ЗАПИСНАЯ КНИЖКА
11
1923
{Факсимиле страницы записной книжки 11}
7—С—3463
Fee
Flore de Virgilce {Феэ. Флора у Виргиния (. фр.).}
___
—Е. 6234
Goetling
Gesamm<elte> Abh<andlungen> aus den Kl<assischen> Alt<ertum> {Гетлинг. Сборник статей по древнейшей истории (нем.)}
___________________
3.— H.— 10167
Ипполит
______________________
8—H.—10499
Эвр<ипид>
Медея
<итель> Тезея обещал ему исполнить три желания. (За что? Почему?) Гибель Ипполита из-за Поссейдона (Волна)
Покровительство:
Афродита — Ариадна
Поссейдон (бог моря)— Тезей
Артемида — Ипполит
Федра (?)
_____
За Ариадну боролись два божества Афродита (любовь земная) и Дионис
Осмыслить Диониса
___
Кто была мать Ариадны и Федры? («Преступн<ая> любовь»). Ар<иадна> и Ф<едра> дочери Миноса.—Что с матерью?
___
<ает>, только хочет
___
федра боится только быть отвергн
___утой, отнюдь не преступления. Исступление гордости, а не совести.
Трезенская земля.
___
Есть (должны ли быть) у Федры дети?
___
<ипида> Федра умирает из-за опозоренности: страх перед Тезеем и пр.
Федра умерла, п<отому> ч<то> Ипполит достоверно ее отверг.
___
Тезей любил Федру.
___
Посейд<он> обещ<ал>Тезею исполн<ить> три обещанья. Тезей просит для сына гибели.
___
Ипполит:
<ная> пища. Трезенские поля. Венетские кони.
___
Удар. Вал, преслед<ующий> колесн<ицу> и пуг<аю>щий> коней. Кони понес<ли>, колесо — о кам<ень>, колесн<ица> опрок<инулась>, Иппол<ит> удар<яется> о скалу и кони влач<ат> его по берегу.
___
У Эвр<ипида> всё выдает кормилица, без воли Федры.— Ложь.— Кормил<ица> только передает.
___
У Эвр<ипида> явление Артемиды и благ<ой> конец. Ипполит не выдаст клятвы, не оправдыв<ается> перед отцом. Федру изобл<ичает> Артемида.
По мифу всё выдает кормилица.
___
<иадну>, проклят Афродитой и должен, одно за др<угим>, тер<ять> все, что любит. Мстя Тезею, Афрод<ита> зажиг<ает> в сердце его жены Федры страсть к Ипполиту (сыну Амаз<онки>)
___
Встреча Ипп<одита> и Федры. (Можно в лесу). Письмо Федры под деревц<ом>.
Роль кормилицы? Нe соблазнит<ельница>, она только убежд<ает> Федру в удаче, дает ей последн<юю> уверенн<ость>.
Очень важна роль кормил<ицы>.
___
Очень важно: союз Ипполита с Артемидой, его отрицание Афродиты. Гнев Афродиты и на Ипполита. (Один брос<ает> свою любимицу на остр<ове>, др<угой> не чтит самое Любовь.) Только Федра здесь жертва, Федра — средство, через Федру Афрод<ита> уиичтож<ает> и Тезея и Ипполита, Федру она, как Ар<иадну>, любит.
___
Восточное происхожд<ение> культа. Чтят также на остр<ове> Крит.
___
Влажное время года, богиня влажной весны. Любовн<ики> Афрод<иты>: Адонис на Кипре, Гефест на Лемносе, Арес в Фивах, Анхиз — в горах Иды.
___
Золотая Афрод<ита>
___
Слова Федры Афр<одите>: знала и ты,по убит<ом> Адонисе плача
___
<ит>) и Афродиты (Федра.)
___
Яблоко. Мирт. Роза. Голубь. Widder (?) {Баран (нем.)}
Дельфин, лебедь.
___
Дионис.
Бог влажн<ых> мест. Дионис воскрес<ающий> и умир<ающий>. Скала, на к<оторо>й он спал с Ар<иадной> — источник нект<ара>.
___
Минос.
Сын Зевса. Остров Крит. Главный город Кноссы(ос). Общение с Зевсом в пещере. Законы Миноса. Господ<ство> над морем.
Позднейш<ие> источн<ики>: злой и грозный царь, царь тьмы <единств<енный> просвет — сын!) Жена — Пасифая.
Два варианта: Минотавр рожден Пасифаей от быка, принадл<ежащего> Зевесу.
<ище>) Минос получает со дна морского, от Поссейд<она>. Пасифая чувств<ует> к нему страсть.
___
Два Миноса: символ солнца, светлый, и др<угой>: пещерный, Минос тьмы. Минос — охотник.
___
Пасифая: мать Ариадны и Федры. Найти — смерть Пасифаи.
___
Миносу покровит<ельствуют> Зевес и Поссейдон. Едииств<енная>любовь Миноса — убитый сын.
