Марина Цветаева: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "POST". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 4. Размер: 63кб.

Часть текста: не только раз - пишет, а раз печатает - слеп! Но можно быть слепым на свое и зрячим на чужое. Бывали примеры. Хотя бы посредственная лирика громадного критика Сент-Бева. Но, во-первых, Сент-Бев писать перестал, то есть поступил по отношению к себе, поэту, именно как большой критик: оценив, осудил. Во-вторых, даже - пиши он дальше, Сент-Бева, слабого поэта, покрывает Сент-Бев, большой критик, вождь и пророк целого поколения. Стихи - слабость большого человека, не больше. В порядке слабости и в порядке исключения. Большому - чего не простишь! Но вернемся к достоверностям. Сент-Бев, за плечами которого большое творческое деяние, стихи писать перестал, то есть - поэта в себе отверг. N, за которым никакого деяния нет, не перестает, то есть на себе, как на поэте, упорствует. Сильный, имевший право на слабость, это право презрел. Слабый, этого права не имевший, на нем провалился. - Судья, казни себя сам! Приговор над собой, поэтом, громадного критика Сент-Бева - мне порукой, что он плохого во мне не назовет хорошим (помимо авторитета - оценки сходятся: что ему - плохо, то мне). Суд Сент-Бева, критика, над Сент-Бевом, поэтом - дальнейшая непогрешимость и неподсудность критика. Поощрение же посредственным критиком N посредственного поэта в себе - мне порукой, что он хорошее во мне назовет и плохим (помимо недоверия к голосу - оценки не сходятся: если это хорошо, то мое, конечно, плохо). Ставь мне в пример Пушкина, - я, пожалуй, промолчу и, конечно, задумаюсь. Но не ставь мне в пример N - не захочу, а рассмеюсь! (Что стихи стихотворного, умудренного всеми чужими ошибками, критика, как не образцы? Не погрешности же? Каждый, кто печатает, сим объявляет: хорошо. Критик, печатающий, сим объявляет - образцово....

Входимость: 1. Размер: 2кб.

Часть текста: Цветаева М. И. - Булгакову В. Ф., 11 января 1925 г. Вшеноры, 11-го января 1925 г. Милый Валентин Федорович, Посылаю Вам Нечитайлова, – сделала, что могла. Одну песню (Московская Царица) я бы, вообще [1] , выпустила, – она неисправима, все вкось и врозь, размера подлинника же я не знаю. (Отметила это на полях). Стихи Туринцева прочитаны и отмечены. Лучшее, по-моему, паровоз. «Разлучная» слабее, особенно конец. Остальных бы я определенно не взяла. Что скажете с Сергеем Владиславовичем? А у Ляцкого я бы все-таки просила 350 кр<он> за лист, – все равно придется уступить. Если же сразу – 300, получится 250, если не 200 кр<он> . По-моему, можно сдавать, не дожидаясь Рафальского, – С<ергей> Я<ковлевич> никак не может его разыскать. Жаль из-за 2 – 3 стихотворений задерживать. Вставим post factum. Трепещу за подарок Крачковского. О Калинникове Вам С<ергей> Я<ковлевич> расскажет. Два листа с лишним (не с третьим ли?!) Немировича – наша роковая дань возрасту и славе. Пока всего лучшего, желаю Вам (нам!) успеха. Очень тронута печеньем, – спасибо. МЦ.

Входимость: 1. Размер: 161кб.

Часть текста: Ты ищешь дом, где родилась я — или В котором я умру… ("Тебе — через сто лет") В августе девятнадцатого написаны эти строки. Поэт обращается сквозь сотню "разъединяющих лет" к будущим поколениям, которые его поймут и полюбят. Смысл стихотворения перешагнул через его замысел, древний, как сама поэзия. Женщина, которую столь мало и не так любили на земле, но которую — она это знает! — будут любить, когда ее уже не станет. Она восторжествует посмертно: у того, "через сто лет", она будет единственной желанной возлюбленной: На встречных женщин — тех, живых — счастливых, — Горжусь, как смотришь, и ловлю слова: "— Сборище самозванок! Все' мертвы вы! Она одна жива!" Он, будущий, к кому обращается героиня Цветаевой, заклеймит своих предшественников, которых не осенила эта великая любовь: Бьюсь об заклад, что бросишь ты проклятье Моим друзьям, во мглу могил: "— Все' целовали! — Розового платья Никто не подарил!" Розовое платье. Розовый цвет, румянец. Символ юности, чистоты, нежности, Романтики. Еще в стихах 1913 года: "Слишком розовой и юной Я была для Вас"; "Я, вечно-розовая, буду Бледнее...

