Часть текста: бытие. Из прошлого, настоящего, вечного. 1924, кн-во "Медный всадник". 6. Воспоминания о Марине Цветаевой/Сост. Л. А. Мнухин, Л. М. Турчинский. М.: Сов. писатель, 1992. 7. Гуль Р. Я унес Россию. Апология эмиграции. Т. 1. Россия в Германии. Нью-Йорк: Мост, 1984. 8. Зайцев Б. Мои современники/Сост. Н. Б. Зайцева-Сологуб. Лондон, 1988. 9. "Звезда", журн., СПБ, 1992, N 10. (Номер, поев. М. Цветаевой. К столетию со дня рождения). 10. Коркина Е. Б. Об архиве Марины Цветаевой. — "Встречи с прошлым", М.: Сов. Россия, 1982. 11. Кудрова И. Версты, дали… М.: Сов. Россия, 1991. 12. Кудрова И. Возвращение на родину. Русская мысль, 1994, N 2041–2048. 13. Кудрова И. Гибель Марины Цветаевой. М.: Независимая газета, 1995. 14. Лосская В. Марина Цветаева в жизни. Неизданные воспоминания современников. Культура и традиции. М.: Дом Марины Цветаевой, 1992. 15. Марина Цветаева. Библиографический указатель литературы о жизни и деятельности. 1910–1941 гг. и 1942–1962 гг. /Сост. Л. А. Мнухин. Wiener Slawistischer Almanach. Sonderband 23, Wien, 1989. 16. Марина Цветаева. Песнь жизни. Международный парижский симпозиум. Париж, YMCA-Press, 1996. 17. Марина Цветаева. Поэт и время. Выставка к 100-летию со дня рождения. 1892 — 1992. М.: ГАЛАРТ, 1992. 18. Марина Цветаева. Симпозиум, посвященный 100-летию со дня рождения/Под ред. С. Ельницкой и Е. Эткинда. Нортфилд; Вермонт, Русская школа Нервического университета, 1992. 19. Марина Цветаева. Труды I Международного симпозиума (Лозанна, 30. VI — 3. VII. 1982)/Под ред. Р. Кембалла в сотрудничестве с Е. Г. Эткиндом и Л. М. Геллером. Bern; Berlin; Frankfurt am Main; New York; Paris; Wien: Peter Lang, 1991. 20. Меркурьева В. Из литературного наследия/Публ. М. Л. Гаспарова. Октябрь, 1989, N 5. 21. Небесная арка. Марина Цветаева и Райнер Мария Рильке/Подгот....

2. Рядчикова Е. Н., Ахмадеева С. А.: Аппликативная метафора как особенность идиостиля Марины Цветаевой

Входимость: 5. Размер: 113кб.

Часть текста: ее духа. Б. Л. Пастернак Лингвистический анализ творческого наследия Марины Цветаевой стал возможен благодаря высокому уровню развития современного языкознания, уделяющего особое внимание человеческому фактору в языке и помогающим раскрытию его сущности категориям: языковой картине мира, языковой личности автора, индивидуальному художественному значению слова, идиолекту, идиостилю; ассоциативной сети скрытых (имплицитных) смыслов в тексте, авторской пунктуации, специфическим синтаксическим конструкциям и др. Слово в цветаевском тексте «живет» в неразрывном смысловом единстве с другими словами, «обрастая» новыми смыслами, обусловленными поэтическим мировосприятием автора. Эти смыслы проявляются не только в ближайшем словесном окружении, но и в контексте всего произведения — и шире — всего творчества М. И. Цветаевой, поскольку слово «концентрирует в себе личностные ценности, становится символом мировосприятия автора» (52. С. 9), привнося в высказывание имплицитные личностные смыслы, расширяющие его семантические рамки. Языковые преобразования М. И. Цветаевой обусловлены мыслью, чувством и смыслом («новая сущность — новая форма» (М. И. Цветаева)), сменой выразительных средств языка, связанной с общеязыковыми тенденциями: углублением имплицитности, усилением субъективности и выразительности, расчлененной подачей информации (в синтаксисе). Особенно пристальное внимание исследователей-лингвистов привлекают семантика и синтаксис поэтических произведений М. И. Цветаевой, представляющие смысловое целое. Среди синтактико-семантических преобразующих единств особо выделяем создание и функционирование аппликативных конструкций (конструкций с ...

3. Ревзина О. Г.: Число и количество в поэтическом языке М. Цветаевой

Входимость: 4. Размер: 66кб.

