Поиск по творчеству и критике
Cлово "ESPRIT"
Входимость: 4. Размер: 63кб.
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 4. Размер: 63кб.
Часть текста: поступили чудовищно. Ebaubie {Ошеломленная (фр.)}таким поведением, я буду Вас помнить вечно, лучшее доказательство тому, что я не дальше, как сегодня утром,— совсем не думая о Вас несколько месяцев! — видела Вас во сне: Вы у меня под большой пестрой подушкой забыли цепочку с сердечком, к<отор>ые я Вам — когда-то — в каком-то предыдущем сновидении — подарила. — Милый друг! Вы — не в сновидении! — сделали лучше: Вы невинно забыли у меня книжечку стихов, Вам мною посвященных. Таких вещей с людьми даже я не делала. Vous avez ete plus royaliste que Ie Roi. {Вы оказались большим роялистом, чем сам король (фр.)} — Жалко только, что я больше ценю этот роялизм, чем Вы сами,—ибо Вы о нем давно уже забыли! ___ Запах — из распахнутой двери кафэ — кофе — ванили — сигары — каких-то печений кажется. Вы думаете мне захотелось зайти в кафэ, пить и есть? — Нет — слезы на глазах! — целовать. ___ Я доблестно выдержала 2летний abrutissant {огрубляющий (фр.)} режим картошки. Но кто знает, если бы я ела мясо, не была ли бы я еще веселее и «гениальнее». (Ставлю кавычки для тогб, чтобы не поставили их — вы!) ___ Я так чувствую — в что — кому (физически на этот раз) — нужно! Але и Сереже напр<имер> жиры (у обоих дарование — таять, как свечи!), мне мясо (концентрированная энергия!) и яблоки (еще немножко веселья!) ___ Человек, меня не любящий, для меня — загадка. Вместо того, чтобы ненавидеть, задумываюсь (разглядываю.) ___ Никакая вторая встреча с человеком (ибо всё дело во второй!) для меня не сравнится с чувством, с каким перечитываю — час тому назад сгоряча написанные — сгоряча совсем забытые — стихи. ___ Если бы всё то, что я отдаю мертвым на бумаге, я ...
Входимость: 1. Размер: 3кб.
Часть текста: получить приглашение, нужно сначала послать материал. Я в отчаянии при мысли, что француз мог их потерять — ибо так уже однажды, в салоне Nathalie Clifford-Barney — со мной (теми же вещами) — было. Ничего не сделала (всё обещав! у нее было свое издательство) и потеряла. (Я не ассоциирую Вaс с Barney — сохрани Бог! Я знаю Вашу добрую волю ко мне, но ведь вещи — у чужого!) Умоляю. Если бы вещи были у меня на руках этим летом — швейцарское выступление было бы наверное, — я на Юге встретилась с русской швейцаркой, д‹окто›ром словесности при базельском Университете, и от нее всё зависело, но без вещей она не смогла и не сможет — ничего. — Умоляю! — Приглашения делаются в течение Октября, чем раньше пошлю — тем лучше, собственно давно должна была бы послать, но все надеялась, что обнаружу ещё оттиски у себя. Наконец, перерыв все свои архивы (работала пять дней!) удостоверила, что все раздала и ничего не имею. Те, французу — последние. ________ Из факта письма видите, что я в Ванве. Лето было чудное, но с вынужденным безделием (писательским). Теперь — навёрстываю. У нас все простужены, холод и беспорядок. Жду отклика и целую. Детям сердечный привет. МЦ. ‹Приписки на полях: › На Юге были еще и Паррэны (N‹ouvelle› R‹evue› F‹rancaise›, и я отлично могла устроить свою прозу (Lettres). РОКОВОЕ. Когда немножко обойдусь, попытаемся устроить встречу. Мура за «esprit trop mur pour son age» [1] перевели через класс. Сейчас он учит англ‹ийский›...
Входимость: 1. Размер: 52кб.
Часть текста: и сверхчувствительный в осязаниях "Геликон" — Абрам Григорьевич Вишняк, — недолгое, но больно ранящее увлечение Марины Ивановны. Ее письма, оставшиеся без ответа и возвращенные ей (кроме одного). Его единственный ответ три месяца спустя. Эти письма к Вишняку-"Геликону" Марина Ивановна переписала в сводную тетрадь еще в 1932 году (по-видимому, уничтожив оригиналы) с явным намерением создать из них художественное произведение. При переводе на французский она сделала их более поэтичными, убрала слишком откровенные прямолинейные фразы, а также конкретные имена и названия, ничего не говорящие французскому читателю. В некоторых местах придала тексту лирическое развитие. И написала презрительный и грустный постскриптум "Посмертный лик вещей". Получился документальный роман, сотворенный из собственной жизни. Постскриптум тоже документален: встреча "героев" на новогоднем балу (1926 год, парижский отель "Лютеция" — мы уже говорили об этом). "Она" не узнаёт "его"; видит будто впервые; не помнит, были ли у него усы; впрочем, возможно, не усы, а брови над стеклами очков… Оскорбительное беспамятство по отношению к человеку, которому некогда писала письма, исполненные любовных противоречивых, зорких, нежных, требовательных чувств… И финал, пригвождающий и обжалованью не подлежащий: "Мое полное забвение и мое абсолютное неузнавание...
