Поиск по творчеству и критике
Cлово "VISAGE"
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: потом к Г<ольдма>нам, лежание на сквозном балконе (безумно боюсь!) — чтобы загореть (безумно люблю!) — и разговоры с тремя детьми: 12 л.— 6 л.—2 г. (Аля не в счет — мое!) — Так, от двух до восьми. Потом опять стихи. Сейчас темно,— около 12ти. Та же боль в груди (нытье) и то же сжатое горло. Целый день не было, утром встала почти счастливая, но слишком много силы ушло за день, вечером я, безоружная, все принимаю, вбираю, тяну в себя: следовательно и боль.— Одну секундочку думала пойти к А<нтоколь>скому, но сразу поняла: зачем? — Утешить меня может только тот, все остальные —только растравление. К чести своей скажу, что ни одной секундочки у меня не было искушения пойти к М<илио>ти — ни тени! — даже сейчас губы кривятся. — Если тот сейчас не идет ко мне, п<отому> ч<то> не знает, рада ли я ему буду, ясно, что на свете есть бессмысленные страдания (мои.) Но одно несомненно: человек отшатнулся — и не знаю за что. Живу сейчас совсем без радости. ___ Оправдание моей «пены»: чем заполнить промежуток волн? — И еще: у пены есть основа — волна, ее несущая, волна, которую она венчает. — Из ничего ничего и не будет.— Кроме того: мне сейчас безумно хочется есть,— в доме только сырье. Если бы у меня сейчас был хлеб, я бы м<ожет> б<ыть> не так томилась по...
Входимость: 1. Размер: 34кб.
Часть текста: и показано. Была зима 1918 - 1919 года, пока еще зима 1918 года, декабрь. Я читала в каком-то театре, на какой-то сцене, ученикам Третьей студии свою пьесу «Метель». В пустом театре, на полной сцене. «Метель» моя посвящалась: «Юрию и Вере З., их дружбе - моя любовь». Юрий и Вера были брат и сестра, Вера в последней из всех моих гимназий - моя соученица: не одноклассница, я была классом старше, и я видела ее только на перемене: худого кудрявого девического щенка, и особенно помню ее длинную спину с полуразвитым жгутом волос, а из встречного видения, особенно - рот, от природы - презрительный, углами вниз, и глаза - обратные этому рту, от природы смеющиеся, то есть углами вверх. Это расхождение линий отдавалось во мне неизъяснимым волнением, которое я переводила ее красотою, чем очень удивляла других, ничего такого в ней не находивших, чем безмерно удивляли - меня. Тут же скажу, что я оказалась права, что она потом красавицей - оказалась и даже настолько, что ее в 1927 году, в Париже,...
Входимость: 1. Размер: 6кб.
Часть текста: оборачивалась, как на второго себя, мне на Пис<ательском> Съезде шепотом сказал: — Я не посмел не поехать, ко мне приехал секретарь С<тали>на, я — испугался. [Пастернак был включен в число участников Международного конгресса писателей в защиту культуры, который проходил в Париже с 21 по 25 июня 1935 г.] (Он страшно не хотел ехать без красавицы-жены, а его посадили в авион и повезли.) …Не знаете ли Вы, дорогая Анна Антоновна, хорошей гадалки в Праге? Ибо без гадалки мне, кажется, не обойтись. Все свелось к одному: ехать или не ехать. (Если ехать — так навсегда.) Вкратце: и С<ергей> Я<ковлевич> и Аля и Мур — рвутся. Вокруг — угроза войны и революции, вообще — катастрофических событий. Жить мне — одной — здесь не на что. Эмиграция меня не любит. Посл<едние> Нов<ости> (единственное платное место: шутя могла бы одним фельетоном в неделю зарабатывать 1800 фр<анков> в месяц) — П<оследние> Нов<ости> (Милюков) меня выжили: не печатаюсь больше никогда. Парижские дамы-патронессы меня терпеть не могут — за независимый нрав. Наконец, — у Мура здесь никаких перспектив. Я же вижу этих двадцатилетних — они в тупике. В Москве у меня сестра Ася, к<отор>ая меня любит — м. б. больше чем своего единственного сына. В Москве у меня — всё-таки — круг настоящих писателей, не обломков. (Меня здешние писатели не любят, не считают своей.) Наконец — природа: просторы. Это — зa. Против: Москва превращена в Нью-Йорк: в идеологический Нью-Йорк, — ни пустырей, ни бугров — асфальтовые озера с рупорами громкоговорителей и колоссальными рекламами: нет, не с главного начала: Мур, к<оторо>го у меня эта Москва сразу, всего, с головой отберет. И, второе, главное: я — с моей Furchtlosigkeit, я не умеющая не-ответить, я не могущая подписать приветственный адрес великому Сталину, ибо не я его назвала великим и — если даже велик...