• Приглашаем посетить наш сайт
    Толстой (tolstoy-lit.ru)
  • Записная книжка № 6, 1919 г.
    Страница 2

    Страница: 1 2 3 4

    Рукавишников — сам поэт, напр<имер> под заглавием «Сонет» написал такие строчки:

    — «Раскатись, мой сонет, раззудись, мой сонет,

    Зазвени, мой сонет» — и т. д.

    — нижегородский купец «милльонщик», в Нижнем у него дворец.

    Сам он живет в д<оме> Соллогуба, ест на графининой гербовой посуде, жена его меняет по три платья в вечер (я очевидец),— башмаки до колен, шелковые платья, меховые пелерины и т. д.

    — И поддельные — как виноград — локоны. Это тоже стоит!

    ___

    Ах, еще про коммуниста! (Милого Я?ча!) Кто-то в комнате:

    — «В Эрмитаже —- невероятная программа!»

    <оммуни>ст, певуче: — «А что такое — Эрмита-аж?»

    ___

    Изречение одного — об одном:

    — «Х ist leer und wenn er voll ist, isl es nur dreckvoll.» {«Х — пуст, а если бывает заполнен, то такой дрянью» (нем.)}

    ___

    Ах, сила крови! Вспоминаю, что мама до конца жизни писала Thor, Rath, Theodor,{Врата, совет, Теодор (нем.) — в современном правописании «th» заменено на «t».}— из немецкого патриотизма старины, хотя была русская, и совсем не от старости, п<отому> ч<то> умерла 36?ти лет.

    — Я с моим— ?!

    Мой Интернационал — патриотизм всех стран, не Третий, а Вечный!

    ___

    Аля, заглянув в какое-то окно на Поварской

    — «Марина! Я сейчас видела счастливого мальчика, который не служит, а ест ягоды и всё время читает сказки!»

    ___

    О мальчиках. — Помню, в Германии —мне было 17 лет, в маленьком местечке Weisser Hirsch, под Дрезденом, куда папа нас с Асей послал учиться хозяйству у пастора, один 15 летний — неприятно-дерзкий и неприятно-робкий розовый белокурый мальчик как-то глядел мои книги. Видит «Zwischen den Rassen» H. Mann’a (замечательная книга, напоминает Башкирцеву) с моей рукой написанным эпиграфом:

    «Blonde enfant qui deviendra femme,

    Pauvre ange qui perdra son ciel!»

    {«Белокурое дитя, которое превратится в женщину.

    Бедный ангел, который потеряет свое небо!» (фр.)}

    «— Ist’s wirklich Ihre Meinung?»

    — Вы действительно так думаете? (нем.)}

    И моя реплика:

    «Ja, wenn’s durch einen wie Sie geschieht!»

    {— Да, если это происходит благодаря таким, как Вы! (нем.)}

    ___

    А Асю один другой мальчик — тоже розовый и белокурый, маленький cornmis {приказчик (фр.)} — умилительный 13 летний Christian — торжественно вел под руку, как свою невесту. Он может — даже наверное! — не думая об этом, но этот жест, выработанный десятками поколений его предков выходил сам собой, был у него в крови.

    — А другой — темноволосый и светлоглазый Heilmuth, к<отор>ого вместе с другими мальчиками (мы с Асей были взрослые, богатые и свободные, а они Schulbuben,{школяры (нем.)} к<отор>ых пастор бил по лицу!) — учили курить по ночам и угощали пирожными, и который большими смелыми буквами написал Асе в альбом: «Die Erde ist rund und wir sind jung,— wir werden uns wiedersehen! {«Земля кругла, а мы молоды,— мы еще встретимся!» (нем.)}

    А липеистик Володя, с к<отор>ым Ася ходила на свидание к Кентавру (а я как дура, рядом с ней, и не знала, что на свидание! Потом она меня бросала!’) и к<отор>ый восторженно удивлялся вышине наших каблуков и смелости, когда все вокруг носят на босу ногу сандалии (Weisser Hirsch святилище д-ра Lahmann’a — Naturheilkunde!) {лечение природой (нем.)}

    — Hellmuth, Christian, лицеистик Володя! — Кто из вас уцелел за 1914—1919 год!

    ___

    Il у a des femmes qui laissent aprees soi comme une trainee d’amour. {Есть женщины, оставляющие за собой как бы шлейф любви (фр.)}

    (He могу сказать этого по русски!)

    ___

    <Пропуск даты> июля 1919 г., воскресение {14м июля 1919 г.}

    l?ый раз в жизни в Румянцевском музее, где папа 30 лет был директором (фактически — лет 14!)

    Входя в ворота (с Ваганьковского пер.) останавливаюсь, не смея ступить от восторга: зеленый сад, совершенно пустой, золотая дорожка, по которой сейчас пойду, и в глубине белое здание, летящее в небо.

    Читальный зал торжественен: роскошь и строгость, совершенно понятно, что простонародье туда не ходит. На редко поставленных стройных шкафах старинные золотые вазы. Всё очень бело. Окна полукруглые, длинные. В моем окне какая-то башня и голубой туман.

    Столы блистательно-чисты и пусты. Глубокое молчание. Во всей зале человек семь.

    Да! Когда я записывала свою фамилию, барышня, выдающая книги, спросила: — «Вы не родственница покойному директору Цветаеву?»

    ___

    Потом, в саду,— одна — под дрожащими блестящими листиками какого-то куста (кажется сирени). Куст охватывает меня полукругом, как грот. Слева 2 колонны, как призрак, передо -мной купы деревьев. Я совсем одна.

    Думаю о том, что любовь (любовная любовь) презренна, что из нее всегда выходишь обманутым и униженным. Думаю о своей душе, тоже — и вечно! — летящей вверх, как эти призрачные колонны.

    Думаю о том, что я рождена для прекрасного, заселенного тенями героев и героинь, Одиночества, что мне, кроме него — их — себя — ничего не надо, что недостойно меня делаться кошкой и голубем, ластясь и воркуя на чужой груди, что всё это меньше меня.

