Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "Я"

1. Кудрова Ирма: Путь комет. После России. Глава 2. 1923-й

Входимость: 2. Размер: 140кб.

Часть текста: что это, собственно, скала, густо поросшая на вершине деревьями. Но вот поезд с грохотом пересекает мост над широко разлившейся здесь речкой Бероункой. Она поблескивает в лучах утреннего солнца; плакучие ивы свисают над водой; рыбачья лодка замерла недалеко от берега. Сколько тут неба! Как подчеркнута даль то придвигающейся, то убегающей к горизонту грядой холмов! Один из берегов реки рядом с мостом круто переходит в склон, черепичные крыши домов нарядно краснеют среди густой зелени холма. Прага Проезжаем Черношице. Теперь смотрите внимательно в левое окно: скоро мелькнет на пригорке шпиль костела, он будет хорошо виден из вагона. Это и есть Горние Мокропсы. Так назывались эти места в то время, когда здесь жила Цветаева, — теперь это Вшеноры первые. От станции Вшеноры туда надо пройти ровно километр асфальтовой дорогой вдоль железнодорожного полотна — и потом подняться вверх. Вот и костел. Вокруг него — маленькое старинное кладбище. А сразу позади кладбища начинается улочка, которая ползет влево вверх еще выше; она называется по-чешски «В халупках». Вот туда нам и надо. Дом, в котором; жила М. Цветаева. Горние Мокропсы Пройдем несколько добротных каменных домов с красивыми ухоженными двориками....

2. Световой ливень

Входимость: 1. Размер: 34кб.

Часть текста: ставка на жизнь какого-нибудь подыхающего издательства. Такой, впрочем, я ее увидела только раз в первую секунду, как получила, еще раскрыть не успев. Потом я ее уже не закрывала. Это мой двухдневный гость, таскаю ее по всем берлинским просторам: классическим Линдам*, магическим Уитергрундам** (с ней в руках - никаких крушений!),брала ее в Zоо*** (знакомиться), беру ее с собой к пансионскому обеду, и - в конце концов - с распахнутой ею на груди -с первым лучом солнца - просыпаюсь. Итак, не два дня, - два года! Право давности на два слова о ней. * Липы (нем.) ** Метро (нем.) *** Зоопарк (нем.) Пастернак. - А кто такое Пастернак? ("Сын художника" - опускаю.) Не то имажинист, не то еще какой-то... Во всяком случае, из новых... Ах, да, его усиленно оглашает Эренбург. Да, но вы ведь знаете Эренбурга? Его прямую и обратную фронду!.. И, кажется, и книг-то у него нет... Да, господа, это его первая книга (1917г.) - и не показательно ли, что в наше время, когда книга, имеющая быть написанной в 1927 г., проживается уже в 1917 г. Книга Пастернака, написанная в 1917 г., запаздывает на пять лет. - И какая книга! - Он точно нарочно дал сказать все - всем, чтобы в последнюю секунду, недоуменным жестом - из грудного кармана блокнот: ""А вот я... Только я совсем не ручаюсь..." Пастернак, возьмите меня в поручители перед Западом - пока - до появления здесь Вашей "Жизни". Знайте, отвечаю всеми своими недоказуемыми угодьями. И не потому, что Вам это нужно, - из...

3. Бояджиева Л.: Марина Цветаева. Неправильная любовь. "Что ты любим! любим! любим! — расписываюсь — радугой небесной"

Входимость: 2. Размер: 26кб.

Часть текста: никто не отменил — «языка вещего» не вырвал, не вставил в Маринины мозги Глашкины извилины, все равно дом не потянешь. Еле-еле вывезти воз быта, что бы от голода не сгинуть, в грязи не потонуть. В зеркало она не смотрит — незачем. Махнуть расческой, умыться, косо глянув в отбитый прямоугольник над умывальником. Жуть… Тусклый свет лампы в 25 свечей, мыльные засохшие разводы на стекле. Малосильность голой лампочки кстати — нечего тут разглядывать. А каково будет Сергею увидать ту, с чьим образом он прошел все испытания? Как змей на старую взирает кожу — Я молодость свою переросла… Не похорошела за годы разлуки! Не будешь сердиться на грубые руки, Хватающиеся за хлеб и за соль? — Товарищества трудовая мозоль!.. * * * Ноябрь, морозы, на плечах матери и дочери облезлые шубы. Но и они не спасают — в комнате немногим теплее, чем на улице. В самоваре похлебка из горсточки пшена. Вот уже два дня картошку по пайку не выдают. Нет и хлеба. Маленькая полугнилая луковка, которую Марина подобрала на улице, бережно очищена и...

