Марина Цветаева: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "FRAU". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 4. Размер: 13кб.

Часть текста: встречного, Вам ненужного – гостя или дела. Если бы я Вам была менее родная – простите за гиперболизм, но он уясняет: если бы я для Вас была менее – Вы, Вы бы со мной больше считались – в жизни дней, – и совсем уже гипербола: – и считали бы себя в большем праве на ту радость, которой – все-таки – являюсь для Вас я. Вера, хотите совсем грубо? – Ведь от меня – дому – никакого проку, а живете Вы – для дома. Я – не общая радость, а Ваша. А какое Вам дело до себя самой?? Вы меня «забываете» в порядке – себя. И, конечно, Вера, никогда бы не променяла этой тайной полноты власти на явное предпочтение и процветание. Я – тайну – люблю отродясь, храню – отродясь. Корни нашей с вами – странной – дружбы – в глубокой земле времен. – Знаю еще, что могла бы любить Вас в тысячу раз больше, чем люблю, но – слава Богу! – я сразу остановилась, с первого, нет – до первого шагу не дала себе ходу, не отъехав – решила: приехала. Вы – может быть – мой первый разумный поступок за жизнь. А пошло бы по-другому (та же я и та же Вы), т. е. разреши я себе хотя бы укол – тоски: – Боже, какая это была бы мука! (для меня: не для Вас). Я бы жила от встречи до встречи, от письма до письма: встречи бы – откладывались, письма – не приходили, или приходили – не те (всегда – не те, ибо...

Входимость: 3. Размер: 44кб.

Часть текста: stand es: zu gesund. Das "blonde Madchen" (Tchernoswitowa heisst: Tcherno - schwarz und switowa kommt von Hemd (kleinrussisch: Switka), eigentlich - die mit dem schwarzen Hemde) prahlte mit R und sprach uber ihn wie uber die selbstaufgenommennen Platten zu seinen Bildern: mein. Ich traf sie nur ein einziges Mal und liess sie weiterleben - ohne Sehnsucht. Heute, am 17-ten erhielt ich Ihren Brief und die sein (Briefbuch). Ihr Brief raucht - und rauscht - und glanzt - Bodensee - ein Wort aus meiner Kinderheit, ich war damals im Breisgauer Freiburg und hatte eine Freundin - Brunhild - von dorten, das Kind sah wie ein Seefraulein aus. Ich liebte sie so sehr (fur ihre Schonheit: Seefrauleinheit!) dass man uns schnell jeden Verkehr verbot - als ob ich der See ware, der sie heimwollte - von der Schul-Sandbank! Brunhild vom Bodensee. * ...Seit R habe ich Niemanden geliebt, in Niemanden gelebt, er war meine letzte Seele, meine letzte ander-Seele. * Als Sie so lange nicht schrieben, dachte ich: jetzt hat die Frau Angst, sie will kein grosses Gefuhl, sie ist erfullt - und liess Sie schweigen und hatte selbst nie geschrieben (geschrien). * ...Als mein Kind in Russland vo Hunger starb und ich es - so auf der Strasse von einen fremden Menschen erfuhr ( - Ist die kleine Irina Ihr Kind? - Ja. - Sie ist tod. Gestern tod. Morgen begraben wir sie.) schwieg ich drei Monat lang - kein Sterbenswort - zu niemandem - damit es nicht weitersturbe, noch (in mir) - lebe. Darum nannte Ihnen R nicht meinen Namen. Nennen - trennen: sich vom Dinge trennen. Ich nenne niemand - nie. * Es wird ein...

Входимость: 3. Размер: 11кб.

Часть текста: человек, которого я здесь по-настоящему полюбила, который меня во Франции по-настоящему полюбил, была Елена Александровна Извольская, которая уехала — замуж в Японию, я Вам об этом расставании писала. Во Франции — за семь лет моей Франции — выросла и от меня отошла — Аля. За семь лет Франции я бесконечно остыла сердцем, иногда мне хочется — как той французской принцессе перед смертью — сказать: Rien ne m’est plus. Plus ne m’est rien [Мне больше ничего не остается. Больше мне не остается ничего (фр.).] Кроме Мура: очень сложного и трудного, но пока (тоже на какие-нибудь семь лет) во мне нуждающегося. После этих семи — или десяти лет — я уже на земле никому не нужна, м. б. тогда и начнется моя настоящая: одинокая и уединенная жизнь, которая у меня кончилась с семнадцати лет [Цветаева имеет в виду свое замужество.]. Может быть я тогда напишу еще несколько хороших вещей, может быть одну вещь: мою. Я пока еще живу на старый — отчасти российский, отчасти чешский — капитал (смешно звучит — от меня — да еще в эту зиму!). Париж мне душевно ничего не дал. Знаете как здесь...