    — только моя sensibilite extreme {чрезмерная восприимчивость (фр.)}, не могущая не отозваться на очарование.

    И хочется мне — безнадежно, ибо я по первому дуновению ветра — другая! — здесь, в этой зелени, белизне, чистоте, одиночестве, сказать «1е grand jamaiss» — вам, Лозэны и Казаковы!

    ___

    Le grand jamais — Ie grand principe — la grande regle — la grande cause {Великое никогда — верховный принцип — великие устои — высшая причина (фр.)} <над строкой красными чернилами: — Ie Grand <неразбочиво» — какие слова!-

    Какое «je Vous aime» {«я Вас люблю» (фр.)} сравнится с ними?!

    ___

    «Конец Казановы» начат 14-го июля 1919 г. ст. ст., в воскресение.

    ____

    Аля, глядя в кухонное окно на небо — заваленное снеговыми облаками — редкие голубые проталины —

    — «М<арина>! Ведь всё это — земли! И сколько ног ходило по этой земле!»

    ___

    Вчера, в гостях — имянинный пирог — пенье — огарок свечи — рассказ о том, как воюют красные — вдруг, разглядывая ноты:

    Beethoven — Busslied {Покаянная песня (нем.)}

    — то-то —

    Marie Antoinette — «Si tu connais dans ton village» {«Если знаешь ты в деревне» (фр.)}

    ___

    Marie Antoinette! Вы написали музыку к стихам Florian’a, а Вас посадили в крепость и отрубили Вам голову.

    И Вашу музыку будут петь — другие — счастливые — вечно.

    Никогда, никогда — ни лукавой полумаск<ой>, в боскетах Версаля, за руку с очаровательным mauvais sujet d’Artois {повесой д’Артуа (фр.)}, ни Королевой бала, ни в Trianon, играющей в пастушку — так не пронзали мне сердца, как в этот миг:

    «Si tu connais dans ton village»

    (Paroles de Florian.)

    ___

    Людовик XVI должен был бы жениться на Марии Луизе (fraiche comme une rose {свежей как роза (фр.)} и дуре); Наполеон — на Марии Антуанэтте.

    Авантюрист, выигравший Авантюру, и последний кристалл Рода и Крови.

    И Мария Антуанэтта, как Аристократка, следовательно — безукоризненная в каждом помысле, не бросила бы его, как собаку, там, на скале…

    ___

    «Le sang y est fort beau»… {Чистота крови усиливает его прелесть (фр.)}

    (Marquis de Valfons — Memoires — о каком-то городе.)

    ___

    Мемуары маркиза дэ Вальфон — очарование Аристократизма вне личности. Каждое движение изысканно, каждый поступок безупречен/ И всё это не он, десять поколений — за его плечами — таких же предков.

    Похоже на Лозэна.— Похоже на всех тогда.—

    И до ослепительности не похоже на Казанову.

    ___

    ___

    У меня к Лозэну — как Ю. 3<авад>скому — чуточку презрения.

    К Казанове — как В. А<лексее>ву — всегда восторг.

    Лозэну я прощаю — всё — из высокомерия. — «Чем бы дитя ни тешилось»…

    Лозэну я прощаю.

    ____

    Москва, 21-го июля 1919 г., суббота

    Одиночество делает меня высокомерной: постоянное пребывание в высшем обществе.

    (Реплика: «высокомерие не есть признак аристократизма,— настоящий аристократ скромен.» Я: — «Да, от высокомерия».)

    ___

    Странная, господа, вещь, я совершенно определенно начинаю презирать Лозэна, не знаю (знаю!) как это объяснить.

    — недостойной себя — связи (актер, гусар и т. д.) Чувство que je me suis encanaillee {что я опустилась} — с максимумом удовольствия, но — encanaillee.

    О, я начинаю понимать Марию-Антуанэтту. («Elle m’oftrit sa protection, mais un реи trop en Reine pour la circonslance»… Lauzun, Memoires) {(«Она проявила свое расположение ко мне, но немного чрезмерное для своего ранга»… Лозен, Мемуары) (фр.)}

    —Лозэн и Ю. 3<авад>ский во мне действительно тесно связаны.

    ___

    — «Мария-Антуанэтта и Лозэн,— какая прекрасная — в веках — пара!»

    (Цитирую себя полгода тому назад.)

    — Нет, не М<ария>-А<нтуанэтта> и Лозэн, а М<ария>-А<нтуа-нэтта> и Prince de Ligne,— это да!

    ___

    Мой эпиграф к Фортуне (Лозэну)

    «A Dieu — в mon ame,

    Mon corps — au Roy,

    Mon c?ur — auls dames,

    ’honneur — pour moy»

    {Перевод М. Цветаевой см. с. 344.}

    относится не к Лозэну, а к князю де Линь, который — но об этом надо написать целую пьесу!

    ___

    И — невинно: «Господа, я больше не люблю Лозэна, потому что я люблю Prince de Ligne.»

    ___

    Mot {Острота (фр.)} г?жи де Коаслэн, бывшей любовницы Людовика XV («elle lui ceda et ne s’en cache point) {«она ему уступила и нисколько не таит этого» (фр.)} — бежавшей во время Революции — при виде какой-то ужасной кровати — в харчевне — в которую должна была лечь:

    —- «Се n’est pas la le lit de Louis XV!» {— «Это не ложе Людовика XV!» (фр.)}

    ___

    И еще mot — чудесной Елены Потоцкой — рожденной Масальской — первым браком княгини де Линь (жены сына моего князя) — при известии, что ее муж убит пушечным ядром — «Се canon etait charge depuis д’eteктite!» {— «Эта пушка заряжалась вечность!» (фр.)}

    (Это, пожалуй, можно назвать «ferocite sublime» {«величественной жестокостью» (фр.)}).

