Во флигеле образовалась тогда некая колония художников и актеров, и появление здесь Сабашниковой привело к новым знакомствам Цветаевой; с художниками Милиоти и Вышеславцевым, которые тут жили, вскоре ее свяжут тесные дружеские отношения. Сабашниковой предложили комнату, скорее всего, потому, что она сумела устроиться на службу в Театральный отдел Наркомпроса, возглавлявшегося Луначарским. В ТЕО сотрудничали многие известные литераторы и ученые; среди прочих отсиживал тут положенные часы — в шубе и боярской шапке — философ Николай Бердяев. Согреваясь стаканом горячей воды, он работал здесь над книгой «Смысл истории», а затем и над книгой о Достоевском. Сабашникова описала...

3. Письма, документы Цветаевой

Входимость: 10. Размер: 113кб.

Часть текста: 1939 г. Письма: Цветаева М. И. - Адамовичу Г. В., 31 марта 1933 г. Цветаева М. И. - Андреевой А. И., 8 июня 1939 г. Цветаева М. И. - Андрееву В. Л., 17 мая 1938 г. Цветаева М. И. - Андрееву В. Л., 4 декабря 1937 г. Цветаева М. И. - Андрееву В. Л., 9 марта 1938 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 1 сентября 1928 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 10 мая 1928 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 10 мая 1931 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 10 октября 1927 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 10 сентября 1931 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 11 декабря 1929 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 11 июля 1928 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 11 июня 1929 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 11 июня 1931 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 11 марта 1932 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 11 февраля 1928 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 11 января 1929 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 12 августа 1926 г. Цветаева М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 12...

4. Записная книжка № 8, 1920-1921 гг. Страница 4

Входимость: 9. Размер: 54кб.

Часть текста: это пронзительно чувствую — (по безответственности какой-то!) — воплотилась — Жизнь, в Вас воплотилось Бытие. — Das Weltall. {Вселенная (нем.).} (Заметили ли Вы, что нам всегда! всегда! всю жизнь! — приходится выслушивать одно и то же! — теми же словами! — от самых разных встречных и спутников! — И как это слушаешь, чуть улыбаясь, даже слово наперед зная!) ‘ ___ Теперь о другом. Одно меня в Вас сегодня как-то растравительно тронуло: «много страдал — люблю жизнь — но как-то отрешенно»… Го-спо-ди! — Ведь это — живая я. Потому так всё и встречаю, что уже наперед рассталась. Издалека люблю, a vol d’oiseau {с птичьего полета (фр.)} люблю, хотя как будто в самой толще жизни. Когда я с Вами сегодня шла, у меня было чувство, что иду не с Вами, а за Вами, даже не как ученик, а как собака, хорошая, преданная, веселая — и только одного не могущая: уйти. Много собак за Вами ходило следом, дорогой В<ячеслав> И<ва-нович>, но — клянусь богом! — такой веселой, удобной, знающей время и место собаки у Вас еще не было.— Купите собачий билет и везите во Флоренцию! — Но Вы уедете! уедете! уедете! Здесь в Москве я спокойна, я всегда могу Вам написать (злоупотреблять не буду, хотя — 3?ья страница! — уже злоупотребляю!) — могу окликнуть Вас на каком-н<и>б<удь> вечере, услышать Ваш старинно-коварно-ласковый голос,— да просто сознание, что по одним арбатским переулкам ходим,— я дом Ваш знаю,— значит Вы есть! А во Флоренции я и мысленно не смогу ходить за Вами следом, я ни одной улицы не знаю, я во Флоренции не была! Сейчас глубокая ночь, Вы спите.— Кто это был в красном платьице? — Ваш сын? — Он Алин однолеток, о нем мне когда-то восторженно...

5. Записная книжка № 8, 1920-1921 гг. Страница 2

Входимость: 8. Размер: 66кб.

