Поиск по творчеству и критике
Cлово "CHRISTIAN"
Входимость: 2. Размер: 55кб.
Входимость: 2. Размер: 26кб.
Примерный текст на первых найденных страницах
Входимость: 2. Размер: 55кб.
Часть текста: ___ Ах, еще про коммуниста! (Милого Я?ча!) Кто-то в комнате: — «В Эрмитаже —- невероятная программа!» К<оммуни>ст, певуче: — «А что такое — Эрмита-аж?» ___ Изречение одного — об одном: — «Х ist leer und wenn er voll ist, isl es nur dreckvoll.» {«Х — пуст, а если бывает заполнен, то такой дрянью» (нем.)} ___ Ах, сила крови! Вспоминаю, что мама до конца жизни писала Thor, Rath, Theodor,{Врата, совет, Теодор (нем.) — в современном правописании «th» заменено на «t».}— из немецкого патриотизма старины, хотя была русская, и совсем не от старости, п<отому> ч<то> умерла 36?ти лет. — Я с моим— ?! Францию я люблю больше, чем француз, Германию больше, чем немец, Испанию больше, чем испанец и т. д. Мой Интернационал — патриотизм всех стран, не Третий, а Вечный! ___ Аля, заглянув в какое-то окно на Поварской — «Марина! Я сейчас видела счастливого мальчика, который не служит, а ест ягоды и всё время читает сказки!» ___ О мальчиках. — Помню, в Германии —мне было 17 лет, в маленьком местечке Weisser Hirsch, под Дрезденом, куда папа нас с Асей послал учиться хозяйству у пастора, один 15 летний — неприятно-дерзкий и неприятно-робкий розовый белокурый мальчик как-то глядел мои книги. Видит «Zwischen den Rassen» H. Mann’a (замечательная книга, напоминает Башкирцеву) с моей рукой написанным эпиграфом: «Blonde enfant qui deviendra femme, Pauvre ange qui perdra son ciel!» {«Белокурое дитя, которое превратится в женщину. Бедный ангел, который потеряет свое небо!» (фр.)} «— Ist’s wirklich Ihre Meinung?» {— Вы действительно так думаете? (нем.)} И моя реплика: «Ja, wenn’s durch einen wie Sie geschieht!» {— Да, если это происходит благодаря таким, как Вы! (нем.)} ___ А Асю один другой мальчик — тоже...
Входимость: 2. Размер: 26кб.
Часть текста: перед ним. Потому что в каждом конторщике дремлет поэт. Потому что в каждом портном просыпается скрипач. Потому что в каждом пивном льве по зову родины проснется лев настоящий. Помню, в раннем детстве, на Ривьере, умирающий от туберкулеза восемнадцатилетний немец Рёвер. До восемнадцати лет сидел в Берлине, сначала в школе, потом в конторе. Затхлый, потный, скучный. Помню, по вечерам, привлеченный своей германской музыкой и моей русской матерью — мать не женски владела роялем! — под своего священного Баха, в темнеющей итальянской комнате, где окна как двери — он учил нас с Асей [Сестрой (примеч. М. Цветаевой).] бессмертию души. Кусочек бумаги над керосиновой лампой: бумага съеживается, истлевает, рука придерживающая — отпускает и… — “Die Seele fliegt!” [“Душа улетает!” (нем.).] Улетел кусочек бумаги! В потолок улетел, который, конечно, раздается, чтобы пропустить душу в небо! У меня был альбом. Неловко тридцатилетней женщине, матери двух детей, заводить альбом, вот мать и завела нам с Асей — наши. Писало все чахоточное генуэзское побережье. И вот среди Уланда, Тенниссона и Некрасова следующая истина, странная под пером германца:...