    ___

    Любимый цвет моего Prince de Ligne был розовый: розовый домик в Bel ?il и в Вене, розовый штоф на креслах, розовая ливрея лакеев, розовые collet<s> {воротник<и> (фр.)} на мундирах его полка.

    Се n’est pas Vous, prince, qui auriez pu m’entendre repeter dix fois par soiree: «Que je voudrais une robe rose!» — sans m’en donner une — meme en 1919 — a Moscou! {Только Вы, князь, слыша, как я раз десять за вечер повторяю: «Как бы я хотела розовое платье!» — не смогли бы мне его не подарить — даже в 1919 году — в Москве! (фр.)}

    ___

    — 70ти лет — в Дуксе — смешного ф кланяющегося как полвека тому назад кланялись все, а теперь никто — на жаловании — за отдельным столиком, п<отому> ч<то> не хватало места.

    Князь, Вы любили розовый цвет — и всех женщин в мире — и больше всего, при приближении каких-то войск — боялись за памятник герою-сыну в Вашем саду — и любили 70ти лет faire Ie beau — a cheval — derri’ere le carosse de I’Empereur dans les rues de Vienne {красоваться — верхом — сопровождая карету Императора по улицам Вены (фр.)} —- и при первой встрече с г?жой де Сталь сказали, что она «une femme laide qui tient des discours politiques {«некрасивая женщина, ведущая разговоры о политике» (фр.)} — и потом всё-таки подружились с ней — Вы с «femme laide» — и умерли Вы потому, что в декабрьскую ночь — после бала — без плаща — en souliers de soir {в бальных башмаках} — десять раз подряд выходили из жаркой залы на мороз, чтобы подсадить в карету прелестных Ваших гостий…

    Prince de Ligne! ————

    ___

    «Он любил всех женщин в Париже»,— это гораздо больше, чем «всех женщин в мире!» — Почему? — м<ожет> б<ыть> потому что первое — фактически — с натяжкой — возможно, второе же — парабола {вероятно: гипербола.}.

    Казанова — единственное исключение.

    ___

    — Кого бы из них я любила?

    ___

    Когда Моцарт, 5?ти лет, играл перед Имперской Семьей в Вене — и потом, побежав, поскользнулся на паркете — и 7летняя Мария-Антуанэтта — одна из всех эрцгерцогинь подняла его — он сказал: «eCelle-ci je I’epouserai» {«Вот та, на которой я женюсь» (фр.)} и, когда Мария-Тереза спросила его, почему,— ответил: «Par reconaissance».{«Из признательности» (фр.)}

    — Скольких она потом подымала с паркета — и прижимала — Королева Франции! — к груди — крикнул ли ей кто-н<и>б<удь> — par reconaissance —- Vive la Reine! {из признательности — Да здравствует Королева! (фр.)} — когда она в своей тележке ехала на эшафот?!

    ___

    У Prince de Ligne 22 тома Мемуаров. У меня — ни одной странички из этих 22 томов.

    Я написала «Приключение» и пишу «Конец Казановы», и у всех есть его Мемуары, (Шарль недавно купил на Арбате!) — кроме меня.

    — еще хуже: И Prince de Ligne и Казанова любили три четверти столетья подряд всех женщин Парижа и мира — только не меня!

    ___

    Когда я думаю о своей смерти, я в глубоком недоумении: куда же денется вся эта любовь?

    ____

    Почти ночь. Открытое окно. Рояль. Откосы крыш. (Сережина комната,— мансарда)

    Это мог быть Париж, Вена, Мюнхен. Почти ночь — музыка — небо — крыши,— это всегда, везде.

    ___

    Что я люблю? Пропуская — Мир! — говорю: Восторг. <Вычеркнуто карандашом вертикальной линией; над словом Мир — всё>.

    ___

    —) древности: Египет, Ассирию, Грецию, Рим,— это так далеко, что просто не было.

    ___

    Овидий — это Prince de Ligne — в тоге, т. е. не в тоге, а в хламиде — или как это?

    (Бедный папа!)

    Отсутствие грехов — отсутствие границ <карандашом дописано: …хотя бы добродетели> (добродетели напр<имер>!)

    Св. Августин — читаю его Confessions {Исповедь (фр.)} — ему не в чем было каяться! — не был, Овидий — был. <Вся фраза вычеркнута карандашом вертикальной линией.

    >

    У меня начинает просыпаться страстная (с тоской и мучением) любовь к Ирине, о к<отор>ой я 1 1/2 месяца ничего не знаю и почти не думала. Я об этом никому не говорю.

    ___

    Я почти не пишу в этой книжке о С<ереже>. Я даже его имя боюсь писать. Вот что мне свято здесь, на земле.

    ___

    23-го июля 1919 г.

    Недавно вечером, гуляя с Шарлем (анархистом, молодым и седым, похожим на Песталоцци, сплошное «да» миру!) возле Храма Христа Спасителя (у меня сейчас на груди иконка с его изображением и я показала тому, большому, свой, маленький), глядя на Москву реку. принявшую в себя всё райское оперение неба, взглядываю на Кремль н остолбеневаю: все купола соборов черны,— Меня как в грудь ударило.— Это было самое зловещее, что я когда-либо видела,— страшнее смерти,— Чума.— И тут Шарль еще со своими рассказами о последней московской чуме.

    <отор>ые я обожаю, называются кокошниками и что в Москве был когда-то Вшивый ряд,— брадобреи брили и стригли и не убирали волос. (Дрожу от мысли, каково было упасть туда лицом!)

    Я знаю душу Москвы, но не знаю ее тела. Я вообще наклонна к этому, но сейчас — по отношению к Москве — это грех.

    Идя рядом с Шарлем, вспоминаю С<ережу>, как он называл мне все дома в переулках (д<ом> Герцена, дома, где бывал Пушкин и т. д.) и все церкви в Кремле и Замоскворечье, вспоминаю его высокое плечо над моим правым плечом (правым, п<отому> ч<то> ему нужно было отдавать честь) и бледную, несмотря на загар, прелестно-впалую благородную щеку, и голос: «Мариночка»…

    — Напрасно начинаю писать о нем в книжке.

