Поиск по творчеству и критике
Cлова начинающиеся на букву "П"

1. Переулочки

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: - костром загарит, Плюнет - рублем подарит, Ох, башковит-красовит, Дальше - язык не велит! Оттого-то и в полглазочку-то Сверх крутого плеча покатиста. На пустые слова не тратятся В переулочках тех Игнатьевских! А войти-то как? - Выходом. А речи-то как? - Выкрутом. А на што мне креститися? Все Христы-то где ж? - Вышедши. На плет-паутиночку Крестись без запиночки! Смекай, мол, детинушка, Своя здесь святынюшка. Занавес-мой-занавес! Мурзамецкий мой отрез! Часть-рябь-слепь-резь! Мне лица не занавесь! Погоди, молодец, успеется! Чай, не диво како под пологом! На князьке вороные голуби В ползобочка воркуют до-люби: Про белые плечи, Которых не смети, Про сладкие смеси - Потом не жалети... Про неги, про лести, Зеленые листья, Про яства - не сети, Орешки - не грызти. А еще, молодец, не тупиться! Али к чаше-идешь-причастьицу? Прямо в очи глядят, - но застятся В переулочках тех Игнатьевских! Уж как плотно-наплотно Те платки запахнуты! Яблочками, яхонтами Улещает, шахматами. (От моих горячих губ - Лихоманочки идут! От моих горячих губ - В теле жилочки гудут!) Шахматами, яхонтами... Уста мои сахарные, Совсем еще матушкиным Молочишком пахнете! (Разрумяниста моя Знобь-Тумановна! Лихомапочка моя Лихомановна!) __________ А...

2. Геворкян Татьяна: "Дарующий отлив" весны 1926 года

Входимость: 2. Размер: 72кб.

Часть текста: посвящается. Покажется парадоксом, но с Пастернака начался главный Пушкин Цветаевой, Пушкин ее поздней прозы. Другого рода парадокс заключается в том, что Пастернак поднял многопоследственную для Цветаевой пушкинскую волну, сам находясь на волне Рильке, весной 1926 года. Тогда, прочитав «Поэму конца», попавшую к нему в чрезвычайно некачественной машинописи, он написал Цветаевой полное восторга письмо, где через Пушкина и его Татьяну попытался объяснить краеугольное понятие своей творческой эстетики — «откровенье объективности», некую наполненность произведения жизнью, независимой от пишущего, «самочинствующей» и одновременно включающей, точнее сказать, заключающей автора в своих лишь по видимости вымышленных, а по сути более чем реальных пределах. В поэме Цветаевой он это качество, этот гарант подлинности, высоты искусства нашел в такой полной мере, что, отказываясь от разговора о деталях, составляющих, частностях произведения, просто признал в ней «большого, дьявольски большого артиста», а позже — со всеми оговорками цеховой и этической щепетильности — произнес и слово «гений», «гениальность», чем, кстати, свою апелляцию к Пушкину закрепил и узаконил. Между тем «Поэма конца», кроме восторга и преклонения перед «страшным даром» Цветаевой, вызвала в Пастернаке еще и тревогу за нее, за ее жизнь: очень уж близко от поэтических строк замаячил призрак смерти, само-увода, край «мрачной бездны». В апреле он отправляет ей стихи, угрозу эту отводящие, в творческой всесильности, единственности Цветаевой растворяющие. Во всяком случае, пытающиеся отвести и растворить. Послушай, стихи с того света Им будем читать только мы, Как авторы Вед и Заветов И Пира во время чумы. Ты все еще край непочатый. А смерть это твой псевдоним. Сдаваться нельзя. Не печатай И не...

3. Цветаева Анастасия. Воспоминания. Часть пятая. Крым. Глава 6. Ялтинская весна 1906 года. Экзамены. Массандра. Приезд тети. Прощанья. Отъезд

Входимость: 1. Размер: 13кб.