Входимость: 1. Размер: 54кб.
Часть текста: испугалась, пошла Бы с Вами в за Вами — в слепую. Если во мне — минутами это пронзительно чувствую — (по безответственности какой-то!) — воплотилась — Жизнь, в Вас воплотилось Бытие. — Das Weltall. {Вселенная (нем.).} (Заметили ли Вы, что нам всегда! всегда! всю жизнь! — приходится выслушивать одно и то же! — теми же словами! — от самых разных встречных и спутников! — И как это слушаешь, чуть улыбаясь, даже слово наперед зная!) ‘ ___ Теперь о другом. Одно меня в Вас сегодня как-то растравительно тронуло: «много страдал — люблю жизнь — но как-то отрешенно»… Го-спо-ди! — Ведь это — живая я. Потому так всё и встречаю, что уже наперед рассталась. Издалека люблю, a vol d’oiseau {с птичьего полета (фр.)} люблю, хотя как будто в самой толще жизни. Когда я с Вами сегодня шла, у меня было чувство, что иду не с Вами, а за Вами, даже не как ученик, а как собака, хорошая, преданная, веселая — и только одного не могущая: уйти. Много собак за Вами ходило следом, дорогой В<ячеслав> И<ва-нович>, но — клянусь богом! — такой веселой, удобной, знающей время и место собаки у Вас еще не было.— Купите собачий билет и везите во Флоренцию! — Но Вы уедете! уедете! уедете! Здесь в Москве я спокойна, я всегда могу Вам написать (злоупотреблять не буду, хотя — 3?ья страница! — уже злоупотребляю!) — могу окликнуть Вас на каком-н<и>б<удь> вечере, услышать Ваш старинно-коварно-ласковый голос,— да просто сознание, что по одним арбатским переулкам ходим,— я дом Ваш знаю,— значит Вы есть! А во Флоренции я и мысленно не смогу ходить за Вами...
Входимость: 1. Размер: 66кб.
Часть текста: мое!) — Так, от двух до восьми. Потом опять стихи. Сейчас темно,— около 12ти. Та же боль в груди (нытье) и то же сжатое горло. Целый день не было, утром встала почти счастливая, но слишком много силы ушло за день, вечером я, безоружная, все принимаю, вбираю, тяну в себя: следовательно и боль.— Одну секундочку думала пойти к А<нтоколь>скому, но сразу поняла: зачем? — Утешить меня может только тот, все остальные —только растравление. К чести своей скажу, что ни одной секундочки у меня не было искушения пойти к М<илио>ти — ни тени! — даже сейчас губы кривятся. — Если тот сейчас не идет ко мне, п<отому> ч<то> не знает, рада ли я ему буду, ясно, что на свете есть бессмысленные страдания (мои.) Но одно несомненно: человек отшатнулся — и не знаю за что. Живу сейчас совсем без радости. ___ Оправдание моей «пены»: чем заполнить промежуток волн? — И еще: у пены есть основа — волна, ее несущая, волна, которую она венчает. — Из ничего ничего и не будет.— Кроме того: мне...
Входимость: 1. Размер: 4кб.
Часть текста: Вы даны очень милым и живым, всё сочувствие на Вашей стороне (верьте моему такту и esprit de corps: я настоящих поэтов никогда не выдаю, и, если ругаю – бывает! – то знаю, кому: никогда не низшим). Словом, десятистрочная сценка, кончающаяся Вашим скачком: «простите, мне надо идти, ко мне сейчас придет приятель, и меня ждет издатель…» А через неделю – сидит поэт, пишет стихи – нечаянный взгляд в окно: а в окне – за окном – огромные мужские калоши, из калош шейка, на шейке головка… И тут обрывается. Вы – явно dans le beau role: серьезного и воспитанного человека, которому мешает монстр. Весь рассказ (как он и был) от имени Макса Волошина. И вот Руднев, которого научил Вишняк, убежденный, что все поэты «немножко не того», опасается, как бы Совр<еменным> Запискам от Вас – за МОЙ рассказ!!! – не нагорело. (NB! Авторской ответственности они (Записки) совершенно не признают.) – Как быть? – пишет Руднев. Заменить Ходасевича – вымышленным именем? Вовсе выбросить сценку? Спрашивать разрешения у...
Входимость: 1. Размер: 5кб.