    ___

    NB! Не забыть об этих черных куполах, у меня сердце бьется от мысли, какими словами можно о них сказать!

    — еврей — из хороших — патриот всех стран — невинно уверял меня, что это от дождя, тогда как перед нами мокрый Храм Христа Спасителя сиял, как Солнце! — Когда Шарль стал мне рассказывать о прежней Москве, мне стало стыдно.)

    ___

    Шарль рассказывал мне, что в бытность свою в Париже получил допуск в секретное отделение Королевской библиотеки.— «Туда не пускают без разрешения, и каталога нет.» —«Как, в библиотеке нет каталога?» — «Да, Вы называете то, что Вам нужно, и Вам дают. Туда непременно нужно иметь рекомендацию от профессора. Так — публика не допускается.» —-«Странная библиотека: М<ожет> б<ыть> это оттого, что книги совсем распадаются?» — «Нет, просто нужно иметь удостоверение, что это для научных целей, а не из любопытства.» — «А если я хочу из любопытства?» — «Тогда Вас не пустят. Директор сначала не очень благоволил мне и моему товарищу, потом, когда он увидел, что мы серьезно занимаемся, он переменил отношение.» — «Что же там за книги?» — «Ну… разные… непристойные книги»… Я, коротко: «А-а…» — и — после некоторого размышления: «Ну, не хотела бы я быть на месте чтого директора!» Шарль — удивленно: «Почему?» — «Мне бы всё казалось, что у меня все эти книги на лбу написаны. Всё равно что быть изобретателем одного — известного — учреждения. Знаете по англ<ийски> — вода?» — Шарль смеется, а я задумываюсь: как можно, не сгорев со стыда, или не прыснув от смеха — обыкновенным человеческим голосом — попросить такую книгу — для научных целей?

    И как смеют люди идти ко мне с такими рассказами?

    ___

    — Душа XVIII в.— для меня наряд.

    Панцырь Иоанны — сущность.

    ___

    <инематогра>фе — Иоанна д’Арк. Она немножко напоминала меня: круглолицая, с ясными глазами, сложение мальчика. И повадка моя: смущенно-гордая. Играла она прекрасно, я во всё верила. И Король был чудесен: обаяние царственного выродка. В ночь перед казнью Иоанны, когда Иоанна, преследуемая призраками монахов, как безумная мечется от Распятия к двери и вновь к Распятию, у Карла VII пир: хороводы шутов, жареные лебеди с верблюда, корзины роз до потолка, музыканты надрываются над виолами и дудками, у каждого придворного на коленях по белой башенке — головной убор того времени; высокая coiffe, вроде колпака волшебника, с ниспадающей до пят белой вуалью. Одна сцена очаровательна: Король, желая поцеловать свою любимицу, тщетно пытается загородить ее своей накидкой.—

    Прелестен Эрик Трэнт, англичанин, влюбленный — как в Бога! — в Иоанну.

    Светлые, как у ребенка, глаза на мужественном лице,— всё рыцарство Англии.

    — Когда — в 1?ой картине — Иоанна с знаменем в руке — входила вслед за Королем в Реймский собор — и все знамена кланялись, я плакала.

    Когда зажгли свет, у меня всё лицо было в слезах. Платка не было. Я опустила глаза.

    ’Арк — вот мой дом и мое дело в мире, «всё остальное —ничто!»

    ___

    Поварская.—Дворянская деревня.

    ___

    Сижу недавно на скамейке, у Гоголя. Аля в своей кратчайшей юбочке, в голубой мальчишеской рубашечке,— «полумальчик, полудевочка» занята целованьем львов и поклонами Гоголю, я просто сижу на самой безумной жаре, счастливая ею и сняв шляпу.

    Подходит какая-то женщина, бескровная и лукавая лицом, как молодая монашка.— Барышня, где здесь Афанасьевский пер<еулок>?» Я — туманно — объясняю.— «Я тут к гадалке одной хочу пойти» и вдруг, испуганно: «Ба-арышня! Да что-ж это у Вас седые волосы?! Сколько Вам лет?» Я,. не задумываясь: «Восемнадцать».— «Что-ж это у Вас, в семье так седеют — или от переживаний?»

    Я чувствую себя в ту минуту такой счастливой — и следовательно приятной глазу (или наоборот!), что совещусь так явно врать, сказавши: «От переживаний».— Поэтому выдумываю сразу целую серию бабушек и прабабушек, седевших в 20 л<ет>, и мать, поседевшую в 15 л<ет>. Озаряюсь решением идти к гадалке — но женщина не знает ни дома, ни имени — расстаемся.

    — в Саду Румянц<евского> Музея, где она гуляет, пока я читаю, объявила другим детям, что мне 18 лет и две девочки, сбегав в читальню посмотреть на меня, вернулись к другим детям с ответом, что — действительно — так.

    ___

    Седые волосы. День спустя, у Никодима, возглас Шарл’а: — «Марина! Откуда у Вас седые волосы?!»

    — Между прочим, волосы у меня светлые, светло-русо-золотистые, волнистые, стриженые, как в средние века у мальчиков, иногда вьющиеся (сбоку и сзади — всегда). Очень тонкие, как шелк, очень живые,— вся я.

    И спереди — заметила этой весною —один — два — три — если раздвигать — и больше — волос десять — совершенно седых, белых тоже закручивающихся на конце.— Так странно.—

    Я слишком молода, чтобы из самолюбия утверждать, что это мне нравится, я им действительно рада, как доказательству, что какие-то силы во мне таинственно работают — не старость, конечно! — а может-быть мои — без устали — работающие голова и сердце, вся эта моя страстная, скрытая под беззаботной оболочкой, творческая жизнь.— Как доказательству того, что и на такое железное здоровье как мое нашлись железные законы духа.

