Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
5-го февраля 1934 г.
Дорогая Вера,
Разрываюсь между ежеутренним желанием писать Вам и таким же ежеутренним – писать о Белом, а время одно, и его катастрофически-мало: проводив Мура в 8 1/2 ч. – у меня моего времени только 2 часа – на уборку, топку, варку и писанье. Вы понимаете как всё это делается (по молниеносности и плохости!). Потом – провести его подышать, потом завтрак, потом посуда, потом опять в школу, и опять из школы, и поить его чаем, и т. д., а вечером – голова не та, слова не те.
Вера, был совершенно изумительный доклад Ходасевича о Белом: ЛУЧШЕ НЕЛЬЗЯ1. Опасно-живое (еще сорокового дня не было!), ответственное в каждом слоге – и справился: что надо – сказал, всё, что надо – сказал, а надо было сказать – именно всё, самое личное – в первую голову. И сказал – всё: где можно – словами, где неможно. (NB! так наши польские бабушки говорили, польское слово, а по-моему и в России, в старину) – интонациями, голосовым курсивом, всем, вплоть до паузы.
Дал и Блока, и Любовь Димитриевну, и Брюсова, и Нину Петровскую2, и не назвав – Асю3: его горчайшую обиду (я – присутствовала4, и мне тоже придется об этом писать: как?? Как явить, не оскорбив его тени? Ведь случай, по оскорбительности, даже в жизни поэтов – неслыханный). Дал и Белого – Революцию, Белого – С. С. С. Р., и дал это в эмигрантском зале, сам будучи эмигрантом, дал, вопреки какому-то самому себе. Дал – правду. Как было.
И пьяного Белого дал, и танцующего. Лишнее доказательство, что большому человеку – всё позволено, ибо это всё в его руках неизменно будет большим. А тут был еще и любящий.
Вся ходасевичева острота в распоряжении на этот раз – любви.
Не знаю, м. б. когда появится в Возрождении5 – перед паузой, вовремя оборванной фразой, окончание которой слышим – все.
Зато в лицо досталось антропософам и, кажется, за дело, ибо если Штейнер в Белом действительно не увидел исключительного по духовности человека (-ли?) – существо, то он не только не ясновидящий, а слепец, ибо плененного духа в Белом видела даже его берлинская Frau Wirthin.
Словом, Вера, было замечательно. Мне можно верить, п. ч. я Ходасевича никогда не любила (знала цену – всегда) и пришла именно, чтобы не было сказано о Белом злого, т. е. – лжи. А ушла – счастливая, залитая благодарностью и радостью.
Вышло во «Встречах» (№ 2) мое «Открытие Музея», послала бы, но у меня уже унесли. Достаньте, Вера, чтобы увидеть, что Посл<едние> Нов<ости> считают монархизмом.
И Пимен вышел – видели? Мне второе посвящение больше нравится: оно – формула, ибо в корнях – всё. Корни – нерушимость6.
– понравились? Я над этими двумя строками очень работала, хотелось дать Ваш внешний образ раз-навсегда. А мой Сережа – понравился? (Гость.) А моя Надя (посмертная)? Ведь моя к Вам, Вера, любовь – наследственная, и сложно-наследственная.
– Мама! До чего Вера Муромцева на Вас похожа: вылитая Вы! Ваш нос, Ваш рот, и глаза светлые, а главное, когда улыбается, лицо совершенно серьезное, точно не она улыбается.
Вот первые слова Мура, когда мы от Вас вышли. Я «Веру Муромцеву» и не поправляла, это и Вас делает моложе, и его приобщает, вообще – стирает возраст: само недоразумение возраста.
Сидим в кинем<атографе> и смотрим празднества в честь рождения японского наследника. (Четыре дочери и наконец сын, как у нас7.) «Cette dunastie de 2.600 ans a enfin la joie» и т. д. Народ, восторги, микадо на коне. И Мур: – Он не такой уж старый… – Я: – Совсем не старый.
<оследних> Нов<остях> юбилей «бабушки»8 – 90 л<ет>. И Мур: – Что ж тут такого, что 90 лет и еще разговаривает! Вот микадо две тысячи шестьсот лет – и на коне ездит! И сын только вчера родился… (NB! Он знает, что у очень старых маленьких детей не бывает.)
Жду большого письма. Обнимаю.
МЦ.
Примечания
1 Доклад В. Ф. Ходасевича, посвященный памяти скончавшегося 8 января 1934 г. Андрея Белого, состоялся 3 февраля 1934 г. Стихи А. Белого прочли Н. Берберова и В. Смоленский. (Salle des Societes Savantes, 8, rue Danton).
– 1928) – писательница, переводчица. См. о ней: «Жизнь и смерть Нины Петровской». Публ. Э. Гарэтто.– Минувшее, 1989, № 8.
3 Ася – Тургенева Анна Алексеевна (1890 – 1966), жена Андрея Белого.
4 Состояние Белого после окончательного разрыва с Асей Тургеневой М. Цветаева наблюдала летом 1922 г. в Берлине во время своих встреч с ним. Об этом Цветаева написала в очерке «Пленный дух» (см. т. 4).
5 Очерки В. Ф. Ходасевича о Белом появились в парижской газете «Возрождение» 28 июня и 5 июля 1934 г., а также 27 мая 1938 г.
6 Речь идет о публикации очерка «Дом у Старого Пимена» (см. выше) и посвящении его В. Н. Буниной.
8 Речь идет о юбилее Брешко-Брешковской Екатерины Константиновны (1844 – 1934), которую называли «бабушкой русской революции».