• Приглашаем посетить наш сайт
    Литература (lit-info.ru)
  • Цветаева М. И. - Иваску Ю. П., 4 апреля 1933 г.

    Clamart (Seine)

    10, Rue Lazare Carnot

    4-го апреля 1933 г.

    Многоуважаемый Г<осподи>н Иваск,

    – было бы отказаться от всякого: знаю себя, – стала бы, как всегда, когда пишу – что бы ни писала – добиваться формулы, а время бы шло, а его у меня вообще нет – ни на что – и в конце концов – очень далеком конце очень далеких концов – получилась бы лирическая статья, вернее очередная моя лирическая проза, никому здесь не нужная, а до Вас бы – за стыдом та-кого запоздания – и физически бы не дошедшая.

    Раскрываю Вашу статью1 и запсываю на полях все непосредственные отзвуки и реплики.

    Вы говорите, я – прерываю.

    – Так?

    – Блистательное определение писательского слога (и словаря) Шишковым2. Эти строки я ощущаю эпиграфом к своему языку.

    Стр. II (низ) – Под влиянием В<ячеслава> Иванова не была никогда – как вообще ни под чьим3. Начала с писания, а не с чтения поэтов.

    Стр. III – М. б. Вам интересно будет узнать, что оба Георгия – кузминский и мой – возникли одновременно и ничего друг о друге не зная45. Источники моей Федры – вообще всей моей мифики – немецкий пересказ мифов для юношества Густава Шваба6. Верней (источники-то я са-ма, во мне) – материалы. Равно как материалы Царь-Девицы и Молодца – соответст-вующие сказки у Афанасьева7.

    Стр. III (оборот) – Эренбург8 мне не только не «ближе», но никогда, ни одной се-кунды не ощущала его поэтом. Эренбург – подпадение под всех, бесхребтовость. Кроме того: ЦИНИК НЕ МОЖЕТ БЫТЬ ПОЭТОМ.

    – ОЧЕНЬ ВАЖНОЕ. Психея9 совершенно не важна для уяснения моего поэтического пути, ибо единственная из моих книг – не этап, а сборник, состав-ленный по приметам явной романтики, даже романтической темы. Чуть ли не по руслу физического плаща. В том же 16 г. у меня были совершенно исступленные стихи (и размеры), от которых у меня сейчас волосы дыбом.

    – Ничего не поняла из «Сложных метров», как никогда не понимала ника-кой теоретики, просто – не знаю, правы ли Вы или нет. Пишу исключительно по слуху. – Но вижу, что работу Вы проделали серьезную10.

    Стр. IX–стр. X. – Если Октябрь для Вас символ мятежа, больше – стихии – очень хорошо, что поместили меня внутрь (как внутрь – пожара!). Спасибо, что не причисли-ли меня к «детям буржуазии» – футуристам. «Пользоваться» и «наслаждаться» чем бы то ни было – до жизни включительно – всегда было моим обратным полюсом.

    Стр. XI (оборот) – Очень хорошо о Пастернаке (ЛЕГКО ВЗДОХНУТЬ). И ОЧЕНЬ ПЛОХО (не сердитесь!) обо мне: КОЛЬЕ, ХИТОН – да это же – маскарад! Кстати, ни «колье», ни «хитона» у меня в стихах (да и в прозе) НЕ найдете. Вы просто употребили НЕ ТЕ слова (не знаю поскольку Вы к ним чутки). «Колье» – да еще в русской транс-крипции – символ роскоши, вещь, которой я – кроме как в природе, т. е. в контексте де-ревьев, ручьев и т. д. – того изобилия – ОТРОДЯСЬ брезгую. А хитон оставим Вяче-славу11

    XIII (низ) – ВЕСКОЕ ВОЗРАЖЕНИЕ. Ученику НЕ МАЛО Учителя. МАЛО ТОЛЬКО КОГДА ВЗАИМНО И НА ЭТОЙ ЗЕМЛЕ. Ученик не на земле. Ученик не на земле, а на горе. А гора не на земле, а на небе. (NB! Не только эта, – всякая гора. Верх земли, т. е. низ неба. Гора – в небе.) Ученик – отдача без отдачи, т. е. полнота отдачи12.