    — Аможет-быть — это — Время, вопреки 19?му г. XX века — в Москве — в награду за Казанову и Лозэна — хочет сделать меня Маркизой?

    ___

    О седых волосах.— Давным давно, в своей узкой, как гроб, парижской комнате Rue Bonaparte, я, сидя в кресле у окна читала у Th. Gautier, как Edmond de Goncourt на похоронах брата, во время опускания гроба в землю, поседел, как снег,— у всех на глазах. Весь Париж видел, как седел человек.

    — Это — sensibilite {восприимчивость (фр.)} не чета моей!

    ___

    Armandde Chateaubriand — доблестный и бессеребряннейший из защитников и слуг монархии — двоюродный брат писателя (было бы справедливей о писателе сказать: двоюродный брат эмигранта!) обслуживавший роялистскую корреспонденцию между Жерсэем и Бретанью (23 путешествия туда и 23 обратно за 4 года — в крохотной шлюпке — каждую секунду перед лицом смерти от волн или от врагов!) ютившийся в Англии в нищей каморке со своей скромной женой <имя не вписано> Броун,— вечно отвергнутый всесильным гр. Пюйсеем (впоследствии оказалось, что он играл двойную игру), домогавшийся последнего своего рейса, приведшего его к смерти, как величайшей милости — Armand de Chateaubriand погиб престранной смертью.

    Когда его (в <дата не вписана> г.) схватили и судили, улик было недостаточно и он, по всей вероятности, был спасен,— и вот — Море (сын, внук и праправнук моряков!) в нужный час выбрасывает на берег полуострова Cotentin чемодан Armand de Chateaubriand, потопленный им за минуту до ареста, чемодан с 24?ью секр<етными> бумагами, из к<отор>ых каждая раннялась смертному приговору!

    — Между прочим, больше всего Бонапарта уязвил памфлет, направленный одним лондонским памфлетистом одному парижскому старому священнику и парижскому водевиллисту.— Памфлет на Бонапарта! — Этого Бонапарт не простил!

    —Арман де Шатобриан был расстрелян на Plaine de Crenelle (застава), 31-го марта 1809 г., в Страстную пятницу — между двумя матросами, как он — зищтниками трона.

    Шатобриан, не нашедший извозчика и прибежавший — весь в поту — проводить брата и друга — опоздал на одну минуту и застал его уже лежащим лицом в снегу, у одной из стен заставы. «Лицом»… Лица не было.

    Голова была раздроблена. Рядом собака подлизывала мозг и кровь.

    Шатобриан вспоминает его на осаде Тионвиля: бледный и худой,— тонкий — с короткими белокурыми волосами.

    ___

    — один из вечных снов моих 16?ти и 17?ти лет — будто я лечу по огромным, совершенно пустым залам, среди редких призраков,— полупризрак сама. Лечу под самым потолком. Кажется, встречаю свою мать. Перед тем, как видеть такой сон, я всегда слышу голоса: фразы, отдельные слова — всё гнусное и страшное! — еще не сплю, но уже окаменела, и знаю, что меня ждет.— Это не сон, это какой-то страшный плен, издевательство,— в гостях у Смерти!

    ___

    Отчего так много дурных примет и так мало хороших? (Просыпанная соль, священник, 13 за столом, 3 свечи, 3?ему прикурить (офиц<ерская> с фронта), черная кошка, белая лошадь, крик совы и т. д. и т. д.)

    ___

    Пойди туда — не знаю куда

    Принеси то — не знаю что,

    Так для меня звучат все объяснения домовых комитетов как на-пр<имер> добыть куда-нибудь пропуск или купить материю по 4 купону карточки широкого потребления.

    ___

    <икодим> — de vive voix {Здесь: сам (фр.)} — и Таня — через Алю — усиленно приглашают меня придти вечером.

    Прихожу.— «А нам сейчас надо уйти,— мы столько раз уже обманывали»…

    Я живу рядом и бываю у них 4 раза в неделю (раньше каждый день), но ведь это я, о к<отор>ой тот же Н<икодим>, сидя в моей странной

    кухне, еще утром говорил: «Сегодня, слушая первый колокольный звон — всходило солнце — и в каждом окне было по костру — я стал думать о Вашей гордыне — и мне стало страшно, сердце заледенело.»

    И уходят от меня — к ничтожествам, отправляют меня в эту баснословную, райскую зарю, назад, в мой темный, пустой дом (Аля спит), к моим беспрерывно текущим, меня с ума сводящим, водопроводным кранам, к моим стопудовым мыслям о С<ереже> и Ирине,— опять к Лозэну и Казанове (иначе я умру!) — и потом слушая колокола, леденеют от моей несосвятимой гордыни!

    ___

    Так же безнадежно, как требовать деньги за <над строкой: в> счет — очень верного! но через сто лет!’ — наследства.

    И требовать не у того, кто оставит, а у других. И гарант<ией выс-тавлять> — свою уверенность.— Соответствие полное.—

    Дело афферистов,— не мое!

    Впрочем афферист не свяжется ни с той любовью, которой я хочу, ни с какими-н< и>б<удь> — тысячами «в счет»,— загребет весь миллион И пустит по миру!

    ___

    ____

    «Я бы никогда не стала красить губ…»

    (Записываю, как думала три дня тому назад, идя за молоком.) —

    Почему «я бы никогда не стала» а не «я никогда не крашу», «я никогда не красила». Очевидно я, чтобы допустить одну только возможность такой мысли, должна предпослать ей какое-н<и>б<удь> событие, напр<имер> «…если бы я жила тогда-то» или (мне самой смешно, но я недавно, в полной невинности, начала: ) «Господа, если бы я была женщиной…»

    — Итак, я никогда бы не стала красить губы. Почему? Некрасиво? — Нет, очаровательно. Имморально? — Не люблю этого слова, следовательно — и понятия. («Безнравственно» — так же скверно!)

    — Просто каждый встречный дурак на улице может (и в праве!) подумать, что я это — для него, а я, любя улицы, ненавижу дураков и, когда им нравлюсь, глубоко-унижена.

