Марина Цветаева: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "CARNOT". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 2. Размер: 2кб.

Часть текста: М. И. - Вундерли-Фолькарт Н., 7 сентября 1933 г. Милая, милая госпожа Нанни, три Ваших подарка неспешно путешествовали за мною следом 1 , пока, наконец, вчера вечером не настигли меня все разом – словно три ангела, что идут за человеком и, как подобает ангелам, никуда не торопятся. Я несказанно счастлива, даже более чем счастлива – насыщена счастьем, какое бывает только с Р<ильке>. (Счастьем – тоже не точно; быть может: родиной? Вы меня понимаете.) Спасибо, спасибо, спасибо. А теперь – открытку в несколько слов: как Вам живется, каким было лето, какова осень, какой будет зима. Так долго – два года, наверное, – я не слышала Вашего милого далекого голоса. (Чем дальше – тем звучней!) Люблю и приветствую, и бесконечно благодарю Вас. Марина France, Clamart (Seine) 10, Rue Lazare Carnot, 7-го сентября 1933 г. Примечания 1 В январе 1933 г. Цветаева вновь сменила свой адрес. Она переехала на другую Кламарскую улицу – Lazare Carnot. Вероятно, Н. Вундеряи-Фолькарт прислала...

Входимость: 1. Размер: 6кб.

Часть текста: то, что Вы собираетесь сказать, – чтобы мне можно было дать в газетах. На этот раз мне придется выезжать на содокладчиках, ибо вещь во-первых коротка, во-вторых частично уже напечатана, а другой у меня сейчас нету, п. ч. всю зиму писала по-французски [2] . Но – главное – будете ли Вы в Париже 20-го апреля? [3] – (Четверг пасхальной недели). Не пугайтесь содоклада, п. ч. прошу еще нескольких, – дело не в длительности, а в разнообразии, – если я устала от себя на эстраде, то каково же публике! Вечер, увы, термовый и даже с опозданием на 5 дней – но нельзя же читать о Маяковском как раз в первый день Пасхи! Вы чудесно выступили на <Бл> Жиде [4] (почему я чуть было не написала о Блоке? М. б. в связи с Пасхой, – единственно о ком бы, и т. д.), т. е. сказали как раз то, что сказала бы я. Иного мерила, увы, у нас нету! А каков Мережковский с chien и parfum?? [5] Слава Богу, что Вайан [6] по глупости, не понял. КАКОЙ ПОШЛЯК! БЕДНЫЙ ЖИД! До свидания! Жду ответа. Если да – не забудьте сказать – о чем. МЦ. <Приписка на полях: > Будете отвечать – дайте мне пожалуйста свой адрес: противно писать в пустоту: на газету. Адамович Георгий Викторович (1892 –1972) – поэт и литературный критик. Входил в созданный акмеистами «Цех поэтов». С 1923 г. в эмиграции, обосновался в Париже. Один из ведущих критиков русского зарубежья, руководил литературно-критическим отделом журнала «Звено», постоянно вел отдел критики в «Последних новостях». Г. В. Адамовичу принадлежат более 40 откликов на произведения Цветаевой, откликов самых различных, от хулы до хвалы, но чаще всего содержащих и то и другое. Его критические статьи о поэтах в периодике, вместе с подобными статьями еще нескольких критиков, послужили поводом для написания Цветаевой статьи «Поэт о...

Входимость: 1. Размер: 7кб.

Часть текста: Пастернак – мой несколько старший сверстник, и даже, если бы – на такого такую гору обвалить – убить. (Он после каждой моей строки ходит как убитый, – от силы потрясения, силы собственного отзыва, – он бы в первой уже странице (моих несчетных, огромных черновых тетрадей!) зарылся, был бы завален мной как шахтер – землей.) Ася? (Сестра, в Москве, перебираю близких.) Ася любит меня безмерно, но – «земля наша богата, порядку в ней лишь нет» 4 , кроме того, в одну великодушную минуту – могла бы сжечь всё, как всегда жгла всё свое. Кроме того, мы с ней тоже сверстницы (немножко моложе). Аля? (Дочь.) У нее будет своя жизнь, да и рукописи мои, нужно думать, один уже вид моих синих огромных, беспощадных каких-то, тетрадей, ей за жизнь – успеет надоесть! Ведь, как родилась – всегда тетрадь, и я всегда над ней, на ней (добычу терзает и треплет над ним). Мур? (Сын.) Ему сейчас девять лет и он активист – а не архивист. Плохой был бы подарок? Итак, у меня никого нет, кроме Вас и – хотите-не хотите – придется. Объективные данные: Вы намного моложе меня (я родилась в 1892 г., в паспорте по ошибке написано 1894, т. е. я умоложена на два года, но я не «пользуюсь», – какие же два я бы из своей жизни вычеркнула?! – т. е. этого 26-го старого (прибавьте 13 дней 5 и в тот день непременно поздравьте, – меня давно никто не поздравляет, а, по-моему, всё-таки есть с чем! Когда мне (молчаливо и уединенно) исполнилось сорок, Я мысленно надписала на своей могильной плите: – Quarante ans de noblesse – ) – итак, этого 26-го старого сентября мне будет сорок два года, – а Вам? Итак (данные) 1) Вы намного моложе меня ...