Часть текста: число и количество, имеют также значение цифры, отметки. Исключение составляет счетно-местоименное слово один , у которого есть такие имеющие дополнительную сему значения, как «единственный», «один и тот же», «одинаковый». Слова со значением большого количества переводят свою мерную точность в гиперболическое значение «очень много, неисчислимое множество»: «Ах, горят парижские бульвары! (Понимаешь — миллионы глаз!) «Але», 1917. И мы шарахаемся и глухое: ох! — Стотысячное — тебе присягает... «Ахматовой», 1916 Три миллиарда индийских крыс Велико-оке-анских... «Крысолов», 1925 б) счетные слова не приобретают переносных значений, не вступают в отношения синонимии и антонимии. Если они входят в состав метафорической номинации, то обязательно на фоне имевшей место прямой номинации, данной в предыдущем или в последующем контакте или имплицитно подразумеваемой: «Две гордости земного шара: Дитя и лев», ср. также: Два зарева! — нет, зеркала! Нет, два недуга! Два...

4. Войтехович Р.: "Имя твое — птица в руке" - из чего сделаны стихи Цветаевой

Входимость: 3. Размер: 30кб.

Часть текста: «Имя твое — птица в руке…» (15 апреля 1916) уже не раз становилось предметом исследовательской рефлексии 1 . Однако до сих пор не отмечалось, что оно сделано по модели, испытанной Цветаевой за год до этого (30 апреля 1915) в стихотворении к С. Я. Парнок «Есть имена, как душные цветы…». Первая строка его создана путем смелого ассоциативного «распространения» имени Софья Парнок. Видимо, через «парные», «парниково-оранжерейные» ассоциации, возможно — через ассоциацию Софья — soif (фр. «жажда») или Софья — «сохнуть», возможно через parfum (фр. аромат, духи; parfumer — «наполнять ароматом, душить»), в котором сливаются начало фамилии Парнок и наиболее выразительный консонант имени Софья. Так или иначе 2 , «душность» этого имени наложилась на традиционную метафору «женщина — цветок», и получился образ «душных цветов». Примечательно, что исходное значение имени София (греч. «мудрость») не играет здесь...

5. Войтехович Р.: Вагнеровский подтекст в "Стихах к Блоку" Марины Цветаевой

Входимость: 3. Размер: 42кб.

Часть текста: Иванов, И. Ф. Анненский, А. А. Блок, Андрей Белый и А. В. Луначарский, которым посвятил последнюю главу своего фундаментального исследования «Рихард Вагнер и русская культура» (1990) А. А. Гозенпуд [Гозенпуд]. Тем не менее, имя великого композитора всегда было окружено у Цветаевой ореолом почтения. Елена Айзенштейн обобщила большую часть упоминаний имени композитора в текстах Цветаевой и сделала вывод, что Цветаева «высоко чтила» Вагнера [Айзенштейн 2000а: 43–45, 197, 201, 259]. В поэзии и прозе Цветаевой наиболее эксплицированный вагнеровский мотив — мотив «золота Рейна» или «клада нибелунгов» из тетралогии Вагнера «Кольцо нибелунгов». Он возникает в стихотворении «Променявши на стремя…» (19 февраля 1925 г.) и обсуждается затем в 1926 г. в письме Пастернаку от 23 мая. В письме речь идет о Р. М. Рильке: «Меня сбивает с толку — выбивает из стихов, — вставший Nibelungenhort <…>» [Цветаева СС: VI, 253]. Известно, что золото Рейна мог получить только тот, кто откажется от любви. Оно несло в себе гибель (ср.: Невозвратна как Рейна Сновиденный убийственный клад. Чиста-злата — нержавый, Чиста-серебра — Вагнер? — нырни! [Цветаева СС: II, 258]). Вагнер, «нырнувший» за этим золотом, — самоубийца или гений, отказавшийся от земных чувств 2 . С переосмыслением этого мотива связано высказывание из эссе «Поэт о критике»: «Мы золото Рейна ищем и мы в него верим » [Цветаева СС: V, 278]. «Золото Рейна» здесь — символ «чуда» поэзии, недоступной рациональному освоению и суду журнальных «алхимиков». В переписке с Пастернаком...

6. Швейцер Виктория: Марина Цветаева. Сонечка

Входимость: 2. Размер: 50кб.