    Тезею не мало Ариадны, ему – мало земной любви, над которой он знает большее, которой он сам больше – раз может ее перешагнуть Тезей не через спящую Ариадну шагает, а через земную – лежачую – любовь, лежачего себя. – Ваше наблюдение о МАЛОСТИ – верно, но не те примеры, не тот упор. Еще – не женщина «соблазняется» лавролобым, а лавролобый – оспаривает и отстаивает ее у земного Это – разное. И, если хотите, только лавролобый-то ей и ведом, только в нем-то она и уверена, все земные – призраки13.

    Стр. XIII (оборот). «Третий» Вами не так понято. Говорю здесь о ПОМЕХЕ СА-МОЙ ЖИЗНИ. Говорю о том, что между, а не о том, что над. Над есть желательный исход. Вакх, Лавролобый и Сонмы – есть исход и выход. В «Наяде» я о ПОМЕХЕ гово-рю, которая есть – жизнь и исчезнет вместе с нею. Я говорю о третьем с маленькой бу-квы, о предмете, о быте – хотя бы этот быт – был мыс: между оком и горизонтом14.

    Не надо «в принципе согласны». Найдите лучше.

    «как бы», просто – пере-растает.

    XIV – Самовлюбленность – плохое слово, ибо сродни самодовольству. Лучше: влюбленность в самого себя.

    Ваше определение ВРАЖДЫ мне абсолютно-чуждо. Вражда – прежде всего избы-ток сил. НИКОГДА НЕ НЕДОХВАТ. ВСЕГДА – РАСТРАТА. (Я недавно об этом мно-го думала и писала.)

    XIV – Чему же «предшествует» Одиночество?15 Не есть ли оно – итог, последняя колыбель всех рек?

    – Очень хорошо: страсть сама страдает. Вакхический рай – хорошо. Знаете ли Вы моего «Молодца»?

    До – мой:

    В огнь синь16.

    О спартанском небе тоже хорошо. Вообще, эти Ваши исходы – хороши17. И хоро-ша иерархия: Вакхический рай – Спартанский утес – Рильке. Стоило бы эти главы раз-работать внимательно.

    – Хорошо сопоставление последнего рыцаря – Блока и единоличного бойца (Вы этого не говорите, но это напрашивается) – меня.

    Но конец стр<аницы>, голубчик, ужасен (Не сердитесь!)

    «Ц<ветае>ва влюблена в великолепие форм старого мира, в мрамор и позолоту» – ГДЕ ВЫ ЭТО ВЫЧИТАЛИ?? Мрамор, если хотите, люблю (СЛОВО люблю достовер-но) – но не больше булыжника старой Сухаревки, вообще люблю камень, твердое, но вовсе не как символ дворянской эпохи. Или даже римской. Мрамор старше дворян! Мрамор старше времен. Мрамор – либо само время, либо (где-нибудь на Урале) – та достоверная радость твердости, на которую наступаешь. Либо – вечность, либо – при-рода. И меньше всего – Николай I. Не делайте меня Мандельштамом: я ПРОЩЕ и СТАРШЕ, и этим – МОЛОЖЕ.

    А уж «позолота»… Золота физически не переношу, даже у меня осень, вопреки зримости:

    18

    Хуже золота для меня – только платина.

    Золото – жир буржуазии, платина – ее смертный налет. Я о золоте много и враж-дебно писала. Разве что – золото Рейна! (Меня, вообще, ищите – там.)

    Амврозия, пудра, рококо – мой друг, какие ЭРЗАТЦЫ! (Sic! – Сост.) Какие треть-ичности! Даже звук слов ненавижу (кроме амврозии, к<отор>ая в каком-нибудь кон-тексте еще может сойти, хотя и то – нет: пища богов: non-sens, довольно с нас пищи людей!).

    Не верю в форму (и об этом много писала), никогда ее не встречала, кроме как в виде разбитой скорлупы или три дня лежащего покойника. Если мои стихи о том мире сильны, но только потому что я ни секунды не ощутила его «формой», всегда – живым, жизнью – будь то XVII в. или 17 год (до = 17 год!).

