Марина Цветаева: Поиск по текстам произведений автора и критике. Cлово "1984". Классическая русская литература.

Примерный текст на первых найденных страницах

Входимость: 18. Размер: 73кб.

Часть текста: с которой соотносится поэтический текст. Можно говорить о поэтическом мире отдельного текста (Золян, 1985; 53), корпуса текстов, всей поэтической продукции одного поэта. Поэтический мир — сложное понятие; в него включается «картина мира», т. е. «совокупность объектов, событий, ситуаций, положения вещей» (Падучева 1984; 291) и видение мира («мышление о мире» — Арутюнова 1976; 378), т. е. то представление о его структуре, которое выдвигается поэтом. И картина мира, и видение мира могут не совпадать в разные этапы творчества поэта. Поэтому поэтический мир — не статическое, но динамическое понятие: в него включен параметр изменения. В работах по теории референции говорят о денотативном пространстве — фрагменте неязыковой действительности, из которой выбирается называемый объект (Шмелев 1984; 3). Для исследования поэтического мира существенно разграничить три типа денотативных пространств: актуальное, узуальное и виртуальное (универсальное). Актуальное денотативное пространство определяется конкретной ситуацией, локализовано в пространстве и времени. Его время — время восприятия, т. е. актуальное настоящее, прошедшее или будущее (Золотова 1973; 182). Узуальное пространство ориентировано на обычные повторяющиеся ситуации, виртуальное — целиком абстрагировано от...

Входимость: 2. Размер: 111кб.

Часть текста: (у нее в деревне жила Аля летом 1921 года). – Пока нравится все: воздух, люди, цветы, чистота, а главное – нет кровавого тумана»[120] . Можно предположить, что с таким же вздохом облегчения являлись в Берлин и другие эмигранты, в их числе и Цветаева – у нас нет ее прямых высказываний о первых «заграничных» впечатлениях. Но стихотворение «Берлину» дает представление о ее душевном состоянии: Над сказочнейшим из сиротств Вы смилостивились, казармы! Боль отступает, жизнь кажется более милостивой – на какое-то мгновение ощущение покоя должно было появиться и у Цветаевой. Берлин оказался для них с Алей «перевалочным пунктом»: они провели здесь два с половиной месяца. Но по интенсивности дел, встреч, дружб, увлечений эти недели равнялись иным годам. Достаточно сказать, что на четвертый день по приезде Цветаева читала стихи – свои и Маяковского – в русском Доме искусств, а еще через две недели ввязалась в полемику по поводу письма Корнея Чуковского, напечатанного Алексеем Толстым в Литературном приложении к просоветской газете «Накануне». Первыми берлинскими друзьями Цветаевой были Эренбурги. К ним они с Алей приехали с вокзала, и Эренбург уступил им свою комнату. Он был «крестным отцом» вышедших в начале года в Берлине «Стихов к Блоку» и «Разлуки» и продолжал опекать Цветаеву в литературных делах. Любовь Михайловна, его жена, помогала в делах житейских: знакомила с бытом, водила по магазинам – и Цветаевой, и Але необходимо было как-то одеться. Впрочем, Эренбурги скоро уехали к морю, а Цветаева перебралась в небольшую гостиницу, где они и прожили до отъезда. Здесь у них были две комнаты с балконом – в памяти Али он запечатлелся почти идиллической картинкой: «На „новоселье“ Сережа подарил мне горшочек с розовыми бегониями, которые я по утрам щедро поливала, стараясь не орошать прохожих: с немцами...

Входимость: 1. Размер: 133кб.

Часть текста: — и поддаться, на всякое событие можно отреагировать так — или иначе; запасы сопротивляющегося духа могут быть истощены, а могут еще и собраться в решающем усилии. Душевное состояние самоубийцы в роковой момент — вот главное. Но увидеть изнутри человека в этой предельной ситуации — задача почти невозможная. И тем более когда это касается личности столь незаурядной, как личность Марины Цветаевой. Все это так. Оговорки необходимы. А все же наш долг перед памятью великого поэта собрать воедино все подробности и обстоятельства, дабы полнее представить картину трагедии, последний акт которой разыгрался 31 августа 1941 года в маленьком городке Елабуге. Ибо есть в этой картине совсем непрописанные места. Оттого и гуляет так много версий гибели Цветаевой: каждая, по существу, есть попытка утолить беспокойство, которое возникает вокруг всякой тайны. Что бы ни утверждали иные знатоки, пытающиеся поставить тут точку, всякий раз получается лишь запятая — или многоточие. Загадка Елабуги остается; быть может, она останется навсегда. Так не будем и делать вид, что тут все уже ясно. Хотя бы потому, что есть подозрение: если объявить «елабужский период» в биографии поэта проясненным, это может оказаться на руку тем, кто знает о нем больше, чем мы с вами. Вот почему я вижу смысл в том, чтобы пристальнее вглядеться в последние дни Цветаевой. И обозначить неясности, сформулировать...

Входимость: 1. Размер: 63кб.