Часть текста: Ф. Достоевскому «Белые ночи»: даже сам жанр такого спектакля был внове. На пустой сцене, «оборудованной» только стулом (по воспоминаниям Цветаевой) или большим креслом (по воспоминаниям других, видевших спектакль), наедине с этим стулом-креслом и всем зрительным залом, крошечная девушка в светлом ситцевом платьице в крапинку рассказывала о своей жизни. На полчаса Сонечка становилась Настенькой Достоевского. «Это было самое талантливое, замечательное, что мне приходилось видеть или слышать во Второй студии», – написал о Сонечкиных «Белых ночах» Владимир Яхонтов[83] , прекрасный актер, создавший первый в России театр одного актера. «Сонечку знал весь город. На Сонечку – ходили. Ходили – на Сонечку. – „А вы видали? такая маленькая, в белом платьице, с косами... Ну, прелесть!“ Имени ее никто не знал: „такая маленькая“...» – вспоминала Цветаева в «Повести о Сонечке». Они подружились. Этой дружбой окрашена для Цветаевой первая половина девятнадцатого года. Сонечка стала частым гостем в ее доме, она привязалась и к дому с его необычными комнатами, беспорядком и неразберихой, и к детям. Не только к Але, с которой она дружила и которой поверяла сердечные тайны, но и к Ирине. Видимо, одна из немногих, Сонечка умела играть и общаться с больной Ириной. В это «бесподарочное время», как позже определила старшая дочь Цветаевой, Сонечка приходила не с подарками—с едой для детей. «Галли-да! Галли-да!» – встречала ее Ирина, всегда ожидавшая от нее гостинца. В те годы ребенок одинаково...

7. Цветаева М. И. - Ломоносовой Р. Н., 1 февраля 1930 г.

Входимость: 2. Размер: 17кб.

Часть текста: сто-сороковой – или сороковой – этаж. Письмо не дойдет, или – дойдет уже состарившимся. Не моим. Отсюда – всё, то есть: мое безобразное молчание на Ваше чудное, громкое как голос, письмо, и подарок. Есть у меня друг в Харбине 1 . Думаю о нем всегда, не пишу никогда. Чувство, что из такой, верней на такой дали всё само-собой слышно, видно, ведомо – как на том свете – что писать потому невозможно, что – не нужно. На такие дали – только стихи. Или сны. Вы не так видите, ибо там живете и там для Вас «здесь», но если бы Вы хоть час провели со мной, на воле, наедине, то Вы бы меня сразу поняли, ибо из таких чувствований, страхов, поступков – вся я. К тому же – я в Америке никогда не буду, знаю это, – не говоря уж о визах («визы» – вздор!) – чем устойчивее, благоустроеннее, благонадежнее пароходы – тем они мне страшней. Моя уверенность, т. е. уверенность моего страха (ВОДЫ), вызвала бы крушение – или как это на море называется. Из-за одного неверующего (обратно Содому!) весь корабль погибнет 2 . Континентальнее человека не знаю. Реку люблю: тот же континент. На море – самом простом, почти семейном («plage de famille» , как в путеводителях) – томлюсь, не знаю, что делать. Уже два раза во Франции ездила по летам на море, и каждый раз, к вечеру первого же дня: не то! нет – то, то самое, т. е. первое детское море Генуи после: «Прощай, свободная стихия!» Пушкина 3 : разочарование. После первого раза – привычное. Сколько раз пыталась полюбить! Как любовь. Все мои обожают: Мур за песок, Аля за свободу (от хозяйства и, может быть, – немножко от меня), Сережа (муж, так же странно звучит как звучало бы о Борисе, чужое слово, но называю, чтобы не вышло путаницы)...

8. Катаева-Лыткина Надежда: 145 дней после Парижа

Входимость: 2. Размер: 48кб.

Часть текста: спав три ночи подряд, вдруг ненадолго потеряла сознание. Очнулась и в устремленных на меня глазах увидела требование: надо подняться и встать к столу — идет операция. И мне, вчерашней студентке, «для бодрости и утешения» в тот особенно трудный день подарили томик в бархатном переплете — книгу стихов Марины Цветаевой «Волшебный фонарь» 1912 года издания. Подарила мне его актриса Художественного театра Ада Константиновна Яковлева. Она была из тех добровольцев, что почти не выходили из госпиталя — женщины разрезали и снимали набухшие кровью шинели солдат, раздевали раненых перед тем, как положить их на операционный стол. Ада Константиновна в какую-то минуту передышки пояснила мне: «Марина Цветаева была другом моего отца. Жила в Москве, а сейчас — где-то а Париже». От поэта Рувима Марана, находившегося по ранению в госпитале, позднее я узнала: Марина Цветаева повесилась в Елабуге, что на Каме. Впервые узнала я тогда и о Цветаевой, и о Мандельштаме, и еще о многом другом... Решила: буду жива, все прочту, все разузнаю о Марине Ивановне. Потом — счастливое «совпадение»: мне, сибирячке, на мою мольбу: «если будет суждено остаться в живых и вернуться, то вернуться только в Москву» — дали комнату, а по сути, прописку впрок в «пустой Москве». В переулке на бывшей Поварской — «там, где Наташа Ростова». Оказалось — «там, где Марина Цветаева». Со временем я разыскала и...