Входимость: 1. Размер: 8кб.

Часть текста: Rие Lazare Carnot 19-го авг<уста> 1933 г. Дорогая Вера Николаевна, Самое сердечное и горячее (сердечное и есть горячее! Детская песенка, под которую я росла: «Kein Feuer keine Kohle Kann brennen so heiss…») – итак, самое сердечное спасибо за такой отклик. Первое, что я почувствовала, прочтя Ваше письмо: СОЮЗ. Именно этим словом. Второе: что что бы ни было между нами, вокруг нас – это всегда будет на поверхности, всегда слой – льда, под которым живая вода, золы – под которой живой огонь. Это не «поэзия», а самый точный отчет. Третье: что бывшее сильней сущего, а наиболее из бывшего бывшее: детство сильней всего. Корни. Тот «ковш душевной глуби» («О детство! Ковш душевной глуби» 1 – Б. Пастернак), который беру и возьму эпиграфом ко всему тому старопименовскому – тарусскому – трехпрудному, что еще изнутри корней выведу на свет. Долг. Редкий случай радостного долга. Долг перед домом (лоном). Знаю, что эти же чувства движут и Вами. Слушайте. Ведь все это кончилось и кончилось навсегда. Домов тех – нет. Деревьев (наши трехпрудные тополя, особенно один, гигант, собственноручно посаженный отцом в день рождения первого и единственного сына) – деревьев – нет. Нас тех – нет. Все сгорело до тла, затонуло до дна. Что есть – есть внутри: Вас, меня, Аси, еще нескольких. Не смейтесь, но мы ведь, правда – последние могикане. И презрительным коммунистическим «ПЕРЕЖИТКОМ» я горжусь. Я счастлива, что я пережиток, ибо всё это – переживет и меня (и их!). Поймите меня в моей одинокой позиции (одни меня считают «большевичкой», другие «монархисткой», третьи – и тем и другим, и все – мимо) – мир идет вперед и должен идти: я же не хочу, не НРАВИТСЯ, я вправе не быть своим собственным современником, ибо, если Гумилев: – Я...

Входимость: 1. Размер: 4кб.

Часть текста: А через неделю – сидит поэт, пишет стихи – нечаянный взгляд в окно: а в окне – за окном – огромные мужские калоши, из калош шейка, на шейке головка… И тут обрывается. Вы – явно dans le beau role: серьезного и воспитанного человека, которому мешает монстр. Весь рассказ (как он и был) от имени Макса Волошина. И вот Руднев, которого научил Вишняк, убежденный, что все поэты «немножко не того», опасается, как бы Совр<еменным> Запискам от Вас – за МОЙ рассказ!!! – не нагорело. (NB! Авторской ответственности они (Записки) совершенно не признают.) – Как быть? – пишет Руднев. Заменить Ходасевича – вымышленным именем? Вовсе выбросить сценку? Спрашивать разрешения у Ходасевича – что-то глупо… А я нахожу – вовсе нет. И вот, спрашиваю. Если Вы меня знаете, Вы бояться не будете. Если забыли – напоминаю. Если же, и зная, несогласны – напишу вместо Вас просто: ПОЭТ, хотя, конечно, прелести и живости убудет. Пишу Вам для окончательной очистки совести. Вы, конечно, можете мне ответить, что никакой Марии Паппер не помните, но она наверное у Вас была, ибо она – собирательное. До свидания, ОЧЕНЬ прошу Вас отозваться сразу, ибо должна вернуть корректуру. Всего доброго М. Цветаева. «Я великого, нежданного, Невозможного прошу. И одной струей желанного...