Входимость: 2. Размер: 44кб.

Часть текста: Пастернаку в канун 1930 года, окликая судьбу, которая не услышала ее. Не увиделась она с Пастернаком в тридцать втором. И сам год начался для нее еще горше предыдущих. 1 января она отправила Тесковой печальное поздравление, с грустной "арифметикой": в этом году исполнялось десять лет, как она уехала за границу, семь лет пребывания во Франции, где, по ее словам, она остыла сердцем, постоянно натыкаясь на равнодушие: французов, целиком занятых собой, и русских, не понимающих ее стихов. Во Франции, утверждала она, выросла и отошла от нее дочь; больше в жизни ничего нет, кроме нуждающегося в ней на будущие семь или десять лет сына, а дальше — "я уже на земле никому не нужна". Сейчас, на пороге своего сорокалетия, она не ставит точку на этих словах, а продолжает фразу: "…м. б. тогда и начнется моя настоящая: одинокая и уединенная жизнь, которая у меня кончилась с семнадцати лет". Жизнь покажет (и не раз уже показала!), что ее слепота была равносильна только ее яснозрению… Как писала когда-то: Всех ослепила — ибо женщина, Всё вижу — ибо я слепа… Она нутром понимала, что ехать домой, на родину, невозможно: "Там этого же Мура у меня окончательно отобьют, а во благо ли ему — не знаю. И там мне не только заткнут рот непечатанием моих вещей — там мне их и писать не дадут". Ощущение — тупика… А ее муж не испытывал ничего подобного. Он внушал сыну и дочери интерес и симпатию ко всему, что делается в СССР. Точнее: к тому, что он там видел. Осенью Марина Ивановна будет жаловаться Тесковой на то, что он совсем ушел в Советскую Россию, в которой "видит только то, что хочет". Он лишился работы (строительный картон у американца) и тем сильнее мечтал о возвращении. "Думаю — ждать встречи не так долго", — писал он сестре 7 января. И через полгода: "Мне...

Входимость: 2. Размер: 6кб.

Часть текста: переписываю я ВОТ ТАКИМ ПОЧЕР-КОМ (всю жизнь!), а в рукописи около четырех печатных листов. – Тронута постоянством Вашего внимания, и внутреннего и внешнего (хотя – внешнего – нет: ни внимания, ни, вообще, ничего) – говорю об ответной марке. Теперь наспех, по существу: Может быть мой голос (la portee de ma voix ) соответствует эпохе, я – нет. Я нена-вижу свой век и благословляю Бога (я знаю, что нельзя благословлять Бога, но так я го-ворила в детстве, и, чуть только не подумаю, и сейчас говорю) – что родилась еще в прошлом веке (26-го сентября 1892 г., ровно в полночь с субботы на воскресенье, в день Иоанна Богослова, у меня об этом есть стихи, кажется – в Психее: Красною кистью Рябина зажглась, Падали листья, Я – родилась… (найдите!) 1 И другие: о субботе и воскресении, нигде не напечатанные 2 . Кстати, откаались взять «Посл<едние> Новости», которые вообще просили меня СТИХОВ НЕ ПРИСЫ-ЛАТЬ. Итак, благословляю Бога за то, что еще застала ТО, конец ТОГО, конец...

Входимость: 2. Размер: 34кб.