Часть текста: до того как сказали - уже значат, слова - самознаки и самосмыслы, не нуждающиеся в разуме, а только в слухе, слова звериного, детского, сновиденного языка. Возможно, что они в жизни у каждого - свои. Таким словом в моей жизни было и осталось - Вожатый. Если бы меня, семилетнюю, среди седьмого сна, спросили: «Как называется та вещь, где Савельич, и поручик Гринев, и царица Екатерина Вторая?» - я бы сразу ответила: «Вожатый». И сейчас вся «Капитанская дочка» для меня есть то и называется - так. Странно, что я в детстве, да и в жизни, такая несообразительная, недогадливая, которую так легко можно было обмануть, здесь сразу догадалась, как только среди мутного кручения метели что-то зачернелось - сразу насторожилась, зная, зная, зная, что не «пень иль волк», а то самое. И когда незнакомый предмет стал к нам подвигаться и через две минуты стал человеком - я уже знала, что это не «добрый человек», как назвал его ямщик, а лихой человек, страх-человек, тот человек. Незнакомый предмет был - весьма знакомый предмет. Вожатого я ждала всю жизнь, всю свою огромную семилетнюю жизнь. Это было то, что ждет нас на каждом повороте дороги и коридора, из-за каждого куста леса и каждого угла улицы - чудо - в ...

Входимость: 1. Размер: 52кб.

Часть текста: Его единственный ответ. Опять в Ванве. Под знаком Пушкина. Сергей Яковлевич. То, что Сергей Эфрон называл в своей жене острой жизнебоязнью, было на самом деле неизменным цветаевским неприятием современности и непреклонным оборотом назад. "Мне хорошо только со старыми людьми — и вещами", — писала она Тесковой 20 января. Она вспоминала свой отчий Трехпрудный дом, стертый с лица земли более полутора десятилетий назад и превратившийся в прекрасную легенду. И там же с проницательностью замечала и обличала "культ молодости": кумира, которому она не желает кланяться, ибо хвастаться молодостью, "обыкновенным ходом вещей, вне человека лежащим, то же самое, что гордиться — солнечным днем". Сознавалась, что ей с молодыми скучно, ибо "им с собой скучно: оттого непрерывно и развлекаются". Такие мысли усугубляли тревогу за сына и обостряли неотвязный вопрос: ехать на родину или нет? "За" было столь же неотразимым, как и "против". "За": муж и дочь только и мечтали вернуться. Вокруг чувствовалась "угроза войны и революции"; все острее ощущала Марина Ивановна нелюбовь к себе эмиграции. У сына, по ее мнению, как и у французской молодежи, находившейся в тупике, не было никаких перспектив. Наконец, в России жила сестра Анастасия, любившая ее. И кроме того, как ей казалось,...

Входимость: 1. Размер: 4кб.

Часть текста: Мы еще никуда не едем, – есть предложение из-под Гренобля. Пустой дом в лесу за 100 фр<анков> в месяц, в получасе от всякого жилья, глубоко-одинокий, очевидно проклятый какой-то, ибо даже хозяин не живет. Мрачно и – невозможно: есть погреба и амбары, но нет стульев, не говоря уже о кроватях. Покупать негде, а я без папирос бешусь. А лечим пока что – на вечеровые деньги – с Алей… зубы. Холод и дожди тоже не располагают к отдыху. Была на Дягилеве, в Блудном сыне несколько умных жестов 2 , напоминающих стихи (мне – мои же): превращение плаща в парус 3 и этим – бражников в гребцов. – Куда из Лондона? Сообщите мне, пожалуйста, адрес Ани Калин 4 , хочется ей написать. Целую нежно. Иждивению, как всегда, буду рада. Привет А<лександру> Я<ковлевичу>. МЦ. <Приписка на полях: > 4 книги Федорова с неделю тому назад высланы по парижскому адр<есу> – получили ли? 5 Примечания 1 Имеется в виду газета «Евразия», выходившая ранее раз в неделю. 2 Балет «Блудный сын», одна из последних постановок С. П. Дягилева. Музыка С. С. Прокофьева, либретто...

Входимость: 1. Размер: 21кб.

Часть текста: - много пестрых цветов, у моей матери - много золотых одежд!» - «Отец, отец, неужели ты не слышишь, что Лесной Царь мне шепотом обещает?» - «Успокойся, мой сын, не бойся, мой сын, в сухой листве - ветер шуршит». - «Хочешь, нежный мальчик, идти со мной? Мои дочери чудно тебя будут нянчить, мои дочери ведут ночной хоровод, - убаюкают, упляшут, упоют тебя». - «Отец, отец, неужели ты не видишь - там, в этой мрачной тьме, Лесного Царя дочерей?» - «Мой сын, мой сын, я в точности вижу: то старые ивы так серо светятся...» - «Я люблю тебя, меня уязвляет твоя красота! Не хочешь охотой - силой возьму!» - «Отец, отец, вот он меня схватил! Лесной Царь мне сделал больно!» Отцу жутко, он быстро скачет, он держит в объятьях стонущее дитя, доскакал до двора с трудом, через силу - ребенок в его руках был мертв. Знаю, что неблагодарная задача после гениального и вольного поэтического перевода давать дословный прозаический подневольный, но это мне для моей нынешней задачи необходимо. Остановимся сначала на непереводимых словах,...