9. Клюкин Ю. П.: Марина Цветаева и Геликон

Входимость: 2. Размер: 40кб.

Часть текста: в 1918 году в Москве, а в сентябре 1921 года возобновило свою деятельность в Берлине. По имени издательства в писательской среде А. Г. Вишняка называли Геликоном. * * * А. Г. Вишняк родился в Киеве в 1895 году. Его отец, Григорий Владимирович Вишняк, держал в городе шелкопрядильную фабрику. Образование А. Г. Вишняк получал в Московском университете, занимаясь филологией. Хорошо знал литературу, немецкий язык. Женился на Вере Лазаревне Аркин, родившейся в Нью-Йорке в 1896—98? году в семье состоятельных родителей-петербуржан. Она изучала химию, биологию, хорошо рисовала, свободно говорила по-французски. В Москве 11 июня 1917 года у четы Вишняков появляется сын, которого назвали Евгением. 1 В 1918 году А. Г. Вишняк становится редактором издательства «Геликон». По воспоминаниям сына Вишняка, Евгения Абрамовича, семья покинула Россию в 1919—20 году. Проехав Турцию, Италию, Францию, Вишняки оказались в Лондоне, где у Веры Лазаревны был кое-какой капиталец. Из Англии семейство переезжает в Берлин, скорее всего, летом 1921 года, т. к. уже в сентябре А. Г. Вишняк оповещает издательские круги Берлина о возобновлении деятельности «Геликона». * * * В начале двадцатых годов Берлин становится литературно-издательским центром эмиграции из Советской России. Как отмечал Г. Струве, «условия послевоенной инфляции и относительной дешевизны в Германии создали в Берлине благоприятную атмосферу для издательского предпринимательства. Сыграло тут роль и то, что тогда как во Франции и вообще в Западной Европе советское правительство не было еще признано и советские люди не имели туда доступа, в Германию с концом гражданской войны в России, введением Нэпа и...

10. Войтехович Р.: Брюсов как римлянин в "Герое труда" Марины Цветаевой

Входимость: 2. Размер: 30кб.

Часть текста: нам работах подход либо слишком общий, либо слишком специальный 1 , поэтому ряд важных тем эссе еще не освещен. Мы предлагаем проанализировать истоки и структуру "римской" темы эссе, которая занимает высокое место в тематической иерархии "Героя труда", но еще ни разу не становилась предметом специального рассмотрения. Истоки "римской" темы эссе изучены так же слабо, как и литературные источники "Героя труда" вообще. В письмах Цветаева отстаивала независимость своих построений: "Зная, что буду писать, ни Ходасевича, ни Гиппиус, ни Святополка-Мирского не читала" 2 ; "Писала, увы, без источников, цитаты из памяти. Но, м. б. лучше, - мог бы выйти целый том" (VI, 339). Тем не менее, некоторые претексты эссе известны. Е. Б. Коркина называет статью Андрея Полянина (Софьи Парнок) "По поводу последних произведений Валерия Брюсова (Семь цветов радуги. Египетские ночи)", опубликованную в первом номере "Северных записок" за 1917 год. "Психологический портрет Брюсова в этой статье Парнок очень схож с цветаевской трактовкой образа поэта <...>, - пишет Коркина. - Влияние статьи на очерк (и шире - литературной позиции Парнок на самоопределение Цветаевой) кажется нам несомненным" 3 . Статья Парнок не проясняет вопроса о происхождении "римской" темы у Цветаевой, но в ней мы находим источник многих мотивов, так или иначе ассоциирующихся у Цветаевой с "римской" темой и сконцентрированных преимущественно в "теоретических" частях эссе. "Вышло, как всегда, впятеро длинней, чем думала, - пишет Цветаева, - вместо анекдотических записей о Брюсове-человеке - оценка его поэтической и человеческой фигуры с множеством сопутствующих мыслей" (VI, 339). Но...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1989"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1989"