Часть текста: сбрасывает, вновь надевает и вновь сбрасывает вечная юность. * Моя любовь всегда была лишь отрешением от объекта - отрешением в двух смыслах: отделиться и очистить (удалить пятна) <по-французски - игра слов>. Я начинаю с отделения и очищения его - от всего и вся, а затем, когда он свободен и чист (лишен пятен), я оставляю его - предоставляя его собственной чистоте и одиночеству. * Наиживейшим наслаждением моей жизни была ходьба - одинокая и быстрая, быстрая и одинокая. Мой великий одинокий галоп. * Француженки не стесняются открывать шею и плечи (и грудь) перед мужчинами, но стесняются это делать перед солнцем. (Вечерние туалеты и закрытые платья в июльский полдень.) (фр.)] * (Здесь кончается голубо-синяя записная книжка с металлическими скрепами.) ЛИЛОВАЯ ЗАПИСН<АЯ> КНИЖКА, БОЛЬШАЯ, БУМАЖНАЯ - лета-осени 1932 г. (по-моему, мы на 101, Rue Condorcet, a потом 10, Rue Lazare Carnot Clamart) * Мур: - Я еврей? - Нет, ты русский, и папа русский, но фамилия эта - еврейского происхождения, даже - библейского: на <пропуск числа> стр<анице> Библии: Авраам просил у Эфрона продать ему землю для погребения Сарры, а Эфрон продать не хотел, хотел - дать... Через несколько дней, Мур - Я - еврейского производства. * Мурина версия "В двенадцать часов по ночам..." [Начальная строка ст-ния В. А. Жуковского "Ночной смотр".] Из гроба встает Император И лезет куда-то туда Он ищет любимого сына Потом залезает в гроба... * Мой тот Париж (лета 1910 г.) с этим незнаком. А я та - с этой? * Я на квартиру никогда не смотрела с точки зрения удобств, а всегда - с точки зрения точки зрения. Потому все мои квартиры были трущобы - ...

Входимость: 2. Размер: 9кб.

Часть текста: Спорили сотни Колоколов. День был субботний: Иоанн Богослов. Мне и поныне Хочется грызть Жаркой рябины Горькую кисть. (Москва, 1916 г.) 3 Вот одни из моих самых любимых, самых моих стихов. Кстати, ведь могла: слави-ли, могла: вторили, – нет, – спорили! Оспаривали мою душу, которую получили все и никто. (Все боги и ни одна иерковь!) Кстати, родилась я ровно в полночь с субботы на воскресенье (26-го на 27-е), у ме-ня и об этом есть стихи: Между воскресеньем и субботой Я повисла, птица вербная, На одно крыло – серебряная, На другое – золотая… Москва, 1920 г. 4 Но я приобщила себя субботе, кануну, концу, – невольно, конечно, только сейчас, когда пишу, осознала, как и спор колоколов. Конечно, Толстого не люблю, т. е. люблю его жизнь и смерть, его одинокую муку, его волчиное сердце, но почти – сочувственно, как grand camarade de malheur – и еще сундук с Наташей Ростовой, и «поцелуйте куклу», и танец, и окно, но это уже – Mignon 5 , а не Толстой. (И неизмеримо больше Толстого люблю – Гёте.) Достоевский мне в жизни как-то не понадобился, обошлась, но узнаю себя и в Бе-лых Ночах (разве Вы не видите, что все Белые Ночи его мечта, что никакой Вареньки не было, т. е. была – и прошла (мимо), а он этим мимо – жил) и, главное, запомните, – в Катерине Ивановне 6 с шалью и голыми детьми, на французском диалекте. Это я – дома, и в быту, и с детьми, и в Сов<етской> России и в эмиграции, я в той достоверной по-судной и мыльной луже, которая есть моя жизнь с 1917 г. и из которой – сужу и грожу. И – кажется последнее будет вернее всего – я в мире люблю не самое глубокое, а самое высокое, потому русского страдания мне...

Входимость: 1. Размер: 30кб.

