(Н. Н. В.)
"Не позволяй страстям своим переступать порог воли твоей. - Но Аллах мудрее..." (Тысяча и одна ночь) 1 Большими тихими дорогами, Большими тихими шагами... Душа, как камень, в воду брошенный Всe расширяющимися кругами... Та глубока - вода, и та темна - вода... Душа на все века - схоронена в груди. И так достать ее оттуда надо мне, И так сказать я ей хочу: в мою иди! 27 апреля 1920 2 Целому морю - нужно все небо, Целому сердцу - нужен весь Бог. 27 апреля 1920 3 "То - вопреки всему - Англия..." Пахнуло Англией - и морем - И доблестью. - Суров и статен. - Так, связываясь с новым горем, Смеюсь, как юнга на канате Смеется в час великой бури, Наедине с господним гневом. В блаженной, обезьяньей дури Пляша над пенящимся зевом. Упорны эти руки, - прочен Канат, - привык к морской метели! И сердце доблестно, - а впрочем, Не всем же умирать в постели! И вот, весь холод тьмы беззвездной Вдохнув - на самой мачте - с краю - Над разверзающейся бездной - Смеясь! - ресницы опускаю... 27 апреля 1920 4 Времени у нас часок. Дальше - вечность друг без друга! А в песочнице - песок - Утечет! Что меня к тебе влечет - Вовсе не троя заслуга! Просто страх, что роза щек - Отцветет. Ты на солнечных часах Монастырских - вызнал время? На небесных на весах - Взвесил - час? Для созвездий и для нас - Тот же час - один - над всеми. Не хочу, чтобы зачах - Этот час! Только маленький часок Я у Вечности украла. Только час - на Всю любовь. Мой весь грех, моя - вся кара. И обоих нас - укроет - Песок. 5 "я в темноте ничего не чувствую: что рука - что доска". Да, друг невиданный, неслыханный С тобой. - Фонарик потуши! Я знаю все ходы и выходы В тюремной крепости души. Вся стража - розами увенчана: Слепая, шалая толпа! - Всех ослепила - ибо женщина, Всe вижу - ибо я слепа. Закрой глаза и не оспаривай Руки в руке. - Упал засов. - Нет - то не туча и не зарево! То конь мой, ждущий седоков! Мужайся: я твой щит и мужество! Я - страсть твоя, как в оны дни! А если голова закружится, На небо звездное взгляни! 6 - "А впрочем. Вы ведь никогда не ходите мимо моего дому..." Мой путь не лежит мимо дому - твоего. Мой путь не лежит мимо дому - ничьего. А всe же с пути сбиваюсь, (Особо весной!) А всe же по людям маюсь, Как пес под луной. Желанная всюду гостья! Всем спать не даю! Я с дедом играю в кости, А с внуком - пою. Ко мне не ревнуют жены: Я - голос и взгляд. И мне не один влюбленный Не вывел палат. Смешно от щедрот незваных Мне ваших, купцы! Сама воздвигаю за ночь - Мосты и дворцы. (А что говорю, не слушай! Всe мелет - бабье!) Сама поутру разрушу Творенье свое. Хоромы - как сноп соломы - ничего! Мой путь не лежит мимо дому - твоего. 27 апреля 1920 7 Глаза участливой соседки И ровные шаги старушьи. В руках, свисающих как ветки - Божественное равнодушье. А юноша греметь с трибуны Устал. - Все молнии иссякли. - Лишь изредка на лоб мой юный Слова - тяжелые, как капли. Луна как рубище льняное Вдоль членов, кажущихся дымом. - Как хорошо мне под луною - С нелюбящим и нелюбимым. 29 апреля 1920 8 "День - для работы, вечер - для беседы, а ночью нужно спать." Нет, легче жизнь отдать, чем час Сего блаженного тумана! Ты мне велишь - единственный приказ! - И засыпать и просыпаться - рано. Пожалуй, что и снов нельзя Мне видеть, как глаза закрою. Не проще ли тогда - глаза Закрыть мне собственной рукою? Но я боюсь, что все ж не будут спать Глаза в гробу - мертвецким сном законным. Оставь меня. И отпусти опять: Совенка - в ночь, бессонную - к бессонным. 14 мая 1920 9 В мешок и в воду - подвиг доблестный! Любить немножко - грех большой. Ты, ласковый с малейшим волосом, Неласковый с моей душой. Червонным куполом прельщаются И вороны, и голубки. Кудрям - все прихоти прощаются, Как гиацинту - завитки. Грех над церковкой златоглавою Кружить - и не молиться в ней. Под этой шапкою кудрявою Не хочешь ты души моей! Вникая в прядки золотистые, Не слышишь жалобы смешной: О, если б ты - вот так же истово Клонился над моей душой! 