Часть текста: Фотография. Из маминого дневника. Первое выступление Муси в музыкальной школе. Ранние воспоминания. Голоса Москвы. Шарманщик Глава 2. Бурская война. Дело Дрейфуса. Чамины рассказы. Пушкин Глава 3. Детская Москва Глава 4. Наш отец и его детище – музей. Наша мать. Два женских портрета. Дедушка и Тьо Глава 5. Смерть дедушки. Андрюшин дедушка Иловайский. Папины братья Глава 6. Брат Андрюша и его репетитор. Арест репетитора. Ломка мрамора на Урале для музея изящных искусств. Профессора. Доктор Ярхо. Елка Глава 7. Наша старшая сестра Лёра. Пение Лёры. Ее и Мусины книги. Живые картины Глава 8. Наш дом Глава 9. Таруса. Праздник у художника Поленова. Наше лесное гнездо. Царство Тьо. Дом Добротворских Глава 10. Музыкальные шкатулки. Панорама. Первая встреча с Ланте. Волшебство иностранных языков Глава 11. Зима. Рождество. Масленица. Весна. Чужие дети. Горькие слезы Глава 12. Весна. Встреча с Окой. Тьо. Прошлогодний мяч. Преториус. Бешеная собака и хлыстовки. Дождь. Осень Глава 13. Наша московская зима 1901-1902 годов. Мусина гимназия. "Золотые кудри". Новый репетитор. Мамин перевод с немецкого. Книги. Мусин характер. Мамины рассказы. Мария Васильевна. Рамс. Воробьевы горы Глава 14. Весна 1902 года. Новая гувернантка – революционерка Мария Генриховна. Андреевы Глава 15. Лето 1902 года. Марусины именины. Поездка родителей на уральские ломки мрамора. Челкаш и Громило. Киска и стихи Пушкина. Ярмарка. Последняя осень в россии Глава 16. Осень 1902 года. Мамина болезнь. Прощание с домом....

2. Цветаева М. И. - Вундерли-Фолькарт Н., 12 января 1932 г.

Входимость: 4. Размер: 9кб.

Часть текста: d’Arc 12-го января 1932 г. Милостивая государыня и – дорогой друг! Рождественский дар! 1 Эту книгу я буду читать долго читать медленно, как можно дольше и медленней. Читать? Жить ею 2 . Чудное начало с русскими стихами латинским шрифтом 3 (я перевела латинские буквы обратно в кириллицу, а так они звучат по-чешски, по-родному, ибо Прага – моя вторая родина, как Для Р<ильке> – первая). – Первая поездка в Россию. Первый Рильке. (1899-й-мне было тогда пять лет 4 ). Милая госпожа! Очень важный для меня (пожалуй, и сам по себе) вопрос. Я знаю, что все переводы Р<ильке> на французский, кои появились доселе, сделаны Морисом Бетцом. Переводит ли Бетц и его письма 5 , то есть получил ли он права на эту работу? Не могли бы Вы, милая госпожа Нанни, столь близкая ко всему, что касается Рильке (я не знаю – не знала – никого, кроме него самого, а его больше нет), выяснить в издательстве «Insel» 6 (или у наследников), даны ли уже кому-нибудь права на эту работу (французский перевод писем Рильке). Если нет – я взялась бы за перевод всех трех томов и сделала бы это не хуже самого Р<ильке>. По-французски я говорю и пишу так же, как по-русски, и уже перевела рифмованными стихами мою большую поэму (Le Gars ) да и много еще. Р<ильке> и его язык я настолько знаю изнутри, что у меня получится лучше, ...

3. Цветаева М. И. - Зибер-Рильке Р., 24 января 1932 г.

Входимость: 3. Размер: 12кб.

