Поиск по творчеству и критике
Cлово "VILLE"
Входимость: 3. Размер: 14кб.
Входимость: 2. Размер: 64кб.
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 3. Размер: 14кб.
Часть текста: — как свою, ибо радости от этой беды не будет ни одному народу: только — лицам. И не только как свою (оплакивают) — и как свою будущую, если не… Но отсутствие выводов не только свойство народов и народа, а и так называемых “культурных людей”. — “Какой ужас — опять отобрали 60 поселков…” “Какой ужас с евреями!”… “Какой ужас — вместо 65 сант<имов> — марки — 90 сантимов!” И все — “ужас”, а почему все эти ужасы, и почему они все вместе — никто (из моего окружения: культурного: пишущего) не хочет понять — и даже вопроса не ставит — слишком боясь услышать ответ. Все это то же малодушие, и косность, и жир (или — тяга к нему!) — которые сделали то — что сделано. Я в цельности и зрячести своего негодования — совершенно одинока. Я не хочу, чтобы всех их — жалели: нельзя жалеть живого, зарытого в яму: нужно живого — выкопать, а зарывшего — положить. Такая жалость — откупиться. — “Какой ужас!” — нет, ты мне скажи — какой ужас, и, поняв, уйди от тех, кто его делают или ему сочувствуют. А то: — “Да, ужасно, бедная Прага”, а оказывается — роман с черносотенцем, только и мечтающим вернуться к себе с чужими штыками или — просто пудрит нос ...
Входимость: 2. Размер: 64кб.
Часть текста: создание двух статей, трех поэм, газетный и журнальный вой вокруг статьи «Поэт о критике», а потом вокруг «Верст», лето на берегу океана, инцидент с чешским пособием, возвращение в Париж и последний скандал, связанный с «Новым домом»… Так выглядит цветаевский 1926 год с внешней стороны. Более чем насыщенно для одного года! Но вот обнаруживаются неизвестные ранее письма Цветаевой. Да еще — редкая удача! — не только ее письма, но и ответы корреспондентов! И картина года резко меняется. Она получает новое измерение — глубину; становится ясно, что без этих писем цветаевская биография года предстала бы с явно смещенными акцентами. Борис Пастернак Так не схожа с фотографией объемность реальной жизни: в ней — фотографии — не видны главные связи, заслоненные множеством четко зафиксированных подробностей. Подробности любопытны и выразительны, но заносчиво претендуют на самостоятельную значимость. Между тем у них — свое место на шестке действительной биографии поэта. Главный нерв внутренней жизни Цветаевой 1926 года теснейшим образом связан с именами двух ее замечательных современников — Бориса Пастернака и Райнера Мария Рильке. Переписка с Пастернаком, начавшаяся еще летом ...
Входимость: 1. Размер: 11кб.
Часть текста: ПОЖАР. ПОСЛЕДНИЕ ДНИ ЛЕТА 1909 ГОДА С МАРИНОЙ, ВЕРНУВШЕЙСЯ ИЗ ПАРИЖА Осень 1909 года была из чистого золота. Эфир неба от синевы был лилов. Глаза – пировали. Это был праздник природы! Когда я выходила на бугорок навстречу девочкам и ребятам, верней, сбегала к ним сверху, из золота нашей березово-тополиной рощи, было что-то подобное опьянению. Но ведь только такая щедрость земли и неба могла затопить хоть частью, пыланье разлуки – уехала часть нашей шайки… Потому и полны золотых россыпей ветки, холмы – утешают! Все в Тарусе знали Маню Е-цову и Мишу Д-сова. Они давно-давно уже ходят вместе, все любуются этой парой. Маня – тоненькая, в сиянье каштановых кудрей, связанных лентой, Миша – белокур, тонок, застенчив. Они так хороши вместе! И вдруг… Миша уехал учиться, и Маня стала ходить в обществе усатого ротмистра! Мы – четыре девочки -вознегодовали. И далеко над Тарусой, где в рощах за домом Добротворских было устроено гулянье, пошли следом возмутившей нас парой, решив устыдить Маню. Мы щ,,' и громко, я дерзче всех, называли имя ею покинутою ^ может, простерли свое вмешательство и дальше, потому^ вдруг взбешенный ротмистр, оглянувшись, крикнул щ, какую-то ...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: Вера, В первую голову – Вам. Самое мое сильное впечатление от вечера: – Я так хотела продать билет одному господину, очень богатому, – у него, у нас – такие счета! («у нас» – у Гавронского, говорит его помощница Тамара Владимировна, бывшая Волконская)2. Но знаете, что он мне сказал: – «Цветаева ОЧЕНЬ вредит себе своими серебряными кольцами: пусть сначала продаст…» Это, Вера, в ответ на предложение купить де-сяти-франковый билет на целый вечер моего чтения, авторского чтения двух неизданных вещей… Как мне хочется, Вера, в громкий и молчаливый ответ ему написать вещь «Серебряные кольцы» 3 (Блок) – о том, как моя кормилица, цыганка, вырвала их из ушей и втоптала в паркет – за то, что не золотые 4 , и еще про солдата-большевика в Революцию, который мне помог на кровокипящей ненавистью к буржуям станции «Усмань» и которому я подарила кольцо с двуглавым орлом (он, любовно: – А-а-рёл… По крайней мере память будет) 5 … и еще: О сто моих колец! Мне тянет жилы – Раскаиваюсь в первый раз – Что столько их я вкривь и вкось дарила, – Тебя не дождалась… 6 Дать весь серебряно-колечный, серебро-кольцовый аккомпанемент – или лейтмотив – моей жизни… И еще возглас председателя моего домового комитета, бывшего княжеского повара, Курочкина: – Не иначе как платиновые. Не станет барыня – а у них на Ордынке дом собственный 7 – «серебряные носить, как простая баба деревенская…» И возглас простой бабы деревенской на Смоленском рынке, на мою черную от невытравимой грязи, серебряную руку: – Ишь, серебряные кольца нацепила, – видно, золотых-то – нет! Вера, я всю жизнь прожила в серебре и в серебре умру. И какой чудесный, ко всему этому серебру, заключительный аккорд («Пускай продаст»…)....