14 мая 1929 10 На бренность бедную мою Взираешь, слов не расточая. Ты - каменный, а я пою, Ты - памятник, а я летаю. Я знаю, что нежнейший май Пред оком Вечности - ничтожен. Но птица я - и не пеняй, Что легкий мне закон положен. 16 мая 1920 11 Когда отталкивают в грудь, Ты на ноги надейся - встанут! Стучись опять к кому-нибудь, Чтоб снова вечер был обманут. ............. с канатной вышины Швыряй им жемчуга и розы. ...... друзьям твоим нужны - Стихи, а не простые слезы. 16 мая 1920 12 Сказавший всем страстям: Прости - Прости и ты. Обиды наглоталась всласть. Как хлещущий библейский стих, Читаю я в глазах твоих: "Дурная страсть!" В руках, тебе несущих есть, Читаешь - лесть. И смех мой - ревность всех сердец! - Как прокаженных бубенец - Гремит тебе. И по тому, как в руки вдруг Кирку берешь - чтоб рук Не взять (не те же ли цветы?), Так ясно мне - до тьмы в очах! - Что не было в твоих стадах Черней - овцы. Есть остров - благостью Отца, - Где мне не надо бубенца, Где черный пух - Вдоль каждой изгороди. - Да. - Есть в мире - черные стада. Другой пастух. 17 мая 1920 13 Да, вздохов обо мне - край непочатый! А может быть - мне легче быть проклятой! А может быть - цыганские заплаты - Смиренные - мои Не меньше, чем несмешанное злато, Чем белизной пылающие латы Пред ликом судии. Долг плясуна - не дрогнуть вдоль каната, Долг плясуна - забыть, что знал когда - то Иное вещество, Чем воздух - под ногой своей крылатой! Оставь его. Он - как и ты - глашатай Господа своего. 17 мая 1920 14 Суда поспешно не чини: Непрочен суд земной! И голубиной - не черни Галчонка - белизной. А впрочем - что ж, коли не лень! Но всех перелюбя, Быть может, я в тот черный день Очнусь - белей тебя! 17 мая 1920 15 "Я не хочу - не могу - и не умею Вас обидеть." Так из дому, гонимая тоской, - Тобой! - всей женской памятью, всей жаждой, Всей страстью - позабыть! - Как вал морской, Ношусь вдоль всех штыков, мешков и граждан. О вспененный высокий вал морской Вдоль каменной советской Поварской! Над дремлющей борзой склонюсь - и вдруг - Твои глаза! - Все руки по иконам - Твои! - О, если бы ты был без глаз, без рук, Чтоб мне не помнить их, не помнить их, не помнить! И, приступом, как резвая волна, Беру головоломные дома. Всех перецеловала чередом. Вишу в окне. - Москва в кругу просторном. Ведь любит вся Москва меня! - А вот твой дом... Смеюсь, смеюсь, смеюсь с зажатым горлом. И пятилетний, прожевав пшено: - "Без Вас нам скучно, а с тобой смешно"... Так, оплетенная венком детей, Сквозь сон - слова: "Боюсь, под корень рубит - Поляк... Ну что? - Ну как? - Нет новостей?" - "Нет, - впрочем, есть: что он меня не любит!" И, репликою мужа изумив, Иду к жене - внимать, как друг ревнив. Стихи - цветы - (И кто их не дает Мне за стихи?) В руках - целая вьюга! Тень на домах ползет. - Вперед! Вперед! Чтоб по людскому цирковому кругу Дурную память загонять в конец, - Чтоб только не очнуться, наконец! Так от тебя, как от самой Чумы, Вдоль всей Москвы - ....... длинноногой Кружить, кружить, кружить до самой тьмы - Чтоб, наконец, у своего порога Остановиться, дух переводя... - И в дом войти, чтоб вновь найти - тебя! 17 - 19 мая 1920 16 Восхищенной и восхищeнной, Сны видящей средь бела дня, Все спящей видели меня, Никто меня не видел сонной. И оттого, что целый день Сны проплывают пред глазами, Уж ночью мне ложиться - лень. И вот, тоскующая тень, Стою над спящими друзьями. 17 - 19 мая 1920 17 Пригвождена к позорному столбу Славянской совести старинной, С змеею в сердце и с клеймом на лбу, Я утверждаю, что - невинна. Я утверждаю, что во мне покой Причастницы перед причастьем. Что не моя вина, что я с рукой По площадям стою - за счастьем. Пересмотрите всe мое добро, Скажите - или я ослепла? Где золото мое? Где серебро? В моей руке - лишь горстка пепла! И это всe, что лестью и мольбой Я выпросила у счастливых. И это всe, что я возьму с собой В край целований молчаливых. 