Входимость: 1. Размер: 12кб.

Часть текста: Берегите их, чтобы знать, что Вас когда-то кто-то — раз в жизни! — по-настоящему любил. Потому что любовь — тоска: из кожи, из жил, из последней души — к другому. Это протянутые руки, всегда руки: дающие, ждущие, бросающие, закручивающиеся вокруг Вашей шеи, безумные, щедрые, бедные, заломленные, — ах, друг! — если бы я сейчас могла взять Вас зa руку, я бы сразу и все поняла, что для меня еще сейчас и до нашей встречи — неразрешимый вопрос. Ктo Вы? Что Вы? Слабый Вы или сильный? Ребенок или взрослый? Эстет или человек? Национальность или человек? Профессия — или человек? В Ваших письмах — не то осторожность, не то робость, не то сдержанность, — ах, нашла! — я не чувствую в Вас упора, рука уходит в пустоту. ________ Сейчас самый настоящий час для встречи. Я ее (в желании своем) не опережала. Но эта тридцатидневная мука (для Вас только — смута, о не спорьте, я ведь не виню!). Богом и жизнью мне зачтется в годa, — друг, ни одной секунды я не верила, что Вы больны, что Вы не можете писать, оцените мое душевное состояние (иных у меня нет!) — словом, мне необходимо Вас видеть и слышать, чтобы поверить или не поверить, отрешиться или вздохнуть. Милый друг, мое буйство не словесное, но и не действенное: это страсти души, совсем иные остальных. В жизни (в комнате) я тиха, воспитанна, взглядом и голосом еле касаюсь — и никогда первая не беру руки. С человеком я тo, чем он меня видит, чтобы иметь меня настоящую, нужно видеть настоящую, душ во мне слишком много, — все! — я иногда невольно ввожу в обман. — Увидьте! — ________ А до костров и ночей — далё-еко! По слухам — ведь все бегут из Б‹ерлина›? (Кстати — если — то куда Вы двинетесь?) Дел у меня в Б‹ерлине› нет, у меня там только Ваша душа! И меньше всего желаю вваливаться в нее с чемоданами. Дружочек, если Вы мое дитя....

Входимость: 1. Размер: 22кб.

Часть текста: посещают кладбище! (Вот, наверное, Д<митрий> Александрович) не думал-не гадал! Он ведь как раз тогда охаживал невесту!) — Ну вот. — Две недели ничего не писала, ни слова, это со мной очень редко — ибо Песня над всем! — гоняя с Алей точно отгоняли Вас все дальше и дальше — наконец — отогнали — нет Ланна! — тогда я стала писать стихи — совершенно исступленно! — с утра до вечера! — потом — “На Красном Коне”. — Это было уже окончательное освобождение: Вы уже были — окончательно! — в облаках. _________ Красный Конь написан. Последнее тире поставлено. — Посылать? — Зачем? — Конь есть, значит и Ланн есть — навек — высoко! — И не хотелось идти к Вам нищей — только со стихами. — И не хотелось (гордыня женская и цветаевская — всегда post factum!), чувствуя себя такой свободной — идти к Вам прежней — Вашей! Жизнь должна была переменить упор. — И вот, товарищ Ланн, (обращение ироническое и нежное!) опять стою перед Вами, как в день, когда Вы впервые вошли в мой дом (простите за наименование!) — веселая, свободная, счастливая. — Я. — — Но все-таки, дружочек, принимая во внимание быстроту советскую и цветаевскую — после Вас роздых был порядочный! БОЛЬШЕВИК [Речь, вероятно, идет о Борисе Ивановиче Бессарабове.] От Ильменя — до вод Каспийских — Плеча рванулись в ширь. Бьет по щекам твоим — российский Румянец-богатырь. Дремучие — по всей по крепкой Башке — встают леса. А руки — лес разносят в щепки, Лишь за топор взялся! Два зарева: глаза и щеки. — Эх, уж и кровь добра! — Глядите-кось, как руки в боки, Встал посреди двора! Весь мир бы разгромил — да проймы Жмут — не дают дыхнуть! Широкой доброте разбойной —...

