• Приглашаем посетить наш сайт
    Есенин (esenin-lit.ru)
  • Поиск по творчеству и критике
    Cлово "SIRE"


    А Б В Г Д Е Ж З И Й К Л М Н О П Р С Т У Ф Х Ц Ч Ш Щ Э Ю Я
    0-9 A B C D E F G H I J K L M N O P Q R S T U V W X Y Z
    Поиск  
    1. Цветаева М. И. - Булгакову В. Ф., 20 июля 1926 г.
    Входимость: 2. Размер: 7кб.
    2. Записная книжка № 6, 1919 г. Страница 3
    Входимость: 1. Размер: 63кб.
    3. Войтехович Р.: Вагнеровский подтекст в "Стихах к Блоку" Марины Цветаевой
    Входимость: 1. Размер: 42кб.
    4. Цветаева Анастасия. Воспоминания. Часть первая. Россия. Глава 2. Бурская война. Дело Дрейфуса. Чамины рассказы. Пушкин
    Входимость: 1. Размер: 13кб.
    5. Цветаева Анастасия. Воспоминания. Часть восьмая. Москва и Таруса. Глава 2. В гимназии Потоцкой. Зимние дни. Подарки. Мамины дневники
    Входимость: 1. Размер: 15кб.

    Примерный текст на первых найденных страницах

    1. Цветаева М. И. - Булгакову В. Ф., 20 июля 1926 г.
    Входимость: 2. Размер: 7кб.
    Часть текста: Смеюсь 4 . И не знала, что есть таковая. Студентам, кажется – какая-то малость. А вот что «Благонамеренный» задолжал нам с С<ергеем> Я<ковлевичем> (его рассказ, моя статья) тысячу франков – знаю твердо. «Руководитель» (т. е. меценат) Соколов даже не отвечает, а чудесный невинный 22-летний редактор Шаховской на днях принимает послух на Афон 5 . Прислал нам собственных, кровных, от полной нищеты – полтораста франков, пятьдесят из которых истратили, а сто возвращаем. Ничего не знаю трогательнее этой присылки, – последний жест редактора и первый – монаха. Уже написала Тесковой с просьбой попытаться устроить нас в Праге. Помните мою жизнь во Вшенорах? Заранее устала. Не хочу. Хочу – хоть изредка – музыки, прогулки по новым местам, чуть-чуть красоты и беззаботности. Загородом я душа и рабочий скот, хочу немножко побыть человеком. Моя Вандея кончилась вчера, в день получения 500 кр<он>. Я сейчас уже еду, все полтора месяца. Жду ехать. Странно, ведь я и раньше знала, что уеду, но 15-ое октября равно бессрочности, а 15-ое сентября – причем непременное – уже завтра, нет, сегодня, чуть ли не – вчера. Я не еду, я уже уехала. Погода испортилась? Все равно. Купаться нельзя? Не я купаюсь. Клянусь, что не преувеличиваю. Огорчена? Нет. Если бы сама жизнь не вмешивалась я, за физическим (хроническим!) невмешательством в свою жизнь, до сих пор сидела бы в Трехпрудном пер<еулке>, в д<оме> № 8 с двумя огромными тополями, которого уже нету (в <19>19 г. снесен) и где родилась. Поэтому – приветствую бессердечие Завазала, Гирсы 6 и пр. Знаете ли, дорогой Валентин Федорович, что мне стыдно Вас благодарить? Вы ходили, ездили, изводились – а я «благодарю». Вы делали – а я – говорю! Не гадость? Благодарность точно сводить счеты – несводимые, ибо дело и слово...
    2. Записная книжка № 6, 1919 г. Страница 3
    Входимость: 1. Размер: 63кб.
    Часть текста: все, что угодно, как по взмаху волшебной палочки.» — Даже цареубийц — прибавляю я в 1919 г., безо всякой улыбки. ___ Боюсь, что я как Дон-Кихот со своей библиотекой рыцарских романов, скоро начну donner de l’Altesse {раздавать титулы (фр.)} всем — не лакеям (ибо где есть лакеи, там есть Светлость!) — всем — как бы сказать? — товарищам! ___ Герцог Лозэн, отдалив, уяснил мне З<авад>ского, Ю. 3<авад>ский, приблизив, уяснил мне Лозэна. Взаимные услуги живых и мертвых! ___ Не называя Вашего имени (дабы не ставить точку над i Вашего тщеславия!) скажу Вам, что Вы единственный из поступили со мною правильно, ибо поступили чудовищно. Ebaubie {Ошеломленная (фр.)}таким поведением, я буду Вас помнить вечно, лучшее доказательство тому, что я не дальше, как сегодня утром,— совсем не думая о Вас несколько месяцев! — видела Вас во сне: Вы у меня под большой пестрой подушкой забыли цепочку с сердечком, к<отор>ые я Вам — когда-то — в каком-то предыдущем сновидении — подарила. — Милый друг! Вы — не в сновидении! — сделали лучше: Вы невинно забыли у меня книжечку стихов, Вам мною посвященных. Таких вещей с людьми даже я не делала. Vous avez ete plus royaliste que Ie Roi. {Вы оказались большим роялистом, чем сам король (фр.)} — Жалко только, что я больше ценю этот роялизм, чем Вы сами,—ибо Вы о нем давно уже забыли! ___ Запах — из распахнутой двери кафэ — кофе — ванили — сигары — каких-то печений кажется. Вы думаете мне захотелось зайти в кафэ, пить и есть? — Нет — слезы на глазах! — целовать. ___ Я доблестно выдержала 2летний abrutissant {огрубляющий (фр.)} режим картошки. Но кто знает, если бы я ела мясо, не была ли бы я...
    3. Войтехович Р.: Вагнеровский подтекст в "Стихах к Блоку" Марины Цветаевой