Входимость: 1. Размер: 11кб.

Часть текста: А тут же слухи, что он вернулся – инвалидом: не читает, не пишет и не понимает. (Последствия автомобильного потрясения.) Гм… Очень жаль, конечно, хотя я его лично терпеть не могу, всю его породу энглизированного бездушия: Англия без Байрона и без моря – всю его породу – за всю свою (Байрона и моря без Англии!) – но все же жаль, п. ч. старик, и когда-то потерял сына 2 . Жаль-то жаль, но зачем давать ему в таком виде – меня на суд?? Теряю на этом деле 600 фр<анков> – два фельетона, не считая добрых двух дней времени на зряшную переписку. После переписки, и даже во время, грянули нарывы, целая нарывная напасть, вот уже второй месяц вся перевязанная, замазанная и заклеенная, а прививки делать нельзя, п. ч. три-четыре года назад чуть не умерла от второго «пропидона» (?) и Н. И. Алексинская 3 (прививала она) раз-навсегда остерегла меня от прививок, из-за моего неучтимого сердца. Вот и терплю, и скриплю. Но главное, Вера, дом. Войдите в...

Входимость: 1. Размер: 33кб.

Часть текста: (в каждой стране и в каждом столетии есть хотя бы одна). Я здесь ради имени. Швейцария не впускает русских. Но горы должны расколоться и впустить нас - меня и Бориса - к тебе. Я верю в горы (эта строчка - узнаешь ли ты ее?). Моя переделка ничего не меняет, ибо горы и ночи рифмуются. * Теперь самое последнее ("она не может закончить"). Вот записная книжка для тебя - из Праги - твоего родного города - к счастью, я в ней еще не писала: слишком красивая для меня, недостаточно красивая для тебя - ибо я спартанец (тот, с лисенком!) - а ты афинец - один из обитателей мифических Афин, нет: ты один из тех, кто стоит над Афинами и Спартой и Троей (нем.).] * (NB! Письмо было гораздо лучше, это - записи к нему, на берегу... Но так - хоть это не пропадет. Ванв, 10-го мая 1938 г.) * На той же стр<анице> блок-нота - текст синим, цифры красным: Мамины чулки коричневые: 1 дырка средняя - 10 с<антимов> 1 дырка маленьк<ая> - 5 с. 1 дырка средняя - 10 с. " " " " - 10 с. " " " " - 10 с. 45 с. Муркин фартук голубой: 1 завязка - 5 с. 1 плечо - 5 с. 2-ая завязка - 5 с. 15 с. Муркин фартук желтый: Карман - 15 с. (штопка и зашивка) 75 с. (Аля) ВЫПИСКИ ИЗ КВАДРАТНОЙ ЧЕРНОЙ КОЖАНОЙ ЧЕРНОВОЙ ТЕТРАДИ, начатой в конце июня 1931 г. в Мёдоне - Я начинена лирикой, как ручная граната: до разорватия. * (Черновик первых стихов к Пушкину.) * Я, нечаянно: - Кончайте! Кончайте, господа! Тут молоко ...

Входимость: 1. Размер: 3кб.

Часть текста: Цветаева М. И. - Зеелеру В. Ф., 10 июня 1933 г. Clamart (Seine) 10, Rue Lazare Carnot 10-го июня 1933 г. Многоуважаемый Владимир Феофилактович 1 , Обращаюсь к Вам с большой просьбой: выдать мне деньги с тургеневского вечера по возможности сейчас же 2 . 0 моем крайне-бедственном положении знают Бальмонты, и Вам его в любую минуту подтвердят. Да и не только Бальмонты. Вторая просьба в картах d’identite , которые меня крайне тревожат, время вдет, у нас был чиновник из Префектуры, а о свидетельствах Союза Писателей ни слуху ни духу, я совершенно не знаю, что мне делать, но одно знаю с совершенной ясностью, что никогда у меня не будет 200 фр<анков>, чтобы заплатить за себя и мужа, если свидетельства не поспеют вовремя 3 . Да даже и ста. Если Вам трудно письменно, изъясните, пожалуйста, моей дочери на словах, В ЧЕМ ДЕЛО И ЧТО МНЕ ДЕЛАТЬ, ЧТОБЫ СВИДЕТЕЛЬСТВА ПОЛУЧИТЬ. Писала Вам о том же четыре дня назад. Уважающая Вас М. Цветаева Примечания 1 Описка Цветаевой в отчестве адресата. 2 Торжественное собрание, посвященное И. С. Тургеневу, состоялось 10 июня 1933 г. в Сорбонне. В. Ф. Зеелер был председателем оргкомитета. Вечер проводился в рамках Дня русской культуры. 3 Каждый иностранец, живущий во Франции, обязан был иметь carte d’identite. Эти карты были трех видов: 1) в 100 франков, 2) в 20 франков, 3) бесплатная (выдавалась «участникам великой войны, состоявшим в рядах французских полков»). Без свидетельства от Союза писателей Цветаева с мужем могли получить только удостоверение первого вида, так как на удостоверение за 20 франков имели право лишь «1) студенты или учащиеся учебных заведений не профессионального характера. <…> 2) журналисты и писатели, состоящие в союзе иностранной прессы журналистов, или в соответствующих синдикатах». Carte d’identite была действительна на два года. Русский альманах. Под ред. кн. В. A. Оболенского и Б. М. Сарача. Paris. 1930. С. 69.