    — Ну, а розовое платье, о к<отор>ом Вы так мечтаете?

    — Розовое платье, о к<отор>ом я так мечтаю и к<отор>ого у меня, вероятней всего, не будет 1 ) п<отому> ч<то> никто из вас мне его не подарит — свой 4 № карточки широкого потребления нужен самому, а на рынке — дорого для такой женщины, которая и, целуясь, смеется над поцелуями 2) п<отому> ч<то> я, даже купив розовое n’importe quoi {неважно что (фр.)}, долго буду колебаться, сшить ли мне его самой — абсолютно не умею шить! Путаюсь, как в переулках! Голова болит! — или отдать портнихе (150 р.! угрызения совести!) 3) п<отому> ч<то> я, решившись отдать портнихе, вдруг увижу, что лето прошло и пора вынимать свою защитного цвета осеннюю шуб

    ————

    Итак: розовое платье мое — не крашеные губы. 1) Розовый цвет — любимый цвет моего Prince de Ligne 2) девчонку в Казанове (Приключении) звали Розанэттой — нежные воспоминания о Сонечке Голлидэй и — грустные — о З<авад>ском. 3) розовое платье для меня так же природно, как мои золотые волосы.

    — с рожденья стара, как-то неловко, смешно немножко, как на старости лет играть в куклы.

    И потом, мне обидно, что кто-н<и>б<удь> сможет подумать, что я себе — так — не нравлюсь.

    И потом это мне просто не к лицу — ни внешне не внутренне — ни к моей веселой auslerite {строгости (фр.)} (прилагательное так же важно, как существительное!), ни к моим строгим чертам средневекового послушника, не к лицу всей мне, нежной (и внешне и внутренне!) только по краскам, но строгой в основе.

    Не к лицу

    И это вовсе не такой мило-презренный женский довод, из тех, что вызывают на лицах мужчин самодовольную улыбку:

    — «Наконец, сказала!»

    ___

    NB! Обожаю мужчин — и вовсе не феминистка! Но обожаю сердцем — единственно женским во мне! — Причем мой ум так безукоризненно воспитан, что охотно — чтобы не ставить меня в смешное положение — как истый джентльмэн — всегда дает дорогу сердцу — но так, однако, чтобы сразу, в нужную секунду, мочь встать на мою защиту.

    ___

    24-го июля 1919 г.

    <Слово не вписано> — столкнуться — и не извинившись разойтись,— какая грубость в этом жесте!

    Вспоминаю Гейне, который, приехав в Париж, нарочно старался, чтоб его толкнули, только для того, чтобы услышать извинение.

    ___

    — в самый сериез — написать статью (первую в жизни,— и это, конечно будет не статья!) — «Оправдание зла» (большевизма) Что, отнимая, дал мне большевизм.

    1) Свободу одежды (возможность маскарада 24 часа в сутки), слова (нечего терять!), смерти когда угодно (стоит только выйти на площадь и крикнуть: Vive Ie Roi! {Да здравствует король! (фр.)}), ночевки пол открытым небом,— всю героическую авантюру Нищенства.

    2) Окончательное право презирать своих друзей (не пришедших мне на помощь в 1919 г.)

    3) Окончательное подтверждение того, что небо дороже хлеба (испытала на собственной шкуре и сейчас в праве так говорить!)

    4) Окончательное подтверждение того, что не политические убеждения — ни в каком случае не политические убеждения! — связывают и разъединяют людей (у меня есть чудесные друзья среди коммунистов)

    — не насильственным путем идей — а общим горем Москвы 1919 г.— голодом, холодом, болезнями, ненавистью к большевизму и т. д.

    6) Подтверждение всей бессеребрянности моей любви к прежнему (готова быть крепостной любому помещику,— лучше Ноздреву,— у него шарманки красного дерева и собаки!)

    7) Усугубление любви ко всему, что отнято (парады, наряды, маскарады, имена, ордена!)

    ___

    Говорю, конечно, вкратце. Тезисы будут более блистательны. На-пр<имер> 1) Жизнь 1919 г.— Маскарад 2) Кто друзья? 3) Небо и хлеб. 4) Чем люди живы 5) 1919 г. не разрушил сословия, а сплотил воедино 6) Комиссар или крепостной? 7) Имена — ордена.

    Хотелось бы прочесть это с эстрады.

    ___

    — нет помещиков чтобы дарить им сатину на рубашки!

    ___

    Почему я, любя, всегда так — хочется сказать: надсаждаясь — уве-ряю, что люблю, что жить не могу без —

    Может быть убеждаю не другого?

    ___

    Смеяться и наряжаться я начала 20?ти лет, раньше и улыбалась редко.

    Я не знаю человека более героичного в ранней юности, чем себя.

    ___

    «Случайности» Локка. (Последнее сравнение — не мое.)

    ___

    Глупое одиночество от того, что никто не вспомнил дня ваших имянин (17-го июля,— сама не вспомнила!) <Приписка, сделанная позднее: NB! То же самое 18 лет спустя — в Lacanau — Ocean (Gironde) — 17/30-го июля 1937 г>

    ___

    — и вещь внезапно просияет.

    Так напр<имер>: девушка. Что-то дородное и благородное, вроде коровы.— И длинношеее, как Беатриче.— И совершенно безнадежное.

    A Madchen {Девушка (нем.)} — золото, молодость, очарование и целование.— И прялка.— И любовник.

    ___

    — героиня, ибо бесчеловечна: еще не любила.

    У женщин — entrailles {сострадание (фр.)}, то, чего нет у девушек.

    Девушка убивает на высокий (бесчеловечный) лад, женщина — на низкий (человечный).

    Девушка после убийства может взглянуть в лицо самому Богу, женщина в ужасе закрывает лик свой.

    ___

    ___

    Следующая ступень девушки — мать.

    Следующая ступень девчонки — женщина.