Часть текста: – Вы или М. Вишняк, но там предложены (карандашом) некоторые замены (мужской род на женский, знаки), которые я, в случае несогласия, восстанавливаю в прежнем виде, (речь о пустяках, упоминаю для очистки совести!) Мне очень жаль (Вам – нет, конечно!), что моя корректура идет к Вишняку, а не к Вам, мы с Вами хотя и ссоримся – но в конце концов миримся, а с Вишняком у меня никакой давности…2 Ходасевич отлично помнит Марию Паппер и, вдохновленный мною, сам хочет о ней писать воспоминания3. Видите, какой у этих одиночек (поэтов)4 – esprit de corps и имя дал – и сам вдохновился! Написал мне, кстати, милейшее письмо, на которое я совершенно не рассчитывала – были какие-то косвенные ссоры из-за «Верст» , и т. д. Все это потому, что нашего полку – убывает, что поколение – уходит, и меньше возрастное, чем духовное, что мы все-таки, с Ходасевичем, несмотря на его монархизм (??) и мой аполитизм: гуманизм: МАКСИЗМ в политике, а проще: полный отворот (от газет) спины – что мы все-таки, с Ходасевичем, по слову Ростана в передаче Щепкиной-Куперник: – Мы из одной семьи, Monsieur de Bergerac!6 Tax же у меня со всеми моими «политическими» врагами – лишь бы они были поэты или – любили поэтов. А в общем (Мария Паппер – Ходасевич – я) еще один акт Максиного миротворчества. Я его, кстати, нынче видела во сне всю ночь, в его парижской мастерской, где я никогда не была, и сама раскрывала окно и дверь от его астмы. Рукопись получила. Корректуру Вишняку – самое позднее – завтра. Я сейчас, после всей прозы, дорвалась до стихов и с величайшим трудом отрываюсь7. Всего лучшего! Спасибо еще раз за деньги к терму. А в...
Входимость: 1. Размер: 50кб.
Часть текста: Мертв<ые> Души (выразительно — увлекательно — вспоминаю О. Л. Канцель о Муре (С<ен> Лоран, лето — формулу Мура: Какой увлекательный мальчик!) итак читает М<ертвые> Души: спящему Сереже, рисующей Але, шьющей мне, а больше всего; себе: (меню Чичикова) — «<пропуск слова> с горшком, сосиски с киской… кислой капустой…» ___ — Мур, повторяю тебе: из тебя-выйдет либо писатель, либо… — Вратель! — Неужели цифры никогда не кончаются? — Как звезды. ___ Вчера в первый раз в жизни — с упоением! — играл в настоящей мужской компании (двор дома А. И. Андр<еевой>, пока смотр<ели> кварт<иру>.) — Там был маленький мальч<ик> один — 10 л<ет>, или 12, но такой дохлый! чахлый! —он мне давал такие пощечины, такие пощечины! —А ты? — Я тоже. Митя его держал, а я его бил: избивал. ___ Обычная утренняя ссора с С<ережей>. За кофе (20 м<инут>спустя) Мур, глядя на С<ережу>: — Мама, Вы замеч<аете>? Папа сейчас будет мириться: Просветлели небеса… — Это из моего «Паровоза». ___ Высшая похвала (не без желания задеть): — Это сейчас очень современно. ___ — Мама, смотрите, рисунок: это (какой-то квадрат) Danger de Моrt {смертельная опасность (фр.)} , а это он и она стоят, в спортивном. ___ Вот уже год ка<к> различ<ает> издали, в пол<ной> темноте марки всех автомобилей: Форд, Хочкис, Рено, <не дописано.> Постоянно просит переходить, чтобы дотронуться (до...
Входимость: 1. Размер: 55кб.
Часть текста: пуст, а если бывает заполнен, то такой дрянью» (нем.)} ___ Ах, сила крови! Вспоминаю, что мама до конца жизни писала Thor, Rath, Theodor,{Врата, совет, Теодор (нем.) — в современном правописании «th» заменено на «t».}— из немецкого патриотизма старины, хотя была русская, и совсем не от старости, п<отому> ч<то> умерла 36?ти лет. — Я с моим— ?! Францию я люблю больше, чем француз, Германию больше, чем немец, Испанию больше, чем испанец и т. д. Мой Интернационал — патриотизм всех стран, не Третий, а Вечный! ___ Аля, заглянув в какое-то окно на Поварской — «Марина! Я сейчас видела счастливого мальчика, который не служит, а ест ягоды и всё время читает сказки!» ___ О мальчиках. — Помню, в Германии —мне было 17 лет, в маленьком местечке Weisser Hirsch, под Дрезденом, куда папа нас с Асей послал учиться хозяйству у пастора, один 15 летний — неприятно-дерзкий и неприятно-робкий розовый белокурый мальчик как-то глядел мои книги. Видит «Zwischen den Rassen» H. Mann’a (замечательная книга, напоминает Башкирцеву) с моей рукой написанным эпиграфом: «Blonde enfant qui deviendra femme, Pauvre ange qui perdra son ciel!» {«Белокурое дитя, которое превратится в женщину. Бедный ангел, который потеряет свое небо!» (фр.)} «— Ist’s...