___
Думаю, правильнее будет сдел<ать> Миноса царем тьмы, близк<ого> друга Минотавра. Минотавр ему нужен и Минотавра он ненавидит. М<ожет> б<ыть> Пасифаю — вовсе отбросить.
____
<ец> лабиринта. Требует кровав<ых> жертв. Лабиринт — карт<а> звездного неба.
Необх<одимо> понять: кто от кого зависит: Минотавр от Миноса или Минос от Мин<отавра>? Кто кого держ<ит> в страхе. Думаю — Минотавр ропщ<ущий> слуга. Нечто вроде сообщн<ичества>. Минотавр поддерж<ивает> в Миносе злое. Ариадна, рукой Тезея, убивает зло, освоб<ождая> отца, Ариадна — освободительница.
<Нижняя половина страницы не заполнена.>
Вернув<шись> леж<ала> как мерт<вая> на полу.
Я перед В<ами> не вин<овата> (я В<ас> не зн<ала>) я перед лю б<овью> винов<ата> я готова была мол<иться>, у меня была вера отчаяния. Госп<оди>, сд<елай> чудо, дай мне пов<ерить> в тебя (в люб<овь>) Ибо если Бог — один, люб<овь> — одна, ибо, если Бог есть, л<юбовь> — есть. А пот<ом> под<умала>: смерть. Это было огр<омное> облегч<ение>, ед<инственно> возм<ожное> в эт<от> час. Смерть и мост. В тот час.
___
<о> с<их> п<ор> -— импрессионизм (прост<ите> за дурн<ое> слово!) отдельн<ые> мазки и блёстки, разрознен<ные>.
___
Дум<аю> о см<ерти> с усл<адой>. М<илый> я бы хот<ела>, чтобы это было
Так, покончив с э<тою> шк<олой>
Тихо молвлю н<а> ложе тиш<изн>
У живущ<их> жиз<нью> веселой
<леко> не вес<елая> жизнь.
Держ<ите> ме<ня> крепче, не отпуск<айте>, не уступ<айте>, не возвращ<айте> меня — Жизни, Столкн<ите> лучше в Смерть. Де<ло> не в то<м>, что<бы> пис<ать> стихи.
___
Эт<о> можно расск<азывать>, когда впер<еди> дост<аточно> врем<ени>, чтобы забыть, т. е. будущ<ее> целой ночи или целой жизни.
(Я же не рас<сказывала> ни<чего> преступн<ого>?)
Это можно расск<азывать>, когда есть увер<енность> что др<угой> знает, к<ак> ты ето люб<ишь>.
<ас> — никого: лучше смерть.
Вы единственны и > кто попросил у меня всей меня, кто мне сказ<ал>: л<юбовт> — есть. Так Бог прих<одит> в жизнь женщ<ины>.
___
Пов<ерьте> в меня
___
Есл<и> бы В<ы> б<ыли> со мной. Вы бы увид<ели>, что я измен<илась>. Моя болезнь в это только Ва<ше> отс<утствие> в м<оей> живой жизни. Когда Вы ух<одите> — я к<ак> призр<ак>.
И всё-та<ки> Я НЕ бы<ла>легкомысл<енной>.
___
<улась> дом<ой> полум<ертвая>. Ни Г. {В СТ имя также не расшифровано.}, ни Минос, ни Ал<остол> Пав<ел> не помогли. Постояв локт<ями> на столе, полежав зат<ем> на полу, не ст<авя> вопр<осов>, не поним<ая> (собственных;») отв<етов> зная только одно: умереть! ф я нак<онец> прибегла к св<оему> обычн<ому> лекарству; природе. Выш<ла> на улицу, и сразу — на теп<лые> кры<лья> ветра, в поток фонарей. Ноги сами шли, я не ошущ<ала> тела. (Р<одзевич,> я поняла: я одерж<има> демонами!) Это было почт<и> небытие, первая сек<унда> души после смерти.
— Этот расск<аз>. Чти в нем было так<ого> ужасн<ого>? Да то, что я, расск<азывая>, виде<ла> себя воочью, что, вороша весь этот прах, ощущ<ала> его как настоящее — эт<о> была очн<ая> ставк<а> с собой. И что я почув<ствовала>? Отвращ<ение>.
Стена между н<ами> росла с кажд<ым> м<оим> словом. Ваше люб<ованье> им было — мне нож в сердце, Вы стан<овились> его союз-<ником>, т. е. моим врагом, почти им.
Каждая В<аша> улыбка гов<орила>: «Поделом! Умей отлич<ать> цен<ное> от нецен<ного>». Это звучало как испов<едь> тек<ущего> часа, точно всё это случ<илось> вчера. На меня сегодня вст<ало> всё мое прош<лое>, моё грешн<ое>, грустное, <пропуск слова> прошлое, и оно уво<дило> меня от В<ас>, вырыв<ало> меня у Вас, дел<ало> мою люб<овь> к В<ам> (святыню!) эпизод<ом>. Вы, выслу<шав,> не могли мне вер<ить>, я, расск<азав>, могла ли себе вер<ить> сама?