Входимость: 1. Размер: 3кб.

Часть текста: М. И. - Федотову Г. П., 18 января 1933 г. Clamar, 101, Rue Condorcet 8-го января 1933г. Милый Георгий Петрович, Вот, наконец, рукопись. Обращаю все Ваше внимание на 16 стр<аницу>, где вписка не совсем, не целиком заметна: приоткройте лист, часть вписки слева и скрыта, у меня не было места, а вписка мне необходима. Приоткройте! Работала над статьей зверски, не отрываясь, полных 3 недели, печатайте петитом, либо делите на два, но не сокращайте, иначе я впаду в отчаяние. Руднев моих 3 стихов (цикл) Волошину не взял, говорит много – 117 строк, а одного я ему не дала. А сам просил кроме имеющегося «Дома» (38 строк) еще 2–З 1 . Я послала волошинский цикл (117 стр<аниц>, прося оставить «Дом», тогда выходит 80 с чем-то строк, т. е. как раз те 2–3 стихотворения, к<отор>ые Руднев просил еще. Бог его знает! Ненавижу торговлю, всегда готова отдать даром, но не могу же я дать им место, которого у них для Волошина и меня нет (ВНУТРИ нет!) А главное – Волошина здесь многие помнят и любят, и многие бы ему порадовались. Кроме всего у меня переезд и перевод бердяевской статьи, пииту среди полного разгрома 2 . Очень жду отзвука на статью. До 15-го адр<ес> прежний, после 15-го 10, Rue Lazare Carnot Clamart Название прошу без точек и с тире как у меня. Сердечный привет Вам и Е. А. 3 . МЦ. Название, либо как у меня, либо (оно мне больше нравится, но как хотите, м. б. журналу важнее Эпос и Лирика). БОРИС ПАСТЕРНАК и ВЛАДИМИР МАЯКОВСКИЙ, т. е. если без эпос и лирика, тогда Бориса на первом месте. На выбор. Корректуру...

Входимость: 1. Размер: 15кб.

Часть текста: – От Веры? Давайте. И – оцените, Вера! – только вымыв руки, взяла. Об этом я пишу, пиша о невытравнмой печати хорошей семьи на Белом. Белого кончила и переписала до половины 1 . 15-го читаю в Salle Geographic 2 , предварительно попросив у слушателей – терпения: чтения на полных два часа. Но раз уж так было с Максом: и просила – и стерпели. Приглашу и Руднева. Знаю его наизусть: сначала соблазнится, а потом – ужаснется. И полгода будем переписываться, и раз – увидимся, и это, м. б., будет – последний раз. (Спасли Пимена только мои неожиданные – от обиды и негодования – градом! – слезы 3 . Р<удне>в испугался – и уступил. Между нами!) Белый – удался. Еще живее Макса, ибо без оценок. Просто – живой он, в движении и в речи. Почти сплошь его монолог. Если Руднев не прельстится и надежды напечатать не будет – пришлю тетрадь, по к<отор>ой 15-го буду читать, потому что непременно хочу, чтобы Вы прочли. Он – настолько он, что не удивилась бы (и не испугалась бы!), вскинув глаза и увидев его посреди комнаты. Верю в посмертную благодарность и знаю, что он мне зла – никогда не сделает. Только сейчас горячо жалею, что тогда, в 1922 г. в Берлине, сама...

Поиск по творчеству и критикеCлово "CARNOT"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "CARNOT"