Входимость: 1. Размер: 40кб.

Часть текста: 1896—98? году в семье состоятельных родителей-петербуржан. Она изучала химию, биологию, хорошо рисовала, свободно говорила по-французски. В Москве 11 июня 1917 года у четы Вишняков появляется сын, которого назвали Евгением. 1 В 1918 году А. Г. Вишняк становится редактором издательства «Геликон». По воспоминаниям сына Вишняка, Евгения Абрамовича, семья покинула Россию в 1919—20 году. Проехав Турцию, Италию, Францию, Вишняки оказались в Лондоне, где у Веры Лазаревны был кое-какой капиталец. Из Англии семейство переезжает в Берлин, скорее всего, летом 1921 года, т. к. уже в сентябре А. Г. Вишняк оповещает издательские круги Берлина о возобновлении деятельности «Геликона». * * * В начале двадцатых годов Берлин становится литературно-издательским центром эмиграции из Советской России. Как отмечал Г. Струве, «условия послевоенной инфляции и относительной дешевизны в Германии создали в Берлине благоприятную атмосферу для издательского предпринимательства. Сыграло тут роль и то, что тогда как во Франции и вообще в Западной Европе советское правительство не было еще признано и советские люди не имели туда доступа, в Германию с концом гражданской войны в России, введением Нэпа и установлением дружественных отношений между Советской Россией и Веймарской Республикой потянулись и советские люди. Возник целый ряд издательских предприятий, которые, печатая книги в Германии, готовы были обслуживать и советский и эмигрантский рынок и печатать авторов, проживающих как внутри, так и вне России». (Струве Г. Русская литература в изгнании. Париж: YMCA-Press, 1984, 2-ое изд. испр. и доп., с. 24—25.) Некоторые издательства, в том числе и «Геликон», проставляли на титульных листах своих книг: «Москва—Берлин». Еще в Москве издававшиеся «Геликоном» книги привлекли внимание критики высококачественным полиграфическим и художественным исполнением. Эту репутацию издательство...

Входимость: 1. Размер: 18кб.

Часть текста: «метека» кочан и даже, вернувшись, второй, только чтобы еще раз услышать его чудовищное для французских ушей «мерррси», с топором рубнувшим «мадам», а иногда и просто: «До свидания, приходи опять». Почему, при худшей капусте, для меня метеков лоток непреложно - лучше? Почему рука сама, через лоток, жмет арабову, арапову и еще не знаю чью - лапу? Почему, когда на рынке ловкий «камло», сыпля словами и жестянками, превозносит французскую сардинку и поносит португальскую, я, оскорбленная, отхожу? Ведь не меня же ругали - при чем тут русские? Но ругая португальскую сардинку, меня, мою душу задели, и это она увела меня из круга туземцев более властно, чем ангел-хранитель за руку, или ажан - тоже за руку, хотя иначе. Потому ли (так люблю иностранцев), что нам всем, чужакам, в Париже плохо? Нет, не потому. Во-первых, мне в Париже не плохо (не хуже, чем в любом месте, которого я не выбирала), во-вторых, моему рыночному другу-армянину, который молодых зовет «p’tite soeur» 1 , а пожилых «p’tite mére» 2 , и даже самую нарядную даму не зовет «Madame», в Париже явно хорошо. Значит, дело не в плохости жизни, и любовь моя не «camaraderie de malheur» 3 . А потому что каждому из нас кто-то, любой, пусть пьяный, пусть пятилетний, может в любую минуту крикнуть «метек», а мы этого ему крикнуть - не можем. Потому что, на какой бы точке карты, кроме как на любой - нашей родины, мы бы ни стояли, мы на этой точке - и будь она целыми прериями - непрочны: нога непрочна, земля непрочна... Потому что малейшая искра - и на нас гнев обрушится, гнев, который...

Входимость: 1. Размер: 26кб.

Часть текста: НА ПОЛЯХ ЭТОЙ КНИГИ (Дополнения к главе «Лубянка») Работа в архиве КГБ предоставила автору настоящей книги сюжеты и сведения, которые не уложились в рамки повествования. Иные из них мне показались интересными лишь для людей дотошного склада, другие — для специалистов-историков. И при саморедактуре текста я поначалу хотела исключить все то, что читатель найдет ниже. А потом решила: из основного текста исключу, а «на любителя» оставлю. Ибо почти каждое из помещенных далее дополнений основано на фактах, явно не общедоступных. Они могут пригодиться. К с. 108. Подталкиваемый вопросами следователя о практической деятельности евразийцев, Эфрон сообщает немало интереснейших сведений. В его характеристиках всплывает обширная сфера работы евразийцев, которая была скрыта от глаз просто «сочувствующих». Как сообщает Эфрон, работа была поделена на три «сектора». Первый ведал пересылкой евразийской литературы в СССР, для чего использовались, в частности, и дипломатические каналы Польши. Эту деятельность организовывали два человека — К. Б. Родзевич и П. С. Арапов. Второй «сектор»...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1984"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1984"