Часть текста: им тело тронулось, и осознаю это только по безумной рези в глазах, точно мне в глазницы вогнали весь бинокль, краем в край. С того конца залы - неподвижно как две планеты - на меня шли глаза. Глаза были - здесь. Передо мной стоял - Кузмин. Глаза - и больше ничего. Глаза - и все остальное. Этого остального было мало: почти ничего. Но голос не был здесь. Голос точно не поспел за глазами, голос шел еще с того конца залы - и жизни, - а, может быть, я, поглощенная глазами, не поспевала? - первое чувство от этого голоса: со мной говорит человек - через реку, а я, как во сне, все-таки слышу, как во сне - потому что это нужно - все-таки слышу. ...Мы все читали ваши стихи в "Северных Записках". Это была такая радость. Когда видишь новое имя, думаешь: еще стихи, вообще стихи, устное изложение чувств. И большею частью - чужих. Или слова - чужие. А тут сразу, с первой строки - свое, сила. "Я знаю правду! Все прежние правды - прочь!". И это мы почувствовали - все. - А я пятнадцати лет читала ваше "Зарыта шпагой - не лопатой - Манон Леско!". Даже не читала, мне это говорил наизусть мой вроде как жених, за которого я потом не вышла замуж, именно потому, что он был - лопата: и борода лопатой, и вообще... Кузмин, испуганно: - Бо-ро-да? Бородатый жених? Я, сознавая, что пугаю: - Лопатный квадрат, оклад, а из оклада бессовестно-честные голубые глаза. Да. И когда я от него же узнала, что есть такие, которых зарывают шпагой, такие, которые зарывают шпагой. - "А меня лопатой - ну нет!"... И какой в этом восхитительный, всего старого мира - вызов, всего того века - формула: "Зарыта Шпагой - не лопатой - Манон Леско!". Ведь все ради этой строки написано? - Как всякие стихи - ради последней строки. - Которая приходит первой. - О, вы и это знаете! О Кузмине в Москве шли легенды. О каждом поэте идут легенды, и слагают их все та же зависть и злостность. Припев к слову Кузмин был "жеманный, мазаный". Жеманности не было: было природное изящество чужой...

Входимость: 1. Размер: 82кб.

Часть текста: подавая касторку: — «Так себе — масло… Пейте безо всякой мечты!» _____ В коридоре — две фигуры, одна чудовищная, другая приблизительно чудовищная. Нянька, о них: — «0не ба-арышни, одне ожидают, а другия за ними наблюдают,— и тоже ожидают. И тоже барышни.» _____ Героизм — это противоестественность. Любить соперницу, спать с прокаженным. Христос — главным образом — проповедник героизма. _____ Героизм, как ремесло: пожарные. Божественность его ремесла. <не дописано> _____ Странность ремесл: пожарного, циркового, могильщика. _____ На целую толпу, глядевшую, как ведут арестанта Уйальда,— только один человек, плюнувший ему в лицо, и только один (Робби), снявший перед ним шляпу.— Остальные глядели. ____ Христос завещал всему еврейству свое великое «жаление» женщины.— Еврей, бьющий женщину, немыслим. Самое главное — родиться, alles andere gibt sich schon. {Остальное придет само собой (нем.)} _____ Когда я пишу лежа, в рубашке, приставив тетрадь к приподнятым коленям, я неизбежно чувствую себя Некрасовым на смертном одре. _____ Нянька рассказывает: — «И цвяты мне снятся алые, и цвяты мне снятся синие, всё с глазочками, ровно павлины». _____ Одного болезнь печени делает Печориным, другого — Савонаролой, третьего — просто учителем математики, выводящим в четверти кол. _____ — «И была промеж ними такая игра. Он ей поет — ее аккурат Ма-русей звали — „Маруся ты Маруся,...

Входимость: 1. Размер: 9кб.

Часть текста: он ничего не любит и ни в чем не нуждается. Всё мое – лишнее. Но Вы всё-таки – попытайтесь, Вам – мужской дружбе – он м. б. и откроется (приоткроется). Живет он далеко загородом, в русском доме отдыха, адрес – если Вам нужно – 26, Avenue Chilperic Noisy-le-Grand (Seine). Сейчас он приблизительно-здоров, т. е. залечен. А сестра его, Головина 4 , совсем погибает от туберкулеза – недавно был в пользу ее большой вечер поэтов 5 , но везти ее сейчас в Швейцарию нельзя – до того плоха. Оба они – существа городские. – Ну, попытайтесь, м. б. и воскресите – не его (думаю, его тайна: Und wir sind von jenen Asren – Welche sterben wenn sie lieben 6 , я его тайны не выдаю, она в каждой его напечатанной строке) – не его, а что-то – в нем, хотя бы интерес к самому себе. Мне это не удалось, и я с этим интересом к нему – одна осталась. Если когда-нибудь встретимся – расскажу. В воскресенье, 20-го, его вечер 7 , два стиха прочтет сам, остальное – Смоленский 8 и Одоевцева 9 , самые непереносимые кривляки из всех...

Поиск по творчеству и критикеCлово "FRAU"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "FRAU"