Входимость: 1. Размер: 2кб.
Часть текста: М. И. - Берг А. Э., 21 июня 1935 г. 21-ГО ИЮНЯ 1935 Г. VANVES (SEINE) 65, RUE JEAN BAPTISTE POTIN Дорогая Ариадна, Что же Вы замолчали? А вот — мои «новости»: у Мура три дня слегка побаливал живот (впервые за всю жизнь!) — повела к русской докторше, та обнаружила аппендицит и посоветовала немедленно показать Алексинскому. К концу второго дня безрезультатной езды, наконец, Алексинского застали, тот велел сегодня же доставить в клинику Ville-Juif, чтобы завтра утром оперировать. 14-го утром его оперировали, нынче пошел седьмой день, пока всё благополучно. Вел и ведет себя мужественно, — лучше чем взрослый. Все это, конечно, сильно расстроило наши материальные дела, ибо хоть с нас, с точки зрения клинической, взяли грош, но этот грош был насущно-отъездный — или квартирный, — насущный. (Алексинский за операцию ничего не взял.) Но сейчас тверже чем когда-либо решила вести его на море: все последнее время он выглядел очень плохо, был желт, как лимон, и все ложился, — прикладывался — сам не сознавая, что болен. (Дети не жалуются.) А сейчас, после операции (пять дней приблизительного не-едения) он конечно будет очень истощен. ________ Вчера был мой вечер: 200 фр. Из Ваших, пока, никто не отозвался, и — думаю — уж не отзовется. (Удивляют меня — Гартманы, всегда такие сердечные. Но они так же «мои», как «Ваши».) Ну, вот. Тороплюсь, ибо каждый...
Входимость: 1. Размер: 26кб.
Часть текста: разновидность - высокий. Не типичный высокий, но типичный еврейский молодой человек, долговязый. С большими глазами (или очками), с большими ушами и большими губами. Сидим в ч<ернов>ской кухне: - все Ч<ерно>вы (и не-Ч<ерно>вы, т. е. с ним - человек 12) и едим кровавую колбасу (будэн, - Виллэт - с кашей). - А это, что Вы едите - кровавая колбаса. Она очень полезная: сгущённая кровь. В том куске, что Вы съели - правда, очень интересно? - целая бочка крови, конечно не бочка, но вроде. Между прочим, ее покупают на метры - здесь 2 метра - но она сильно садится. Здесь как раз бойни, и очень удобно. Она еще совсем теплая. А. Б. - Гм... И т. д., повышенно-деловито и участливо, с добротой и даже терпением - точно в ответ на его подробные расспросы (о колбасе). Словом с колбасы не съехали. Говорили, впрочем, кажется еще о Борисе З<айцеве>. * Год - не знаю, знаю - весна, положим - 1928-ая. Пишу, очевидно после перерытия дебрей, т. е. напав на какое-нб. его, Б<ахраха>, письмо, что очень хочу повидаться по-человечески, не на людях, не за едой, (NB! про колбасу - умолчала) и предлагаю встретиться на Ch de Mars - тогда-то - таким-то поездом (день, число, час). Если не может - пусть предупредит. Данный час, день, поезд. Схожу на Champ de Mars, отдаю билет, подымаюсь по лестнице, вхожу в здание вокзала - никого. Жду возле вокзала 10 минут, спускаюсь с лестницы, сажусь в обр<атный> поезд. Дома - пишу: На вокзале была, но никого не было. Если шутка - глупая, месть - недостойная, ибо недостаточно крупная: что мне в том, что я проехала на Ch de Mars: очень люблю ездить на Champ de Mars! Самолюбия...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: четвертый день. Сняли мансарду — просторное, но — пекло, пекло — но просторное — и дешевое: чердак баронессы Врангель [Урожденная Елпатьевская Л. С., писательница.], к<отор>ая оказалась моей троюродной сестрой: ее отец, писатель-народник (и врач) — поколения Чирикова. — С. Я. Елпатьевский — был двоюродный брат моего отца. Но я — больше взволновалась этим открытием, чем она. (Баронесса она по мужу: не Главнокомандующему, а земскому деятелю [Врангель Н. А.], но — очевидно — одна семья)… <…> …Море — блаженное, но