Часть текста: спустя столько лет – получилось. В каждом письме – стихе – время останавливается – навсегда, то есть становится чем-то вечным. (Если этого нет, значит, и написанного вовсе нет – или оно ничтожно.) Вечно начинается маленькая Рут. Вот почему, дорогая госпожа этот – почти что ужас и это – более чем изумленье, когда я увидала Вашу подпись. Значит, время все-таки движется. Значит, есть какое-то иное время, которое только и делает, что движется. – Точно так и с Р<илке>. В своих ранних письмах молодой Р<ильке> останавливается – неподвижно, как он стоял у окна, – навсегда. И пока я пишу эти строки, мне становится ясно, что Р<ильке>, собственно, никуда не двигался (в смысле своего продвиженья, развития), он всего лишь рос, как наши русские столпники, что пятьдесят лет подряд неподвижно стояли на деревянном столпе и в конце концов перерастали небо. (Я знаю, что Р<ильке> любил ходьбу, но когда в ходьбе не замечаешь, не чувствуешь своих ног, ощущая собственный шаг лишь по бегущим (летящим) мимо небесам и землям, это опять-таки рост – неподвижность – устремленность. Вам хотелось бы иметь письма? – Длинное, длинное тире. – Чтобы напечатать? Или только прочесть (получить)? Когда четыре года назад я перевела на русский несколько его писем (кажется, из книги (или журнала) его памяти в издательстве «Insel») и еще одно...

Входимость: 3. Размер: 7кб.

Часть текста: первая. Россия. Глава 16. Осень 1902 года. Мамина болезнь. Прощание с домом. Отъезд в Италию ГЛАВА 16. ОСЕНЬ 1902 ГОДА. МАМИНА БОЛЕЗНЬ. ПРОЩАНИЕ С ДОМОМ. ОТЪЕЗД В ИТАЛИЮ Поезд – осенние пейзажи – полет верстовых столбов, круженье деревьев, то обрызнутых, то облитых золотом, скольжение полей, скошенных… И все летит, и кружится, и скользит куда-то, и мы летим, и кружимся, и смотрим в лицо Киски… Москва… Сумерки. Первые огни. Как все знакомо, как дорого! А какое счастье – въезжать в Москву! С Садовой, по Ермолаевскому переулку, въезжаем в наш Трехпрудный. Нас ждут. Кипит самовар. Пахнет нафталином. Несут самовар. И жизнь началась и готова была длиться, как столько раз было, – когда грянула весть: мама, слегшая, казалось, в инфлюэнце, – больна чахоткой! Все детство мама болела только мигренями. Чахотка! Жар, доктора, суета в доме, запах лекарств. Странное слово «консилиум». Остроумов, ассистент знаменитого Захарьина, говорит, что это началось еще давно, в год моего рождения (у мамы тогда вся шея была в опухших железках). Или нет: это не он говорит, а другой доктор, а он – что мама заразилась на операции туберкулезной ноги в Иверской общине: ее пилили, мама держала, помогая профессору. По дому – шепот, толки… Нас не пускают. Доктора шлют маму на Кавказ! Мама отказалась ехать без нас. Мы жалеем маму, но ликуем. Мы увидим Кавказ, море! Мама лежит не в спальне – в гостиной, где спала Тетина Лоор, там высоко – воздух. Вечером разносится слух, что мама хочет звать нас – прощаться. Маме хуже. Мы замираем, слушаем… Нас не зовут. Мама уснула, ночь. Наутро другая весть колышет дом наш верх, нас: маму везут в Италию, только Италия может спасти маму. И мы едем с ней! Каким особенным стал дом с того мига, как мы узнали, что покидаем его! Все умножилось – каждый бег...

5. Саакянц А., Мнухин Л.: Краткая хроника жизни и творчества Марины Цветаевой

Входимость: 2. Размер: 34кб.

Часть текста: Краткая хроника жизни и творчества Марины Цветаевой Краткая хроника жизни и творчества Марины Цветаевой 1892 26 сентября (8 октября) в Москве, в семье профессора Московского университета (позже — основателя Музея изобразительных искусств) Ивана Владимировича Цветаева и его жены, Марии Александровны, урожденной Мейн, родилась дочь Марина, а спустя два года — Анастасия. Детство проходило в Москве, а летние месяцы, до 1902 г., — в Тарусе на Оке. Писать стихи Марина Цветаева, по ее словам, начала с семи лет. С 1902 г., когда М. А. Мейн заболела чахоткой, семья вынуждена была жить за границей: в Италии, Швейцарии, Германии. 1905 Семья приехала в Крым. 1906 Лето. Мария Александровна скончалась в Тарусе. 1908—1910 Марина Цветаева переменила несколько гимназий, не задержавшись ни в одной. Писала стихи, собирала книгу. 1910 В Москве вышла первая книга стихов Марины Цветаевой «Вечерний альбом», получившая одобрительную рецензию М. А. Волошина. С того момента возникла ее дружба с М. Волошиным. Написала первую критическую статью «Волшебство в стихах Брюсова». 1911 5 мая. Цветаева приехала к М. Волошину в Коктебель, где встретилась со своим будущим мужем — Сергеем Яковлевичем...

