Поиск по творчеству и критике
Cлово "TAN"
Входимость: 2. Размер: 33кб.
Входимость: 2. Размер: 96кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 33кб.
Часть текста: (эта строчка - узнаешь ли ты ее?). Моя переделка ничего не меняет, ибо горы и ночи рифмуются. * Теперь самое последнее ("она не может закончить"). Вот записная книжка для тебя - из Праги - твоего родного города - к счастью, я в ней еще не писала: слишком красивая для меня, недостаточно красивая для тебя - ибо я спартанец (тот, с лисенком!) - а ты афинец - один из обитателей мифических Афин, нет: ты один из тех, кто стоит над Афинами и Спартой и Троей (нем.).] * (NB! Письмо было гораздо лучше, это - записи к нему, на берегу... Но так - хоть это не пропадет. Ванв, 10-го мая 1938 г.) * На той же стр<анице> блок-нота - текст синим, цифры красным: Мамины чулки коричневые: 1 дырка средняя - 10 с<антимов> 1 дырка маленьк<ая> - 5 с. 1 дырка средняя - 10 с. " " " " - 10 с. " " " " - 10 с. 45 с. Муркин фартук голубой: 1 завязка - 5 с. 1 плечо - 5 с. 2-ая завязка - 5 с. 15 с. Муркин фартук желтый: Карман - 15 с. (штопка и зашивка) 75 с. (Аля) ВЫПИСКИ ИЗ КВАДРАТНОЙ ЧЕРНОЙ КОЖАНОЙ ЧЕРНОВОЙ ТЕТРАДИ, начатой в конце июня 1931 г. в Мёдоне - Я начинена лирикой, как ручная граната: до разорватия. * (Черновик первых стихов к Пушкину.) * Я, нечаянно: - Кончайте! Кончайте, господа! Тут молоко уходит - и время уходит - уходите и вы. (на прогулку - Муру и Але) 25-го июня 1931 г. * (Письмо Борису - себе в тетрадку, не знаю - отослано ли) Дорогой Борис, я стала редко писать тебе, п. ч. ненавижу случайность часа. Мне хотелось бы, чтобы я писала тебе, а не такое-то июня в Мёдоне. Пиши я тебе вчера, после того-то и того-то - ты бы прочел одно, пишу тебе ныне - читаешь это, неизбежно другое, чем завтра прочел бы. В этом разнообразии не богатство, а произвол (чего-то надо мной - и мой над тобой - и чего-то над тобой и мной). Я бы хотела - извсегда и навсегда. Мне тебя, Борис - не завоевывать, не зачаровывать. Письма - другим, вне меня живущим. - Так же глупо (и одиноко), как писать...
Входимость: 2. Размер: 96кб.
Часть текста: Аля! Тебе один год, мне — двадцать один. Ты все время повторяешь: «Лиля, Лиля, Лиля», даже сейчас, когда я пишу. Я этим оскорблена в своей гордости, я забываю, что ты еще не знаешь и еще долго не будешь знать, — кто я. Я молчу, я даже не смотрю на тебя и чувствую, что в первый раз — ревную. Это — смесь гордости, оскорбленного самолюбия, горечи, мнимого безразличия и глубочайшего возмущения. — Чтобы понять всю необычайность для меня этого чувства, нужно было бы знать меня — лично — до 30-го сентября 1913 г. Ялта, 30-го сентября 1913 г., понедельник. Аля — Ариадна Эфрон — родилась 5-го сентября 1912 г. в половину шестого утра, под звон колоколов. Девочка! — Царица бала, Или схимница, — Бог весть! — Сколько времени? — Светало. Кто-то мне ответил: — Шесть. Чтобы тихая в печали, Чтобы нежная росла, — Девочку мою встречали Ранние колокола. Я назвала ее Ариадной, вопреки Сереже, который любит русские имена, папе, который любит имена простые...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: Гончаровой, которая была занята своим трудом. (Так же "остыло", и, по-видимому, давно, общение с А. И. Андреевой.) Е. А. Извольская погрузилась в переводческую работу и почти не имела возможности видеться с Мариной Ивановной, отчего та грустила и огорчалась. Ломоносова была далеко, Саломея Николаевна, при всех своих замечательных качествах и дружеской помощи, все-таки была "из другого теста". Постепенно ушло в песок общение с Ольгой Елисеевной Колбасиной-Черновой и с ее Адей, ставшей два года назад женой Владимира Сосинского. Несколько кратких деловых записок к нему — все, что осталось от того времени. Д. П. Святополк-Мирский был занят своими проблемами — на следующий год он уедет в СССР; М. Л. Слоним не мог печатать все, что писала Цветаева; "Воля России" шла к концу, чтобы в 1932 году совсем прекратить свое существование… А Марина Ивановна обижалась на редакторов, не бравших ее выстраданные вещи, и в первую очередь — "Перекоп" (Гронский перепечатал поэму на машинке в тот момент, когда возникла, но не осуществилась надежда издать ее отдельной книжкой). Главная растрава шла от Пастернака. Приехавший из Москвы Борис Пильняк, с которым Цветаева познакомилась в доме Шарля Вильдрака, рассказал, что он "совершенно здоров" и ...