    — Мне сейчас вспоминается одно слово С<ережи>о Наташе Ростовой: «Наташа Ростова, выростя, это Настасья Филипповна».

    ___

    — О чем думают животные? — О чем думают другие люди? —

    ___

    — через 100 лет — и писала ему стихи. Стихи написаны,— он будет.

    Милый «через 100 лет», я вчера из-за Вас пропустила по детским карточкам сахар у Чичкина. Купите, во имя мое, по фунту шоколаду своим детям.— «От тети»—

    ___

    — К стихам этим у меня какое-то странное чувство: какая-то благоговейная победа, победоносное благоговение.

    ___

    — «Марина! Вот облако плывет,— м<ожет> б<ыть> это душа Вашей матери?» — «Марина, м<ожет> б<ыть> сейчас к нашему дому подходит Русалочка, та к<отор>ой было триста лет?» — И крестится, заслыша музыку.— «Марина! Марина! Марина! — Как дым летит. Боже мой! Ведь этот дым несется всюду, всюду! Марина, м<ожет> б<ыть> это дым от поезда, в к<отор>ом едет Сонечка!» — Марина, м<ожет> б<ыть> это дым от костра Иоанны! — «А сколько душ в той вышине, правда?»)

    ___

    Аля, недавно: «Глядите, Марина, какой солнечный месяц.»

    — «Марина!!! Ведь вчера нет, завтра нет, и сегодня нет,— только сейчас!»

    ___

    Когда я думаю о приезде Сонечки Голлидэй, я не верю: такого счастья не бывает.

    — опускаю главное — и как о новом кольце, как о розовом платье,— пусть это смешно звучит: с вожделением. П<отому> ч<то> это не Сонечка приедет, а вся Любовь.

    ___

    — Вы — через 100 лет! — любите и моего Сережу, и мою Асю, и мою Алю, и мою Сонечку!

    — Вы — через 100 лет! — почему я никогда не узнаю, какие у Вас глаза?

    ___

    — стоя на коленях у стола, торопливо записываю в записную книжку стихи к Вам.— «Женщина любит только…» — «Если Вы рассматриваете женщину, как…» — «Позвольте, я каждый раз, когла любил…» Смеюсь — вслух — и их фразам, и своим стихам, и тому, что они думают, что я сейчас в комнате, а я — через 100 лет! — у Вас, на груди. Целую последнюю строчку, на губах смех, на глазах слезы.

    — «Тебе, имеющему быть рожденным…»

    Сердце так бьется, что не хватает ни вздоху, ни голосу.

    — Кончила.

    — непосредственно после последнего слова, голос г?на З на (адвоката):

    «Засим, ровно в 4 ч. я являюсь в Управление…»

    ___

    Тут же записываю.

    ___

    Заведывающий Отделом, на заседании о<бщест>ва борьбы с антисемитизмом:

    — «Я из принципа не могу бороться с антисемитизмом».

    ___

    — капризно:

    — «Снимите эту синагогу!»

    (Ярый коммунист.)

    ___

    …«Он, как все евреи, многоречив и не владеет русской речью»

    (Кто-то в о ком-то)

    ___

    <альмонтов?>, мне нужно идти к Покровской заст<аве>, на Семеновскую улицу — гляжу на карте старой Москвы — через какую-то реку, к<отор>ой сейчас определенно нет,— вроде как на тот свет идти.

    ___

    Бывает мания величия тела и чахотка души. (Пр<имер> последнего — Надсон.— А может-быть — холера души?)

    ___

    — празднично — степенным широким крестом, мужчины — деловито, мелким крестиком, под самым горлом.

    ___

    <Число не вписано> июля 1919 г., суббота.

    «Prendre un amant, c’est abdiquer» {«Возлюбленный — это отречение от чего-то важного» (фр.).}

    — Маркиза де Coigny — рукоплещу Вам! Но если, в безумной жажде abdiquer — берешь amant за amant {возлюбленного за возлюбленным (фр.)} и все-таки не abdique?

    — Маркиза де Coigny, — рукоплещите!

    ___

    Armand — amant — charmant {Арман — возлюбленный — прекрасный (фр.)} — из-за этого одного стои тлюбить и писать стихи!

    ___

    Armand — amant… Женщины, любя Лозэна, пропускали только одну букву! (супружеского закона.) — И произносила ли хоть одна женщина в мире это имя, не пропустив (хоть мысленно!) ненужного r?! —

    ___

    Armand: это и arme и amant,— весь Prince Cnarmant {Арман… оружие… возлюбленный… Прекрасный принц (фр.)} из сказки!

    — 13-го апр. 1747 г.. Prince de Ligne — 2-го aпp. 1735 г.)

    ___

    «La vie de M. de Lauzun est un roman auquel il manque la vraisemblance. On ne reve point comme il a vecu.»

    (La Bruyere) {«Жизнь г-на де Лозена — роман, в которому отсутствует правдоподобие. И во сне не привидится жизнь,какую он прожил» (Лабрюйер) (фр.).}

    Две принцессы из дома Savoie — Nemours разыгрывали его в лотерею. Одна из них потом королева Португалии (М?elle d’Aumale.)

    ___

    — Всё это, к сожалению, не о моем Лозэне, а о том — в XVII в., любимце Людовика XIV, тайном супруге двоюрод<ной> сестры короля la grande Mademoiselle.

    — Мой перед ним — щенок!

    ___

    Когда в 1702 г. попросили Сэн-Симона написать заметку о Людовике XIII, он согласился «mais a condition qu’ on lui epargnerait le ridicule dans le monde»{«но при условии, что он не будет выглядеть смешным в глазах света» (фр.)}.

    He могу, сравнивая словесные дарования, не улыбнуться на поэтическую «Эстраду» в Москве 1919 г.

    ___

    «верую» (лат.)} этом одном слове: frondeuse {фрондерка (фр.)}, могу для точности прибавить второе: essentiellement {в высшей степени (фр.)}!