6. Саакянц А.: Марина Цветаева. Жизнь и творчество. Юность поэта (1910–1911)

Входимость: 2. Размер: 65кб.

Часть текста: Письма к В. В. Розанову. "Чародей". Петр Эфрон. Приезд в Москву. Дом в Борисоглебском. Встреча с Софьей Парнок и стихи. Душевная смута 1915 года. Ахматова. Отъезд в Петроград. Юность поэта (1910–1911) Когда Марина Цветаева отдала в печать свою первую книгу "Вечерний альбом", ей только что — 26 сентября (по старому стилю) — исполнилось восемнадцать лет… Четыре года назад она потеряла мать. Сгоревшая тридцати восьми лет от чахотки, Мария Александровна Мейн, высокоодаренная, грустная и романтическая, с "измученной душой", навсегда осталась болью в сердцах ее двух дочерей — Марины и Анастасии. Матери своей, М. Л. Бернацкой, она не знала: та умерла, когда ребенку не исполнилось и трех недель. Подчиняясь горячо любимому и деспотически любящему ее отцу, Александру Даниловичу Мейну, Мария Александровна отказалась в юности от встреч с дорогим ей человеком (он был женат), а потом вышла замуж за Ивана Владимировича Цветаева, сорокачетырехлетнего профессора Московского университета, вдовца с двумя детьми: дочери Валерии было восемь, сыну Андрею — год. Их мать, Варвара Дмитриевна Иловайская, дочь известного историка, всего год назад скончалась; Иван Владимирович продолжал тосковать и любить ее. Так что драматизмом, можно сказать, был пронизан воздух дома номер восемь по Трехпрудному переулку, где жила семья Цветаевых… Когда умерла Мария...

7. Автобиография, 1940 г.

Входимость: 2. Размер: 6кб.

Часть текста: их пишет. Страсть к стихам — от матери, страсть к работе и к природе — от обоих родителей. Первые языки: немецкий и русский, к семи годам — французский. Материнское чтение вслух и музыка. Ундина, Рустем и Зораб, Царевна в зелени — из самостоятельно прочитанного. Нело и Патраш. Любимое занятие с четырех лет — чтение, с пяти лет — писание. Все, что любила, — любила до семи лет, и больше не полюбила ничего. Сорока семи лет от роду скажу, что все, что мне суждено было узнать, — узнала до семи лет, а все последующие сорок — осознавала. Мать — сама лирическая стихия. Я у своей матери старшая дочь, но любимая — не я. Мною она гордится, вторую — любит. Ранняя обида на недостаточность любви. Детство до десяти лет — старый дом в Трехпрудном переулке (Москва) и одинокая дача Песочная, на Оке, близ города Тарусы Калужской губернии. Первая школа — музыкальная школа Зограф-Плаксиной в Мерзляковском переулке, куда поступаю самой младшей ученицей, неполных ...

8. Швейцер Виктория: Марина Цветаева. Заграница

Входимость: 2. Размер: 36кб.

Часть текста: тайной мечты. Все предыдущее лето она захлебывалась пушкинским стихотворением «К морю»: Прощай, свободная стихия!.. Эти стихи были как наваждение, в них открывался огромный мир, в котором она сама была хозяйкой. Потому что каждое слово в них можно увидеть, вообразить и объяснить – она не задумывалась, похожи ли ее объяснения на общепринятые. Она услышала и приняла у Пушкина главное – любовь и тоску в их неразрывности. И еще: с этих стихов она навсегда знала, что «свободная стихия» – это стихи и ничто другое. Марина выучила «К морю» наизусть и множество раз переписывала их в самодельные книжечки – чтобы можно было всегда носить с собой, чтобы как можно красивее, без клякс и помарок, чтобы «я сама написала»... А теперь она скоро собственными глазами увидит это «К морю». Марина еще не могла понять ни тяжести обрушившейся на семью беды, ни того, что прежняя – такая счастливая! – трехпрудно-тарусская жизнь кончилась навсегда. Дом в Трехпрудном растворил двери и выпустил ее в мир. Правда, мать, выходя из дому, обмолвилась: «Я уже больше не вернусь в этот дом, дети...»[16] Но разве дети слышат такие страшные слова? Они опускают их куда-то глубоко внутрь и вспоминают много лет спустя....