после Океана — по чести сказать — скучное. Чуть плещется, — никакого морского зрелища. Голубая неподвижность — без событий. Пляж — чудесный: песчаный и дно очень долго — мелкое. Вода — изумительного цвета. Но (Вам — скажу) — скучно. Я плохой пловец, — не моя стихия, а лежать для меня — самый тяжелый труд. С Муром же ходить — нельзя, и долго нельзя будет. А какие вокруг горы! Сосна, лаванда, мирт, белый мрамор. И какие — доступные. Я нынче писала С<ергею> Я<ковлевичу>: здешние горы — Чехия, выигравшая 5 милл<ионов> в Нац<иональную>...
Входимость: 1. Размер: 8кб.
Часть текста: сердце, бьющееся только одним: тем же, чем и мое. Глубочайшее чувство опозоренности за Францию, но это не Франция: вижу и слышу на улицах и площадях: вся настоящая Франция — и тoлпы и лбы — за Чехию и против себя. Так это дело не кончится. Вчера, когда я на улице прочла про генерала Faucher [Начальник французской военной миссии в Чехословакии, генерал Фошэ подал в отставку и записался на время войны волонтером в чехословацкую армию] — у меня слезы хлынули: наконец-то! До последней минуты и в самую последнюю верю — и буду верить — в Россию: в верность ее руки. Россия Чехию сожрать не даст: попомните мое слово. Да и насчет Франции у меня сегодня великие — и радостные — сомнения: не те времена, чтобы несколько слепцов (один, два — и обчелся) вели целый народ-зрячих. Не говоря уже о позоре, который народ на себя принять не хочет. С каждым часом негодование сильней: вчера наше жалкое Issy [Исси-ле-Мулино] (последнее предместье, в котором мы жили) выслало на улицу четыре тысячи манифестантов. А нынче будет — сорок — и кончится громовым скандалом и полным переворотом. Еще ничто не поздно: ничего не кончилось, — все только начинается. ибо французский народ — часу не теряя — спохватился еще до событий. Почитайте газеты — левые и сейчас единственно-праведные, под каждым словом которых о Чехии подписываюсь обеими руками — ибо я их писала, изнутри лба и совести. А теперь — возьмите следующую страничку и читайте: Nous sommes un peuple qui devant Ie tyran jamais ne s’est courbe Et qui jamais n’a accepte d’etre conduit par un homme injuste. Nous avons conquis la...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: (быть может, из-за той необычной и неотступной тяжести, которую я испытываю и часто, мне кажется, уже не в силах преодолеть, так что я жду теперь не самих вещей, когда они ко мне просятся, а какой-то особенной и верной помощи от них, соизмеримой поддержки?)... то все-таки я не меньше (напротив: еще сильнее) нуждаюсь в том, чтобы однажды высвободить себя именно так из глубины глубин и бездоннейшего колодца. Но до этого — промежуток, страх долгих дней с их повторяемостью, страх (внезапно) перед случайностями, которые ничего не знают об этом и не способны знать. ... Не откладывай до зимы!... [399] ...«Можешь не отвечать...» — заключила ты. Да, пожалуй, я мог бы не отвечать: ибо как знать, Марина, не ответил ли я еще до того, как ты спросила? Уже тогда, в Валь-Мон, я искал его на картах: cette petite ville en Savoie... [400] , теперь это сказала ты! — Сдвинь вне времени, сделай явным, словно все уже было: подумал я, читая тебя. Но на полях своего письма, справа, ты сама написала: «Прошлое еще впереди»... (Магическая строчка, но в каком тревожном контексте!) Итак, забудь, милая, начисто, кто что спрашивал и отвечал, возьми это (чем бы оно ни обернулось) под защиту и власть той радости, которую ты несешь, в которой я нуждаюсь и которую я, наверно, тоже несу, когда ты первая делаешь шаг навстречу (он уже сделан). Молчание Бориса беспокоит и огорчает меня [401] ; значит, все-таки ...