    «Драгоценные вина» относятся к 1913 г.19 Формула – наперед – всей моей писа-тельской (и человеческой) судьбы. Я всё знала – отродясь.

    NB! Я никогда не была в русле культуры. Ищите меня дальше и раньше.

    XVI (оборот). Нет, голубчик, меня не «не-помнят», а просто – не знают. Физически не знают. Вкратце: с 1912 г. по 1920 г. я, пиша непрерывно, не выпустила, по литера-турному равнодушию, вернее по отсутствию во мне литератора (этой общественной функции поэта) – ни одной книги. Только несколько случайных стихов в петербургских «Северных Записках». Я жила, книги лежали. По крайней мере три больших, очень больших книги стихов – пропали, т. е. никогда не были напечатаны20. В 1922 г. уезжаю за границу, а мой читатель остается в России – куда мои стихи (1922 г.–1933 г.) НЕ до-ходят. В эмиграции меня сначала (сгоряча!) печатают, потом, опомнившись, изымают из обращения, почуяв не-свое: тамошнее! Содержание, будто, «наше», а голос – ихний. Затем «Версты» (сотрудничество у Евразийцев)21 – месяцами! – самые непонятные для себя вещи: всего Крысолова (б месяцев!), Поэму Воздуха, добровольческого (эсеры, ненавидящие белых!) Красного бычка, и т. д. Но Воля России – ныне – кончена. Остаются Числа22 , не выносящие меня, Новый Град23 – любящий, но печатающий только статьи и – будь они трекляты! – Совр<еменные> За-писки, где дело обстоит так: – «У нас стихи, вообще, на задворках. Мы хотим, чтобы на 6 стр<аницах> – 12 поэтов» (слова литературного) редактора Руднева – мне, при свиде-телях). И такие послания: – «М<арина> И<вановна>, пришлите нам, пожалуйста, сти-хов, но только подходящих для нашего читателя, Вы уже знаете…»24. Большей частью я не знаю (знать не хочу!) и ничего не посылаю, ибо за 16 строк – 16 фр<анков>, а боль-ше не берут и не дают. Просто – не стоит: марки на переписку дороже! (Нищеты, в ко-торой я живу, Вы себе представить не можете, у меня же никаких средств к жизни, кроме писания. Муж болен и работать не может. Дочь вязкой шапочек зарабатывает 5 фр<анков> в день, на них вчетвером (у меня сын 8-ми лет, Георгий) и живем, т. е. про-сто медленно издыхаем с голоду. В России я так жила только с 1918 г. по 1920 г., потом мне большевики сами дали паёк. Первые годы в Париже мне помогали частные лица, потом надоело – да еще кризис, т. е. прекрасный предлог прекратить. Но – Бог с ними! Я же их тоже не любила.)

    Итак, здесь я – без читателя, в России – без книг.

    – «Для эмиграции Цветаева слишком слаба…»25 – ??? –

    Думаю, что эмиграция, при всем ее самомнении, не ждала такого комплимента. Ведь даже Борис Зайцев не слаб для эмиграции! Кто для нее слаб? Нет такого! Все хо-роши, все как раз вровень – от Бунина до Кн<язя> Касаткина-Ростовского26, к<отор>ый вот уже второе десятилетие рифмует вагоны с погонами («Мы раньше носили погоны, – А теперь мы грузим вагоны» – и т. д.). Вы м. б. хотите сказать, что моя ненависть к большевикам для нее слаба? На это отвечу: иная ненависть, инородная. Эмигранты не-навидят, п. ч. отняли имения, я ненавижу за то, что Бориса Пастернака могут (так и было) не пустить в его любимый Марбург27, – а меня – в мою рожденную Москву. А казни – голубчик – все палачи – братья: что недавняя казнь русского28– что выстрел в спину Чеки – клянусь, что это одно и то же, как бы оно ни звалось: мерзость, которой я нигде не подчинюсь, как вообще никакому организованному насилию, во имя чего бы оно ни было и чьим именем бы ни оглавля-лось.

    – Я – с Утверждениями??29 Уже звали и уже услышали в ответ: «Там где говорят: еврей, подразумевают: жид – мне собрату Генриха Гейне – не место. Больше скажу: то место меня – я на него еще и не встану – само не вместит: то место меня чует как поро-ховой склад – спичку!»