    Входимость: 1. Размер: 42кб.
    Часть текста: Цветаевой, в частности — в «Стихах к Блоку». Цикл этот уже много раз анализировался 1 , но вагнеровский подтекст еще ни разу не рассматривался. Тем важнее обосновать введение имени Вагнера в наш анализ доказательством знакомства Цветаевой с вагнеровскими сочинениями, на что косвенно может указывать и знание его биографии. Цветаева не была таким ярким вагнерианцем, как ее старшие современники Вяч. Иванов, И. Ф. Анненский, А. А. Блок, Андрей Белый и А. В. Луначарский, которым посвятил последнюю главу своего фундаментального исследования «Рихард Вагнер и русская культура» (1990) А. А. Гозенпуд [Гозенпуд]. Тем не менее, имя великого композитора всегда было окружено у Цветаевой ореолом почтения. Елена Айзенштейн обобщила большую часть упоминаний имени композитора в текстах Цветаевой и сделала вывод, что Цветаева «высоко чтила» Вагнера [Айзенштейн 2000а: 43–45, 197, 201, 259]. В поэзии и прозе Цветаевой наиболее эксплицированный вагнеровский мотив — мотив «золота Рейна» или «клада нибелунгов» из тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунгов». Он возникает в стихотворении «Променявши на...
    4. Цветаева Анастасия. Воспоминания. Часть первая. Россия. Глава 2. Бурская война. Дело Дрейфуса. Чамины рассказы. Пушкин
    Входимость: 1. Размер: 13кб.
    Часть текста: англичан, о героизме доблестного маленького народа. В те дни вся бумага в доме была изрисована нашими изображениями воюющих (лучше всех, как старший, рисовал брат: длинные англичане с трубкой в зубах и маленькие буры в широкополых шляпах). Мы страстно жалели буров. Шаржи на королеву Викторию переходили из рук в руки: маленькая, толстая, носатая, с короной на голове. Дело Дрейфуса! Сколько бесед, сколько волнений! Протест против неправоты к нему, невиновному и преследуемому. Мы, дети, ненавидели угнетателей, ждали победы добра… Сенсация иного рода – был слух о маньяке, длинной кривой иглой взрезавшем на улице кишки прохожим. Джек Потрошитель! Кто не помнит это страшное имя! Мы шептались о нем в детской, надоедали им маме. Дошел и до нас рассказ о приехавшем в Россию персидском шахе: он восхитился красотой европейской музыки, услыхав, как настраивают инструменты перед началом оперы. Дело Дрейфуса, бурская война. Как сжималось от этого сердце! И как оно ширилось, полнилось от картинки с головой сенбернара и рассказа мамы о том, как над Сан-Готардским перевалом, где потом, чудом каким-то, была проведена железная дорога (мама проезжала там с дедушкой), -монастырские собаки ищут сбившихся с пути. Громадные, длинношерстные, добрые сенбернары находят замерзающих, отрывают их из снега, и если путник очнется, суют ему к лицу бочонок с ромом, привязанный к их ошейникам....
    5. Цветаева Анастасия. Воспоминания. Часть восьмая. Москва и Таруса. Глава 2. В гимназии Потоцкой. Зимние дни. Подарки. Мамины дневники
    Входимость: 1. Размер: 15кб.
    Часть текста: На все эти нововведения начальство косилось, и выпускные экзамены в нашей гимназии происходили в присутствии представителей учебного округа, которые к выпускницам – придирались. В гимназии Потоцкой была широко развита самодеятельность – каждый класс в содружестве с учителями устраивал вечера: один класс – вечер Древней Греции, другой – вечер Средневековья, третий – из эпохи Древнего Египта; пьесы для этих вечеров писали учителя, ученицы разыгрывали их. Ставились отрывки из Фонвизина, сцены из «Горя от ума». Но, может быть, не только на выпускных экзаменах проявлялся недоброжелательный интерес свыше – к оппозиционным настроениям нашей гимназии. Слишком резко порядки ее и обычаи отличались от другого, правительственного типа гимназий. И вот в гимназии Потоцкой пронесся слух об одном из преподавателей старших классов, что он «шпик». (Может быть, даже провокатор?) По гимназии шли толки. Имя было громкое, известное в Москве. Помню его – худенького, бесцветного, спускающегося по лестнице Ане и мне навстречу. «Знает?» – думалось мне в то время, как мы взбегали через ступеньку (широкие, каменные – вверху поворачи-вающиеся, плавно) в торжественном старинном доме Сама-риной. – Знает, что мы знаем? Навстречу нам шла шестиклассница Надя Крандиевская известная в гимназии своими талантливыми скульптурами. Она недавно вылепила Брандта, героя ибсеновской пьесы, шедшей в Художественном театре. Полная, розовая, русая, с пристальными синими глазами. «Шестидесятница?!» – с улыбкой сказала она мне – мою прошлогоднюю кличку – и тем отвлекла меня от мысли об услышанном. Подтвердился ли слух? Ни...