4. Цветаева Анастасия. Воспоминания. Часть шестая. Отрочество снова Москва. Глава 2. Немка и ее реформы. Брат Андрей и их дружба с Мариной. Среди революционной молодежи. Годовщина маминой смерти

Входимость: 1. Размер: 13кб.

Часть текста: Андрей и их дружба с Мариной. Среди революционной молодежи. Годовщина маминой смерти ГЛАВА 2. НЕМКА И ЕЕ РЕФОРМЫ. БРАТ АНДРЕЙ И ИХ ДРУЖБА С МАРИНОЙ. СРЕДИ РЕВОЛЮЦИОННОЙ МОЛОДЕЖИ. ГОДОВЩИНА МАМИНОЙ СМЕРТИ В наш дом въехала приглашенная папой – вести хозяйство – немка-экономка, Елизавета Карловна Мюттель. Среднего роста, старая, полная, седая, горбоносая, с пристальными светлыми глазами, почему-то всегда суженными. Кудреватые седые волосы, разделенные прямым пробором. Какое-то трясение видится мне в ней – смешок ли любезной веселости или мерцание отводимого вбок взгляда? Помню «немку» (мы между собой так ее звали), живущую в нашей столовой, из которой, точно в большие праздники, обеденный стол переставлен в залу, под висячую лампу, вынесенную из маленькой, с детства неизменной столовой. Это новое устройство было неприятно, искусственно, но Елизавета Карловна была в нем, конечно, не виновата – она хотела улучшения и старалась по своему разумению. Нам же был чужд и ненужен вид всегда освещенной залы, где самое ее волшебное в детстве – пустота паркета, над которой вечерами мгла поблескивала полосками двух трюмо, теперь была заставлена прозаичностью ежедневных встреч за едой. Вместо того чтобы входить – по зову к столу – из высокой полутьмы в низкую освещенную уютность маленькой нашей столовой, где жил круглый стол, а в углу – самоварный столик с желтой медной доской и желтым пышущим самоваром (и стол и самовар были живые существа, третье – висячая, с белым матовым абажуром, лампа) – мы теперь не входили, а выходили из разных комнат в высокую залу, к длинному...

5. Людмил Стоянов: Гуслярская (перевод)

Входимость: 2. Размер: 2кб.

Часть текста: Стоянов: Гуслярская (перевод) ЛЮДМИЛ СТОЯНОВ 1886 – 1973 ГУСЛЯРСКАЯ Едва лишь сел я вином упиться, Вином упиться – друзьям на здравье, Друзьям на здравье, врагам на гибель — Над ровным полем взвилися птицы, Что было грезой – то стало явью, От страшной яви – волосья дыбом. Глашатай кличет по Будим-Граду, По Будим-Граду, Демир-Капии, По всем-то стогнам, путям и селам, Его я слышу, и горше яда Вино, и думы, что тучи злые, Застлали мраком мой пир веселый. Соленой влагой полны колодцы. Рыдают нивы, рыдают хаты, Всему народу – лихая туча! – С торгов Афон-гора продается! Мчат богатеи в Солунь треклятый, Не повторится счастливый случай! Гора, где каждый-то камень – подвиг! Здоровье хворых, свобода пленных, Защита сирых, опора слабых! На райских пастбищах овцы бродят, В святых обителях белостенных Монахи черные Бога славят. Меня в колыске качало Худо, Качало Худо у мерзлой печки, За мною Худо ходило тенью. Как не скучать мне в ночи без свечки, Коль ничего мне и ниоткуда, Ни в будний день мне, ни в воскресенье! Каб богатеем глядел на солнце, Все откупил бы долины-горы, Златые нивы, златые руды... Эх, потекли бы мои червонцы На радость здравым, на здравье...