Поиск по творчеству и критике
Cлово "BLANCHE"
Входимость: 2. Размер: 50кб.
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 50кб.
Часть текста: когда Аля и Мур забыли выложить ключи и когда паралитик выжидал нам дверь (ломала Аля, он — командовал). ___ Clamart (Seine) l0l, Rue Condorcet 1?ый эт<аж> дверь налево ___ …Точно видела уж эти… Точно слышала уж эти… (Тихо!) — На каком я свете? ___ Мещанство: сплошные частности (местности) ___ Ммур, вчера: Аля, неужели ты этими своими глазами видела Россию: Москву: ну — всё — то — такое… чего я никогда не видал… ___ Ривьера <не дописано, оставлено пустое место.> ___ Читает Мертв<ые> Души (выразительно — увлекательно — вспоминаю О. Л. Канцель о Муре (С<ен> Лоран, лето — формулу Мура: Какой увлекательный мальчик!) итак читает М<ертвые> Души: спящему Сереже, рисующей Але, шьющей мне, а больше всего; себе: (меню Чичикова) — «<пропуск слова> с горшком, сосиски с киской… кислой капустой…» ___ — Мур, повторяю тебе: из тебя-выйдет либо писатель, либо… — Вратель! — Неужели цифры никогда не кончаются? — Как звезды. ___ Вчера в первый раз в жизни — с упоением! — играл в настоящей мужской компании (двор дома А. И. Андр<еевой>, пока...
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Часть текста: Цветаева М. И. - Тесковой А. А., 24 сентября 1936 г. 24-го сентября 1936 г. Vanves (Seine) 65, Rue J. В. Potin Дорогая Анна Антоновна, С большой грустью получила Вашу скорбную весть, ибо знаю, что для Вас была мать [Мать А. А. Тесковой скончалась 20 сентября 1936 г.]. И никаких слов, конечно — нет. Ибо ее стул — пуст. Когда сможете, напишите мне — кaк пришла смерть: ушла — жизнь. …Я как раз переводила в те дни “Брожу ли я вдоль улиц шумных”, и кончается — тaк: Ou me prendra la Destinee? En mer, en guerre, ou en chemin? Ou bien les flours de ma vallee Recouvriront mes restes vains? Ou ’importe pour un corps sans vie Dans quel recoin s’aneantir! Et cependant — en terre amie, Cherie — je voudrais dormir. Que sur та dalle blanche ou noire L’enfance joue tout l’ete, Et que la Mere sans Memoire Y mire et mire sa beaute… [Три последние строфы стихотворения А. С. Пушкина “Брожу ли я вдоль улиц шумных…”: …И где мне смерть пошлет судьбина? В бою ли, в странствии, в волнах? Или соседняя долина Мой примет охладелый прах? И хоть бесчувственному телу Равно повсюду истлевать, Но ближе к милому пределу Мне все б хотелось почивать. И пусть у гробового входа Младая будет жизнь играть, И равнодушная природа Красою вечною сиять” (1829).] Обнимаю Вас и, если разрешите — Августу Антоновну [Сестра А. А. Тесковой.]. Nicht verschwunden, nicht verschollen, nur vorangegangen! [Не исчезнуть, не пропасть без вести, только быть впереди! (нем.)] МЦ.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: г. 15-го июля 1927 года. О, Борис, Борис, как я вечно о тебе думаю, физически оборачиваюсь в твою сторону — за помощью! Ты не знаешь моего одиночества… Закончила большую поэму [“Поэма Воздуха”]. Читаю одним, читаю другим — полное — ни слога! — молчание, по-моему неприличное, и вовсе не от избытка чувств! — от полного недохождения, от ничего-не-понятности <…> А мне — ясно, и я ничего не могу сделать. Недавно писала кому-то: “Думаю о Борисе Пастернаке — он счастливее меня, потому что у него есть двое-трое друзей — поэтов, знающих цену его труду, у меня же ни одного человека, который бы — на час — стихи предпочел бы всему”. Это — так. У меня нет друзей. Есть дамы — знакомые, приятельницы, покровительницы, иногда любящие (чаще меня, чем стихи, а если и берущие в придачу стихи, то, в тайне сердца, конечно, стихи 1916 года). Для чего же вся работа? Это исписыванье столбцов, и столбцов, и столбцов — в поиске одного слова, часто не рифмы даже, слова посреди строки, почему — не знаю, но свято...
Входимость: 1. Размер: 27кб.
Часть текста: sont belles! Мать: - Elles sont en fleur, - ca ne nous avance en rien ["Посмотри, какие красивые!" - "Они цветут, - но нам от этого никакого проку" (фр.)]. (Могло бы - о девушках...) * Удивительно, что прошедшее (истекшее) время так же подробно проходило, как наше, год за годом, день за днем, час за часом, миг за мигом, - не пластами: Атилла, Цезарь, и т. д. - не эпохами - не глыбами, а нашей дробью: миговеньем ока - т. е. что Атилла каждую данную минуту был Атилла, не Атилла-вообще (а сколько - какие толпы - сонмы - мириады - не-Атилл, и каждый - каждую данную минуту!) - не Атилла раз-навсегда. Потому-то так неудовлетворительна, неутолительна - история. * Мур, на улице: - Вы видали эту негрскую маму? * - Собаку зовут как меня. Я: - А как меня зовут? Шепотом: - Не знаю. - Нy, ты меня зовешь мам<ой?>, а другие все как зовут? - Марина Цветаева. * - Мама! Хотите сделаем пожар! Подожжем землю, чтобы все лысые горы стали. * (Про осу - или пчелу:) - У нее живот, как у тигра. * (Безумный, с младенчества, страх ос, пчел и мух. Особенно - мух. Панический.) * В Зоол<огическом> саду - про какую-то птицу: - Летний птенец. * Сто лет мне иногда кажутся, как сто фр<анков> - раз...
Входимость: 1. Размер: 69кб.
Часть текста: всегда - женщина, и никогда - мать, и никогда - сама Валерия. И вот, полуподталкиваемая, полу - комнатой - втягиваемая, поломавшись перед дверью, как деревенские перед угощением, немножко боком и немножко волком - входила. Черт сидел на Валерииной кровати, - голый, в серой коже, как дог, с бело-голубыми, как у дога или у остзейского барона, глазами, вытянув руки вдоль колен, как рязанская баба на фотографии или фараон в Лувре, в той же позе неизбывного терпения и равнодушия. Черт сидел так смирно, точно его снимали. Шерсти не было, было обратное шерсти: полная гладкость и даже бритость, из стали вылитость. Теперь вижу, что тело моего черта было идеально-спортивное: львицыно, а по масти - догово. Когда мне, двадцать лет спустя, в Революцию, привели на подержание дога, я сразу узнала своего Мышатого. Рогов не помню, может быть, и были маленькие, но скорей - уши. Что' было - хвост, львицын, большой, голый, сильный и живой, как змей, грациозно и многократно перевитый вокруг статуарно-недвижных ног - так, чтобы из последнего переплета выглядывала кисть. Ног (ступни) не было, но и копыт не было: человеческие и даже атлетические ноги опирались на лапы, опять-таки львицыно-договы, с крупными, серыми же, серого рога, когтями. Когда он ходил - он стучал. Но при мне он никогда не ходил. Главными же приметами были не лапы, не хвост, - не атрибуты, главное были - глаза: бесцветные, безразличные и беспощадные. Я его до всего узнавала по глазам, и эти глаза узнала бы - без всего. Действия не было. Он сидел, я - стояла. И я его - любила. По летам, когда мы переезжали на дачу, Черт переезжал с нами, верней уже...