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: фразу: – Во всех Ваших писаниях – ко мне и, вообще, мне известных – если хотите – сознание своей силы, знание себе цены, радость своему уму, но самолюбования (влюбленности) во всей русско-интеллигентской земск<ой> и врачебной осуждающей невылазной бездарной чеховщине этого слова – нет. Самолюбуются все молодые парижские (пражские, варшавские, а также и царёвококшайские) 1 поэты: бездари; самолюбуется, нап<ример> – Поплавский 2 – предельный пошляк. Самолюбуются – когда нечем. А не знать себе цены, зная цену всему остальному (особенно – высокому!), из всего ценного не знать цены именно себе – это какая-то местная слепость или корыстнейшее лицемерие. Все настоящие знали себе цену – с Пушкина начиная. (До Пушкина! Или, м. б. – кончая, ибо я первая после Пушкина, кто так радовался своей силе, так – открыто, так – бескорыстно, так – непереубедимо!). Цену своей силе. Свою силу (Не свою!). «Я – последний из последних» есть предательство и чернейшая неблагодарность. (Не понимаю Серафима Саровского 3 и вообще ни одного смиренного святого. Понимаю А<постола> Павла 4 . – Il faut obeir a Dieu plutot qu’aux hommes.) Если красавица невинно уверяет Вас, что она не красавица – она слепая. Или кокетка. Или дура. То же об уме. Не то же, ибо ум есть прежде всего зрячесть. Умный, не видящий своего ума только потому что это он – дурак. (Красавица же остается красавицей.) Ум (дар) не есть личная принадлежность, не есть взятое на откуп, не есть именное. Есть вообще – дар: во мне и в сосне. И какая мелочность – не радоваться ему, п. ч. он у тебя под черепом! Какое себялюбие! Какое сведение всего к только-сему. Нельзя не знать...

Входимость: 1. Размер: 63кб.

Часть текста: и Пугачев I Есть магические слова, магические вне смысла, одним уже звучанием своим - физически-магические - слова, которые, до того как сказали - уже значат, слова - самознаки и самосмыслы, не нуждающиеся в разуме, а только в слухе, слова звериного, детского, сновиденного языка. Возможно, что они в жизни у каждого - свои. Таким словом в моей жизни было и осталось - Вожатый. Если бы меня, семилетнюю, среди седьмого сна, спросили: «Как называется та вещь, где Савельич, и поручик Гринев, и царица Екатерина Вторая?» - я бы сразу ответила: «Вожатый». И сейчас вся «Капитанская дочка» для меня есть то и называется - так. Странно, что я в детстве, да и в жизни, такая несообразительная, недогадливая, которую так легко можно было обмануть, здесь сразу догадалась, как только среди мутного кручения метели что-то зачернелось - сразу насторожилась, зная, зная, зная, что не «пень иль волк», а то самое. И когда незнакомый предмет стал к нам подвигаться и через две минуты стал человеком - я уже знала, что это не «добрый человек», как назвал его ямщик, а лихой человек, страх-человек, тот человек. Незнакомый предмет был - весьма знакомый предмет. Вожатого я ждала всю жизнь, всю свою огромную семилетнюю жизнь. Это было то, что ждет нас на каждом повороте дороги и коридора, из-за каждого куста леса и каждого угла улицы - чудо - в которое ребенок и поэт попадают как...

Входимость: 1. Размер: 34кб.