Часть текста: – так чудно прыгать, гоняя камушек по земле из квадрата в квадрат, и ссориться в игре с Асей Таргонской или Ниной Боровко. Но Макс бежит, он чуть не попал камнем в д-ра Ножникова – стесняется. И вот я несусь по саду, таща его на плечах: я – конь, он – всадник. А Катя стыдит Макса: «Асе же тяжело…» А как чудно, найдя воплощение мечты в журнале «Труд и забава», воплощать ее шаг за шагом! Калейдоскоп! Бросить все – скакалку, серсо, мяч, игру в камешки и, наскоро поцеловав Бобку, резать, обмеривать диаметр стекла (резать его в воде – ножницами – два круга!), клеить призму из (мама позволила, заплатила, стекольщик нарезал) трех стеклянных полосок – на черной бумаге, подложенной, они -как бледное зеркало! И – главный труд: бить, в тряпке молотком, горстку разноцветных стеклышек, долго заботливо собираемых… Синие, желтые, зеленые, одно – красное… И когда все кончено – вечера отречений от игр и детей, -прильнув глазом к еще не оклеенной трубке, глотать жадное волшебство многоконечной звезды, лучащей, брызжущей в стороны руки и ноги, звездами, струйками, коронами и венками, пестрым ворохом друг в друга падающих цветных снежинок, гномьих сокровищ! И – передавать бережно трубку маме, с любовью ее берущей, не могущей на меня наглядеться, как я на те звездочки, улыбающейся нежностью и печалью в мое счастье, кричащее ей: – Мам, мам, не поворачивай, смотри так: так держи: ожерелье! Зеленое и лиловое! А то красное стеклышко -отразилось везде, и везде – как твой рубин, на коронах зеленых… – Прекрасно, Ася… Очень красиво! Непременно тебя отдадим в Строгановское… (Мама сказала: отдадим -значит, она не умрет!) Вставала ли мама играть после кровохарканья? Музыка! Мамина жизнь! Они уходили – вместе? Понимали ли мы это на ...

4. Фокин Павел: Цветаева без глянца (Ознакомительный фрагмент). Мать

Входимость: 1. Размер: 18кб.

Часть текста: на меня, маленькую, было огромно, никем и ничем не перебиваемое и — всегда в зените. Между тем времени со мной она проводила не так уж много, гуляла не так уж часто, ни в чем не потакала, не баловала; всем этим в той или иной мере занимались няни, не оставившие в памяти надежного следа, может быть оттого, что, не приживаясь к дому, часто сменялись. <…> К ней и за ней я постоянно тянулась, подобно подсолнечнику, и ее присутствие постоянно ощущала внутри себя, подобно голосу совести, — столь велика была излучавшаяся ею убеждающая, требовательная, подчиняющая сила. Сила любви. В ребенке, которым я была, Марина стремилась развивать с колыбели присущие ей самой качества: способность преодолевать трудное и — самостоятельность мыслей и действий. Рассказывала и объясняла не по поверхности, а чаще всего — глубже детского разумения, чтобы младший своим умом доходил до заданного, а может быть, это заданное и опережал; приучала излагать — связно и внятно — увиденное, услышанное, пережитое или придуманное. Никогда не опускаясь до...

5. «Поэты с историей и поэты без истории»

Входимость: 5. Размер: 80кб.

Часть текста: первых года этих десятилетий будут принадлежать самому человеку, самому поэту, будто даны ему для того, чтоб научился дышать, чтобы вдохнул запас воздуха для всего, что последует дальше, когда он уже не сможет свободно, полной грудью лиры дышать. Каким же может стать лирическое двадцатилетие такого двадцатилетия исторического? И такой же вопрос, с заменой «может быть» на «могло быть», поставим перед собой в конце протекающего пятидесятилетия, когда мы, современники Пастернака, и сам Пастернак, все наши исторические и личные судьбы будут видны как на ладони, когда мы войдем в область преданий и перестанем быть, мы - пройдем. Будущее как область преданий о нас и прошлое как область гаданий о нас (хотя иногда и кажется наоборот). Настоящее же - краткое и крохотное поле реальной деятельности. Попробуем же с этой маленькой сцены настоящего ответить им - гаданию и преданию - и вам! Борис Пастернак - поэт без развития. Он сразу начал с себя самого и никогда себе не изменял. Что вообще такое «я» поэта? Или шире, нет, пожалуй, - уже. Что такое языковое «я» поэта? Ведь словарь - не просто порядок слов. Сочетание «гоголевский период» мы узнаем прежде, чем уловим смысл каждого из этих двух слов. Поэтическое...