    ___

    Революц<ионер> (утопист) Сэн-Симон, (— кажется — внук — моего Сэн-Симона!) рассказывал, что ему, когда он во время Террора сидел в тюрьме, в Люксембурге, предстал его дед, Карл Великий, со следующим речением:

    «С тех пор как существует мир ни один род не имел чести произвести и героя и философа (мыслителя) l?ой степени. Сын мой, твои успехи, как мыслителя, сравнятся с теми, коих я достиг, как воин и как государственный деятель.» —

    — Побольше бы нам таких революционеров! (с такими дедами!)

    ___

    ___

    Сэн-Симон 52 раза подряд (1693—1745 г.) присутствовавший — из благоговения к своему отцу — на панихиде по Людовику XIII в Сэн-Дени, ни разу не встретил там ни души.

    ___

    «a mettre un peu de fumier sur leur terre» {«внести немного навозу в свои земли» (фр.)} — так знать определяла брак аристократа с дочерью откупщика.

    ___

    — из-за высоких связей и денег — в глаза не виденной! — говорил ее отцу: «C’est Vous qui m’avez charme, c’est Vous que je veux epouser avec M?elle Beauvilliers»… {«Вы меня пленили, с Вами я хочу породниться через Мадмуазель де Бовилье» (фр.)}

    Связями же отца, charme a son tour,{очарованного в свою очередь (фр.)} он пользовался до смерти последнего.

    ___

    6-го окт<ября> 1789 г.— конец Версаля.

    ___

    «Les Cendres» {«Пеплы» (фр.)} — есть ли наименование нежнее?

    ___

    <узской> знати:

    — «Elle n’est bonne qu’ a se faire tuer!» {«Она годится только на то, чтобы дать себя убить!» (фр.)}

    (Негодуя.)

    ___

    Моя самая сильная и самая драгоценная мне страсть — страсть собственного достоинства и ранга. Забота об имуществе — далеко позади, и я с восторгом пожертвовала бы им — и настоящим и будущим — за <не дописано>.

    ___

    — это звучит почти как: Prince Charmant. {Г<осподин> Принц (Великий Конде) — Прекрасный Ппринц (фр.)}

    ___

    <отор>ую очень любил, согласился присутствовать на охоте. Когда процессия поравнялась с ним, он поглядел на нее и продолжал охоту.

    ___

    Кто-то о Людовике ХIV.

    «Il avait le gout particulier pour les gens ordinaires.» {Он обладал вкусом, свойственным заурядным людям (фр.)}

    ___

    — за неспособность к браку и за нарушение супружеской верности — и оба раза признанный виновным.

    ___

    Казанова о франц<узской> Революции и эмигрантах.

    раз сила за нее.— Людовик XVI — посему — погиб из-за глупости. Если бы у него были ум и мудрая осторожность, которые должны быть у короля неглупого народа, он и поныне был бы на троне и избавил бы Францию от ужасов, в к<отор>ую ее погрузили ярость кучки негодяев, и трусость, равно как и подлость знати и скупость деспотического духовенства, фанатического и слишком властного.

    ___

    Франц<узские> эмигранты могут возбуждать жалость в некоторых лицах, всегда готовых кого-н<и>б<удь> жалеть; что касается меня, я объявляю, что они внушают мне только презрение, ибо я нахожу, что оставаясь незыблемыми возле трона, они смогли бы противупоставить силу — силе, уничтожить — всё равно каким путем — les boute-feux {зачинщиков (фр.)}, не дав им времени зарезать нацию; и, наконец, я говорю, что их долг, их <слово не вписано> и их честь предписывали им спасти короля или погрести себя под развалинами трона. Вместо этого они пришли прогуливать свою гордыню и свой позор в чужие страны, без пользы для себя и к больш <не долисано> тех, кто должен их прокармливать.

    — Что будет с Францией? — Не могу ответить, но что я могу сказать, это то, что безголовое тело может иметь только преходящее существование, ибо — в голове обитает разум.

    ___

    Однажды Екатерина II спросила у князя де Линь, тогда больного, о способе его лечения.

    — «О, я лечусь по своему», ответил князь, «когда мне нездоровится, я зову своих друзей,— Кобентцеля и Сепора, велю пустить кровь Кобентцелю и дать слабительное Сегюру,— и здоров!»

    ___

    <язя>де Линь о Венском конг<рессе> (1814 г., кн<язю> было Тогда 79 лет):

    — «Le congres… danse; ii ne marche pas».

    — Ils aiment les spectacles; eh! bien, je leur en reserve un, moi, et tout neuf pour eux… c’est t’enterrement d’un feld-marechal.

    ___

    (Prince de Ligne, ne a Bruxelles, le 23mai 1735, †l3 dec<embre> 1814, age de 79 ans?— a Vienne.) {«Конгресс… танцует; не двигается вперед»

    — Они любят представления, ну что ж! я тоже приготовил им одно, и весьма для них новое… это — похороны одного фельдмаршала.

    Кн<язь> де Линь в беседе с Фридрих<ом> Великим и Иосифом II: — «Je leur dis que je voudrais etre line jolie femme jusqu’a 30 ans, puis un general d’armee fort habile et fort heureux jusqu’a 60 ans,— et, ne sachant plus que dire (и был прав!) pour ajouter cependant quelque chose encore (alle guten Dinge sind drei!) — n’importe ce que cela devint (коронованным особам всё сойдет!) — cardinal jusqu’a 80 ans».

    {«Я заявил им, что хотел бы до 30 лет быть хорошенькой женщиной, затем армейским генералом, искусным и удачливым, до 60 лет,— и, не зная, что еще сказать [(и он был прав!)] добавил, однако (Бог любит Троицу! — нем.) — неважно, как это воспримут [(коронованным особам всё сойдет!)] — кардиналом до 80 лет» (фр.)}

    — Последнее (по моему самое слабое) больше всего понравилось монархам, Фридриху — esprit fort {вольнодумцу (фр.)}’, Иосифу II — католику.

    ___

    1 2 3 4