    Что же касается младороссов – вот живая сценка. Доклад бывшего редактора и со-трудника В<оли> России (еврея) М. Слонима: Гитлер и Сталин. После доклада, к нача-лу прений – явление в дверях всех младороссов в полном составе. Стоят «скрестивши руки на груди». К концу прений продвигаюсь к выходу (живу за городом и связана по-ездом) – так что стою в самой гуще. Почтительный шепот: «Цветаева». Предлагают ка-кую-то листовку, к<отор>ой не разворачиваю. С эстрады Слоним: –

    «Что же касается Г<итлера> и еврейства…» Один из младороссов (если не «столп» – так столб) – на весь зал: «Понятно! Сам из жидов!» Я, четко и раздельно: – «ХАМ-ЛО!» (Шепот: не понимают.) Я: – «ХАМ-ЛО!» и, разорвав листовку пополам, иду к вы-ходу. Несколько угрожающих жестов. Я: – «Не поняли? Те, кто вместо еврей говорят жид и прерывают оратора, те – хамы. (Паузы и, созерцательно: ) ХАМ-ЛО». Засим уда-ляюсь (С КАЖДЫМ говорю на ЕГО языке!)30.

    Нет, голубчик, ни с теми, ни с этими, ни с третьими, ни с сотыми, и не только с «политиками», а я и с писателями, – не, ни с кем, одна, всю жизнь, без книг, без читате-лей, без друзей, – без круга, без среды, без всякой защиты причастности, хуже, чем со-бака, а зато –

    А зато – всё.

    До свидания! О конце Вашей рукописи – очень значительном – допишу в следую-щий раз. Сейчас как будто устала – и бумага кончается. (Пишу разведенными чернила-ми, почти водой, – оскорбительно!)

    Если хотите, чтобы поскорей ответила, пришлите марку (кажется на почте прода-ются такие интернациональные знаки), – лучше попросить марку, чем совсем не отве-тить – правда?

    – О многом, очень важном, м. б. самом важном, еще не сказала ни слова.

    М. Цветаева

    <Приписки на полях: >

    Мне думается, Вы знаете 1/2 моего печатного материала, а он весь – 1/2 мною на-писанного, если не меньше.

    Писать обо мне по существу – не отчаялся бы только немец.

    – Бенедиктова31. Спасибо.

    «Иск<усство> при свете Совести» по требованию редакции сокращено ровно на-половину. Читаю – и сама не понимаю (связи, к<отор>ая оригинале – была)32.

    Примечания

    1 Иваск прислал Цветаевой свою статью о ней, в сокращенном виде опубликованную в сборнике «Новь» (издание комитета «Дня русской культуры» в Таллинне, 1934, № 6. С. 61–66). Публикацию статьи автор предварил следующей репликой: «В этой статье лишь намечены главные мысли из моей книги о Цветаевой. За недостатком места принужден отказаться от полного развертывания моих утверждений на матерьяле цветаевского творчества, и опустить целый ряд тем, с Цветаевой связанных». Замысел Иваска написать книгу осуществлен не был.

    –1841) – писатель, адмирал. Возглавлял литературное общество «Беседа любителей русского слова», был поборником высокого гражданского стиля.

    Цветаева имеет в виду приведенные Иваском две цитаты из «Рассуждения о старом и новом слоге российского языка» (1803) А. С. Шишкова: «Уметь высокий Славянский слог с просторечивым так искусно смешивать, чтобы высокопарность одного из них приятно обнималась с простотою другого». «Уметь в высоком слоге помещать низкие слова и мысли … не унижая ими слога и сохраняя всю важность оного».

    3 В. И. Иванову Цветаева посвятила в 1920 г. стихотворный цикл «Вячеславу Иванову» (см. т. 1).

    «Св. Георгий (Кантата)» написано в 1917 г. (опубликовано в его сб. «Нездешние вечера». Пг., 1921); цветаевский цикл «Георгий», вошедший в сборник «Ремесло», создан позже, в июле 1921 г. См. т. 2, а также очерк «Нездешний вечер» (т. 4).