9. Кудрова Ирма: Путь комет. Молодая Цветаева. Глава 1. Мать

Входимость: 2. Размер: 45кб.

Часть текста: семнадцатилетия в стихотворении «Молитва». Почти что сказкой предстают ее детские годы и в воспоминаниях Анастасии Цветаевой, младшей сестры. Но в живой жизни сказок нет: горечь всегда так недалека от радостей, что едва изумишься удаче, а уже на пороге беда. И если потом оглянешься — что вспомнится раньше? Чего там было больше — боли или радостей? А это уж как посмотреть. Есть такие рисунки-тесты: на листе только белое и черное, и каждое — сплошным пятном. Бросишь первый взгляд: белый профиль прекрасной дамы. А вглядишься, сощурив глаза, — да и вовсе не дама! — черным пятном отчетливо проступают очертания разрушенного замка… 1 Две сестрички растут-подрастают в Трехпрудном переулке старой Москвы — в одноэтажном, с мезонином, деревянном доме, окрашенном коричневой краской; обитатели дома называют его «шоколадным». Тополь растет перед входом в зеленый двор. В углу двора виден колодец, возле него суетятся утки; дворник возится с голубями. А вон там горничная с экономкой — они вытащили из дома старые кованые сундуки, перетряхивают барские наряды, укладывают зимние вещи. Из окон дома слышны звуки рояля; нудные гаммы разыгрываются явно детскими руками. Потом наступает недолгая тишина, внезапно прорываемая бурей шопеновского этюда. Ну, это уж за роялем не дети — такая энергия звука, такая страсть в каждом аккорде! Вскоре хлопает полосатая парадная дверь, и две девочки в легких пальтишках и матросских беретах выходят на прогулку, сопровождаемые бонной. Их маршрут привычен: по тихому переулку они направляются к Никитским воротам, потом поворачивают налево по Тверскому бульвару. Туда, где вдали черной застывшей фигурой виднеется памятник с вечно наклоненной головой. Иногда они поворачивают к Патриаршим прудам. Изредка их обгоняет пролетка, за чьим-то забором громко раскудахтались куры, запах борща и жареных пирожков вдруг...

10. Фокин Павел: Цветаева без глянца (Ознакомительный фрагмент). 1902. Надя Иловайская

Входимость: 2. Размер: 11кб.

Часть текста: она – больна! Маруся тайно полюбила Надю за ее обреченность, скрывая эту любовь от всех [15; 106]. Марина Ивановна Цветаева. Из письма В. Н. Буниной. Париж, Медон, 23 мая 1928 г.: Дорогая Вера Николаевна, Ваше письмо совершенно изумительно. Вы мне пишете о Наде Иловайской, любовью к которой – нет, просто КОТОРОЙ – я болела – дайте вспомнить! – год, полтора. Это было мое наваждение. Началось это с ее смерти – я тогда была в Германии, в закрытом учебном заведении, мне было 10 лет. «Умерла Надя Иловайская» (письмо отца). Последнюю Надю я помнила в Нерви – розу на гробах! – (все вокруг умирали, она цвела ) – Надю на Карнавале, Надю на bataille de fleurs[42]. Я ей нравилась, она всегда меня защищала от матери, которой я тогда – et pour cause![43] – не нравилась. Но дружны мы не были – не из-за разницы возраста – это вздор! – а из-за моей робости перед ее красотой, с которой я тогда в стихах не могла справиться (пишу с 6‑ти лет, в Нерви мне было 8 л‹ет› – проще: дружны мы не были, потому что я ее любила. И вот – неполных 2 года спустя – смерть. Тут я дала себе волю – полную – два года напролет пролюбила, про-видела во сне – и сны помню! – и как тогда не умерла (не сорвалась вслед) – не знаю. Об этом – о, странность! – я Вам говорю ПЕРВОЙ. Помню голос и похолодание спинного хребта, которым – с которым я спрашивала отца на каком-нибудь Ausflug[44] в Шварцвальде (лето 1904 г.) – «А… Надя Иловайская… когда умирала… очень мучилась?» Эту любовь я протаила в себе до – да до нынешнего часа! и пронесла ее сквозь весь 1905 г. Она затмила мне...

Поиск по творчеству и критикеCлово "1902"

Поиск по творчеству и критике
Cлово "1902"