Часть текста: но за ними не заметила утра), потом к Г<ольдма>нам, лежание на сквозном балконе (безумно боюсь!) — чтобы загореть (безумно люблю!) — и разговоры с тремя детьми: 12 л.— 6 л.—2 г. (Аля не в счет — мое!) — Так, от двух до восьми. Потом опять стихи. Сейчас темно,— около 12ти. Та же боль в груди (нытье) и то же сжатое горло. Целый день не было, утром встала почти счастливая, но слишком много силы ушло за день, вечером я, безоружная, все принимаю, вбираю, тяну в себя: следовательно и боль.— Одну секундочку думала пойти к А<нтоколь>скому, но сразу поняла: зачем? — Утешить меня может только тот, все остальные —только растравление. К чести своей скажу, что ни одной секундочки у меня не было искушения пойти к М<илио>ти — ни тени! — даже сейчас губы кривятся. — Если тот сейчас не идет ко мне, п<отому> ч<то> не знает, рада ли я ему буду, ясно, что на свете есть бессмысленные страдания (мои.) Но одно несомненно: человек отшатнулся — и не знаю за что. Живу сейчас совсем без радости. ___ Оправдание моей «пены»: чем заполнить промежуток волн? — И еще: у пены есть основа — волна, ее несущая, волна, которую она венчает. — Из ничего ничего и не будет.— Кроме того: мне сейчас безумно хочется есть,— в доме только сырье. Если бы у меня сейчас был хлеб, я бы м<ожет> б<ыть> не так томилась по НН,— отвлеклась бы. А то: двойная пустота души и желудка. ___ Мне подозрительна радость, с к<отор>ой НН встречает каждую мою просьбу: так радуешься — или когда очень любишь, или когда цепляешься за внешнее, чтобы скрыть внутреннюю пустоту к человеку. Первое — не mon...

6. Боровикова М.: Из комментария к поэме М. Цветаевой "На красном коне"

Входимость: 8. Размер: 24кб.

Часть текста: 1920 – начало 21 г.). Письма к Ланну содержат упоминания о работе над поэмой и непосредственно связывают ее замысел с переживанием их взаимоотношений: «Красный Конь написан. <…> Конь есть, значит и Ланн есть — навек — высоко! <…> И вот, товарищ Ланн <…> опять стою перед Вами <…> веселая, свободная и счастливая» [Цветаева: 6, 174–175]. Однако попытки развить этот авторский комментарий обычно не идут дальше констатации отражения в герое поэмы некоторых портретных черт Ланна и вынуждают признать, что это «произведение было порождено целым комплексом событий биографического, психологического, творческого и культурно-исторического плана, а потому невозможно объяснить художественную символику поэмы, жанровые особенности, исходя лишь из одной причины, лишь одного значения образа» [Титова: ???; см. здесь также полную библиографию работ, посвященных поэме]. Однако помимо «ритуальной» биографической составляющей, все работы о поэме объединяет единодушное мнение исследователей относительно важности того места, которое занимает поэма в творчестве Цветаевой — в ней впервые в таком объеме и с такой силой заявлена тема «жертвенности» природы поэта, тема, которая в скором времени станет одной из основных в ее творчестве. Пореволюционные годы, связанные для Цветаевой не только с разрушением привычного быта, но и с...

7. Фокин Павел: Цветаева без глянца (Ознакомительный фрагмент). 1920. <ННВ> (Николай Вышеславцев)

Входимость: 8. Размер: 47кб.

Часть текста: Смеется. – Смеюсь. – Рука все еще – движущейся белизной – на одеяле. – «Вам не хочется?» – «Нет, мне это было бы очень приятно, у Вас такие хорошие волосы, но я, читая Ваши стихи, читаю их двояко: как стихи – и как Вас!» – «Ну – и?» – «Мне запомнилась одна Ваша строчка: На Ваши поцелуи – о живые! – Я ничего не возражу – впервые…» – «О, это когда было! – Это тогда было! – Теперь как раз наоборот! – Этого никогда и не было!» – и, спохватившись: – «Господи, что я говорю!» – Смеемся. – – «Н. Н., а я все-таки обижена, что Вы не хотите меня погладить. – Разве моя голова не лучше одеяла?» – «У Вас очень хорошая голова, но когда я глажу одеяло, я по крайней мере уверен, что ему не неприятно.» – «Не возразит?» – Смеюсь. – Соскальзываю на пол – перед ним на колени – головой в колени. И вот – как сон – другого слова нет. Рука нежная – нежная – как сквозь сон – и голова моя сонная – и каждый волос сонный. Только...

8. Анри Труайя. Марина Цветаева. VII. Без вестей от Сережи!

Входимость: 7. Размер: 52кб.