Часть текста: - крайняя граница времени. Ты сам - предел горизонта. * Когда я недавно увидела на экране <пропуск одного слова> кишение Китая, я узнала свою жизнь. Бедные китайцы! Бедная я! Слишком много лодок. Слишком мало воды. * Весь жизненный спектакль разыгрывается четырьмя-пятью персонажами - всегда теми же. Юность - лишь платье, передаваемое от одних к другим. Нет. Как раз одни и другие - это платье, которое надевает и сбрасывает, вновь надевает и вновь сбрасывает вечная юность. * Моя любовь всегда была лишь отрешением от объекта - отрешением в двух смыслах: отделиться и очистить (удалить пятна) <по-французски - игра слов>. Я начинаю с отделения и очищения его - от всего и вся, а затем, когда он свободен и чист (лишен пятен), я оставляю его - предоставляя его собственной чистоте и одиночеству. * Наиживейшим наслаждением моей жизни была ходьба - одинокая и быстрая, быстрая и одинокая. Мой великий одинокий галоп. * Француженки не стесняются открывать шею и плечи (и грудь) перед мужчинами, но стесняются это делать перед солнцем. (Вечерние туалеты и закрытые платья в июльский полдень.) (фр.)] * (Здесь кончается голубо-синяя записная книжка с металлическими скрепами.) ЛИЛОВАЯ ЗАПИСН<АЯ> КНИЖКА, БОЛЬШАЯ, БУМАЖНАЯ - лета-осени 1932 г. (по-моему, мы на 101, Rue Condorcet, a потом 10, Rue Lazare Carnot Clamart) * Мур: - Я еврей? - Нет, ты русский, и папа русский, но фамилия эта - еврейского происхождения, даже - библейского: на <пропуск числа> стр<анице> Библии: Авраам просил у Эфрона продать ему землю для погребения Сарры, а Эфрон продать не хотел, хотел - дать... Через несколько дней, Мур - Я - еврейского производства. * Мурина версия "В двенадцать часов по ночам..." [Начальная строка ст-ния В. А. Жуковского "Ночной смотр".] Из гроба встает Император И лезет куда-то туда Он ищет любимого сына Потом залезает в гроба... * Мой тот Париж (лета 1910 г.) с этим незнаком. А я та - с этой? * Я на квартиру никогда не смотрела с точки...

Входимость: 1. Размер: 117кб.

Часть текста: с П. Антокольским и с Ю. Завадским. Отношение к революции. "Вольный проезд". "Службы" Марины Цветаевой. "Роман" Поэта с Театром. Комедьянт. Смерть А. А. Стаховича. "Сонечка". В первые дни нового 1917 года в тетради Цветаевой появляются стихи, в которых слышатся перепевы старых тем, говорится о последнем часе нераскаянной, истомленной страстями лирической героини ("Так, одним из легких вечеров…", "Мне ль, которой ничего не надо…"). В наиболее удавшихся стихах, написанных в середине января — начале февраля, воспевается радость земного бытия и любви: Мировое началось во мгле кочевье: Это бродят по ночной земле — деревья, Это бродят золотым вином — грозди, Это странствуют из дома в дом — звезды, Это реки начинают путь — вспять! И мне хочется к тебе на грудь — спать. Или: Август — астры, Август — звезды, Август — грозди Винограда и рябины Ржавой — август! …………….. Месяц поздних поцелуев, Поздних роз и молний поздних! Ливней звездных — Август! — Месяц Ливней звездных! Стихотворение помечено седьмым февраля. В этот день Сергей Эфрон пишет сестре Вере из Нижнего, где с ...

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: М. И. - Андрониковой-Гальперн С. Н., 12 августа 1932 г. Clamart (Seine) 101, Rue Condorcet 12-го августа 1932 г. Дорогая Саломея, видела Вас нынче во сне с такой любовью и такой тоской, с таким безумием любви и тоски, что первая мысль, проснувшись: где же я была все эти годы, раз так могла ее любить (раз, очевидно, так любила), и первое дело, проснувшись – сказать Вам это: и последний сон ночи (снилось под утро) и первую мысль утра. С Вами было много других. Вы были больны, но на ногах и очень красивы (до растравы, до умилительности), освещение – сумеречное, всё слегка пригашено, чтобы моей тоске (ибо любовь – тоска) одной гореть. Я все спрашивала, когда я к Вам приду – без всех этих – мне хотелось рухнуть в Вас, как с горы в пропасть, а что там делается с душою – не знаю, но знаю, что она того хочет, ибо тело=самосохранение. – Это была прогулка, даже променада – некий обряд – Вы были окружены (мы были разъединены) какими-то подругами (почти греческий хор) – наперсницами, лиц которых не помню, да и не видела, это был Ваш фон, хор, – но который мне мешал. Но с Вами, совсем близко, у ног, была еще собака – та серая, которая умерла. Еще помню, что Вы превышали всех на голову, что подруги, охранявшие и скрывавшие – скрыть не могли. (У меня чувство, что я...

Поиск по творчеству и критикеCлово "POST"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "POST"