    5 Стихотворение М. А. Кузмина «Пламень Федры» (1921), вошедшее в его сборник «Параболы» (Пг.; Берлин, 1923).

    7.. материалы Царь-Девицы и Молодца – см.. т. 3.

    8 См. письма к И. Г. Эренбургу в т. 6.

    9 Сборник стихов М. Цветаевой «Психея. Романтика» (Берлин, 1923). См. письма 6 и 9.

    10 В своей статье Иваск привел метрический разбор ряда ее стихотворений.

    12 Речь идет о цикле стихов «Ученик», посвященном С. М. Волконскому (см. т. 2). Учитель – С. М. Волконский.

    13 Речь идет о трагедии М. Цветаевой «Ариадна» («Тезей»). См. т. 3.

    14 В стихотворении М. Цветаевой «Наяда», впервые появившемся в «Числах» (1930, № 2/3) под названием «Нереида», лейтмотивом повторяется строка: «Вечный третий в любви» (см. т. 2).

    15 Цветаева имеет в виду строку из стихотворения «Есть некий час…» цикла «Ученик»: «Ты – одиночества верховный час!» У Иваска в статье: «Цветаева в одиночестве. Но в этом своем одиночестве Цветаева разрабатывает, в сущности, очень современные темы».

    «Молодец».

    17 В статье Иваск пишет: «Стихии современности еще пребывают в младенческом состоянии. В поэзии Цветаевой они уже достигли зрелости. Стихия – стихия-страсть, мятущаяся в вещах и в человеке – главный герой цветаевской поэзии» и дает три образа стихии-страсти у Цветаевой: Вакхический рай – Спартанское небо – Бог. (См.: Новь. Таллинн. 1934. № 6. С. 64–66.)

    18 Цитата из стихотворения М. Цветаевой «Купальщицами, в легкий круг…» (1922) из цикла «Деревья». См. т. 2.

    19 Имеется в виду строфа из стихотворения «Моим стихам, написанным так рано…», опубликованная в «Числах» (1931, № 5), как ответ на анкету журнала.

    20 См. ответ на анкету 1926 г. (т. 4).

    22 См. комментарий 2 к письму 62 к С. Н. Андрониковой-Гальперн.

    23 См. письма к Г. П. Федотову.

    24 См. письма к В. В. Рудневу.

    25 В напечатанной статье у Иваска обратное: «Цветаева слишком сильна для литературных сфер эмиграции – это не обвинение, лишь констатирование факта». На письме Цветаевой в этом месте Иваск пометил: «Я написал «сильна» – описка!!!»

    –1940) – литератор, поэт. Сотрудничал в белградских изданиях.

    27 Речь идет о несостоявшейся поездке Пастернака за границу в 1930 г. Его хлопоты о поездке были безуспешными. Не помогло и обращение за помощью к Горькому: «…без Вашего заступничества разрешения на выезд мне не получить. Помогите мне, пожалуйста…» (Письмо от 31 мая, 1930 г.). Горький ответил отказом: «…Просьбу Вашу я не исполню и очень советую Вам не ходатайствовать о выезде за границу – подождите!..» (Известия Академии наук. Серия языка и литературы, 1986, № 3. С. 280–281). Марбург – в университете в Марбурге Пастернак в 1912 г. изучал философию.

    –1932). В архиве Цветаевой сохранилась заложенная между страницами рабочей тетради газетная вырезка «Казнь Горгулова» (Звезда. С. 139).

    29 Утверждения – журнал объединения послереволюционных течений (Париж, 1931–1932). Вышло всего три номера.

    30 Младороссы – эмигрантская организация монархического толка, считавшая, что можно найти понимание у советской молодежи. Цветаева пишет о состоявшемся 10 марта 1933 г. в Париже диспуте на тему: «Гитлер и Сталин», который открывался докладом М. Слонима «Два диктатора».

    «Стихотворение Бенедиктова «Переход», на другие его стихи не похожее, меня восхищало, и я послал его Цветаевой» (примеч. Ю. П. Иваска). Бенедиктов Владимир Григорьевич (1807–1873) – русский поэт. См. также письмо 11 к В. В. Рудневу.