18 Пригвождена к позорному столбу, Я все ж скажу, что я тебя люблю. Что ни одна до самых недр - мать Так на ребенка своего не взглянет. Что за тебя, который делом занят, Не умереть хочу, а умирать. Ты не поймешь, - малы мои слова! - Как мало мне позорного столба! Что если б знамя мне доверил полк, И вдруг бы ты предстал перед глазами С другим в руке - окаменев как столб, Моя рука бы выпустила знамя... И эту честь последнюю поправ, Прениже ног твоих, прениже трав. Твоей рукой к позорному столбу Пригвождена - березкой на лугу Сей столб встает мне, и не рокот толп - То голуби воркуют утром рано... И всe уже отдав, сей черный столб Я не отдам - за красный нимб Руана! 19 Ты этого хотел. - Так. - Аллилуйя. Я руку, бьющую меня, целую. В грудь оттолкнувшую - к груди тяну, Чтоб, удивясь, прослушал - тишину. И чтоб потом, с улыбкой равнодушной: - Мое дитя становится послушным! Не первый день, а многие века Уже тяну тебя к груди, рука Монашеская - хладная до жара! - Рука - о Элоиза! - Абеляра. В гром кафедральный - дабы насмерть бит Ты, белой молнией взлетевший бич! 19 мая 1920, Канун Вознесения 20 Сей рукой, о коей мореходы Протрубили на сто солнц окрест, Сей рукой, в ночах ковавшей - оды, Как неграмотная ставлю - крест. Если ж мало, - наперед согласна! Обе их на плаху, чтоб в ночи Хлынувщим - веселым валом красным Затопить чернильные ручьи! 20 мая 1920 21 И не спасут ни стансы, ни созвездья. А это называется - возмездье За то, что каждый раз, Стан разгибая над строкой упорной, Искала я над лбом своим просторным Звезд только, а не глаз. Что самодержцем Вас признав на веру, - Ах, ни единый миг, прекрасный Эрос, Без Вас мне не был пуст! Что по ночам, в торжественных туманах, Искала я у нежных уст румяных - Рифм только, а не уст. Возмездие за то, что злейшим судьям Была - как снег, что здесь, под левой грудью Вечный апофеоз! Что с глазу на глаз с молодым Востоком Искала я на лбу своем высоком Зорь только, а не роз! 20 мая 1920 22 Не так уж подло и не так уж просто, Как хочется тебе, чтоб крепче спать. Теперь иди. С высокого помоста Кивну тебе опять. И, удивленно подымая брови, Увидишь ты, что зря меня чернил: Что я писала - чернотою крови, Не пурпуром чернил. 23 Кто создан из камня, кто создан из глины, А я серебрюсь и сверкаю! Мне дело - измена, мне имя - Марина, Я - бренная пена морская. Кто создан из глины, кто создан из плоти - Тем гроб и надгробные плиты... - В купели морской крещена - и в полете Своем - непрестанно разбита! Сквозь каждое сердце, сквозь каждые сети Пробьется мое своеволье. Меня - видишь кудри беспутные эти? - Земною не сделаешь солью. Дробясь о гранитные ваши колена, Я с каждой волной - воскресаю! Да здравствует пена - веселая пена - Высокая пена морская! 23 мая 1920 24 Возьмите всe, мне ничего не надо. И вывезите в.................................. Как за решетку розового сада Когда - то Бог - своей рукою - ту. Возьмите все, чего не покупала: Вот .................. и....... и тетрадь. Я все равно - с такой горы упала, Что никогда мне жизни не собрать! Да, в этот час мне жаль, что так бесславно Я прожила, в таком глубоком сне, - Щенком слепым! - Столкнув меня в канаву, Благое дело сотворите мне. И вместо той - как ...................... Как рокот площадных вселенских волн - Вам маленькая слава будет - эта: Что из - за Вас ...... - новый холм. 23 мая 1920 25 СМЕРТЬ ТАНЦОВЩИЦЫ Вижу комнату парадную, Белизну и блеск шелков. Через всe - тропу громадную - Черную - к тебе, альков. В головах - доспехи бранные Вижу: веер и канат. - И глаза твои стеклянные, Отражавшие закат. 24 мая 1920 26 Я не танцую, - без моей вины Пошло волнами розовое платье. Но вот обеими руками вдруг Перехитрeн, накрыт и пойман - ветер. Молчит, хитрец. - Лишь там, внизу колен, Чуть - чуть в краях подрагивает. - Пойман! О, если б Прихоть я сдержать могла, Как разволнованное ветром платье! 24 мая 1920 27 Глазами ведьмы зачарованной Гляжу на Божие дитя запретное. С тех пор как мне душа дарована, Я стала тихая и безответная. Забыла, как речною чайкою Всю ночь стонала под людскими окнами. Я в белом чепчике теперь - хозяйкою Хожу степенною, голубоокою. И даже кольца стали тусклые, Рука на солнце - как мертвец спеленутый. Так солон хлеб мой, что нейдет, во рту стоит, А в солонице соль лежит нетронута... 25 мая 1920 |