Часть текста: VII. Без вестей от Сережи! Церковные купола все так же горели на солнце, в гостиных и редакциях газет точно так же болтали о пустяках, чтобы не надо было говорить о важном, ничуть не изменился звук родного русского языка, доносившийся с любого угла любой улицы, Москва осталась прежней, но у Марины было четкое ощущение, что она как-то не совсем в России сейчас живет. Может быть, потому, что царская символика исчезла с фасадов зданий и витрин магазинов? Испуганные буржуа и мещане прятались, словно в чем-то виноваты, даже не знакомые друг с другом люди обращались к случайному собеседнику, непривычно именуя его «товарищем», рабочие ходили гоголем – еще бы, положение-то привилегированное, пролетарская фуражка стала вроде короны, каждый день новый декрет правительства обрушивался на головы ошеломленных и растерянных граждан… Конечно, ноябрьские 1917 года выборы в Учредительное собрание принесли социалистам-революционерам (эсерам) победу над большевиками, которым удалось получить лишь 24 процента голосов, но Ленину было наплевать на эти устаревшие, по его мнению, и пустые соображения. В декабре того же года он объявил в очередном манифесте, что интересы Революции законны даже тогда, когда они противоречат решениям Учредительного собрания. После бурного обмена мнениями он приказал запретить несогласным с ним депутатам вход в зал собраний, хотя все они были избраны на совершенно законных основаниях и составляли большинство этого парламента. Таким образом, добрая воля народа оказалась воплощенной в одном-единственном человеке, которого даже ...

9. Записная книжка № 8, 1920-1921 гг.

Входимость: 7. Размер: 66кб.

Часть текста: {Воскрешая, воскресаю (лат.).} — (Мною найденный девиз. Перевод Вяч<еслава> Иванова.) 13-го мая 1920 г. <Следующие четыре строки тщательно зачеркнуты> и — обратно: Не воскрешая — умираю. (м<жет> б<ыть> еще верней, ибо чаще: не воскрешаю.) Москва, 25-го aпpeля 1920 г., суббота. Начинаю эту книжечку в свой любимый день — субботу, и в удачный день — случайно украла 1 т. Lespinasse (второй был украден раньше,— горевала о первом!) Там есть одна фраза о юности и старости, оправдывающая всю меня. Сшила сама эту книжечку,— плохо сшито, но никто не дарит записных книжек, а в больших не могу писать. — Продолжение.— — «Вы знаете, открыта одна новая строчка Пушкина. …Твой поцелуй неутолимый… И всё.» — «Ну, скажите по-правде, если бы Бы не знали, что это — Пушкин, звучала ли бы она для Вас так же, как сейчас?» — «Думаю, что да.— Неутолимый…— Это так неожиданно и так верно. Кто из нас этого не испытывал? Но оттого, что это Пушкин — еще особенное сияние.» (Жаль, что не могу передать голоса; чуть касается слов.) — «А я о себе что сейчас подумала! Я ведь не морская пена. У огня ведь тоже есть пена,— да? Самая верхушка.— Огненная пена, сухая.— Ведь огонь тоже не злой, — веселый.» — «А Вы всегда так закрываете лоб?» — «Всегда — и знаете — никому не даю открывать.— Никогда.» — «У Вас наверное очень высокий лоб?» — «Очень — и вообще — хороший. Но дело не в том. Я вообще не люблю своего лица.» — «Ваша внешность настолько меньше Вашего внутреннего, хотя у Вас внешность отнюдь не второстепенная…» —...

10. Записная книжка № 7, 1919-1920 гг. Страница 4

Входимость: 6. Размер: 42кб.

Часть текста: книжка № 7, 1919-1920 гг. Страница 4 Когда я вышла, было уже серо. Я вспомнила прилив и отлив — роковое прилива и отлива. Я могу лететь, как угодно — тьма всё-таки опередит меня.—Метель.— Я, конечно, не найду дороги и замерзну. Но надо идти, пока есть ноги. Иду — в спокойной безнадежности — по еле заметной тропинке. Ноги глубоко уходят в снег. Иду минут десять, а всё еще в Очакове. Голос какой-то старухи: «Барышня, Вы куда идете?» — «В Кунцево».— «0х, не дойдете,— ишь дорогу-то как замело. Сейчас и темно будет». — «А Вы куда, тоже в Кунцево?» — «Нет, я здешняя». Надежда пропадает. Старуха свертывает в переулок и вдруг издалека — проезжающим саням: — «Милая! Подвези-ка их! Им тоже в Кунцево! Не дойти,— тёмно! Ты ведь на станцию?» — «На станцию, к 4часовому! — Что ж, садитесь, пожалуй, коля сядете, только лошадь я остановить не могу,— спешно мне!» Вскакиваю на ходу — в первую секунду, не понимаю, в сани или в снег — нет, снег...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1920"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1920"