Это было ОТЧАЯНИЕ.
<ей> встр<ечи>, я перест<ада> цен<ить> себя. Я завид<ую> кажд<ому> встреч<ному>, всем прост<ым>, вижу себя игралищем каких-то слеп<ых> сил (демонов!), я сама у себя под судом, мой суд строже Ваш<его>, я себя не люблю, не щажу.
Вы — это моя сов<есть>, говор<ящая> м<не> прямо.
Ужас<ает> меня (восхищ<ает>) непримир<имость> В<ашей> люб<ви>. Ни кольца, ни посвящения,— никакой памяти, мне это сегодня даже было больно. Или всё — и<ли> ничего. И эт<о> не фр<аза>, эт<о> В<аша> суть.
В так<ом> отк<азе> — царственность, созн<ание> права на всё, из моего мне же даришь.
Вот за это — и за ос<енние> листья в парке — и за мол<чание> на улице — благодарн<ость>.
___
<одзевич>, я ск<ажу> В<ам> тайну, то<лько> не см<ейтесь> я — Element <ar>gei<st>, {стихийный дух (нем.)} стих(<ийное> сущ<ество>; салам<андра> или унд<ина>, у меня еще нет души, душа (по всём сказкам) та<ким> существам дается через любовь
___
Сп<ала> сег<одня> в В<ашем> халате. Я не надев<ала> его с тех пор, но сегодня мне бы<ло> так один<око> и отчаян<но>, что над<ела> его, как частицу Вас.
Конец ист<ории>, оказ<алось>, рассказ<ала> невер<но>. Я просто забыла (переп<утала>). Пришел он ко мне вперв<ые> непоср<едственно> от той, оторв<авшись> от нее, случ<айно> встр<етив> меня в гост<ях>, ушел он от меня — пепоср<едственно> к той, оторв<авшись> от меня, случайно встр<етив> ее на улице, м<ожет> б<ыть> пожалев, м<ожет> б<ыть> просто повлек<ся>
Потом — его письмо и исповедь и мое прощение (мой промах!) И после этой склейки <над строкой: трещины>,— расск<аз> того: «Вы зн<аете>, почему он к В<ам> верн<улся>? П<отому> ч<то> он в то утро свез ее в больн<ицу>. Когда он к В<ам> пришел после дол<гого> пер<ерыва?> Я (предположим) 16-го.— Ну, 16-го в 4 ч. он свез ее в боль-н<ицу> а веч<ером> был у Вас. Мотивир<овка>: «не могу без женщины.» Та умерла одна, томясь по нем, зовя его, завещ<ав> ему всё, что у нее ост<авалось>: свои чудн<ые> черн<ые> волосы.
Когда, долго спустя, уже давно расст<авшись>, я одн<ажды> спрос<ила> его: «Но почему же Вы ни разу, ни разу не пошли?» он отв<етил>: — «Раз зашел, она спа<ла>, такие тон<кие>, тон<кие> ку-р<иные> руки, сплош<ные> кости <над строкой: все жилы наружу> — я не мог». И вздохн<ул>.
<ала>, только изр<едка>, когда я смеясь спраш<ивала: > Чья же я преемн<ица>, он с милей<шей> из усмеш<ек> отвечал: А так, одна рвань… У Вас не было преемниц… Всё, что не Вы — рвань.
Расст<алась> я с ним не из-за себя, а из-за нее — о не из стр<аха>, что со мной поступ<ит> так же: я этого м<ожет> б<ыть> заслуж<иваю> — из-за ее один<окого> смерт<ного> часа, из-за косы к<отор>ую он взял, как дикарь — трофей, из-за глаз ее, к<отор>ых я ему не мог<ла> прост<ить>.
___
Я благодарна поэт<ам>
Le ciel est par-de<ssus le toit>
Si ble<u, si calme.>
<e par-dessus le toit>
Bcrce <sa palme>\
0 qu'<as-tu fait, toi que mSk,>
Fleur<ant sans cesse, —>
0, qu<‘as-tu fait, toi que voila» ,>
<jeunesse?>
{Небосвод над этой крышей
Так высок, так чист!
Стройный вяз над этой крышей
Наклоняет лист.
Много, много дней,
Что ж ты сделал, ты, что плачешь,
С юностью твоей?
___
(Пер. В. Брюсова.)}
— я не одна так<ая>.
___
Подум<ала> ли я о том, что Вы дел<аете> со мной, уча меня вел<икой> зем<ной> любви. Ну, а если науч<ите>? Если я, действительной, всё переб<орю> и всё отдам.
Любовь — кост<ер> в к<отор>ую брос<ают> сокров<ища>, так сказ<ал> мне пер<вый> чел<овек>, к<оторо>го я л<юбила>, почти детской люб<овью>, давш<ий> мне одн<ако> всю горечь любви недет<ской>, челов<ек> высо<кой> жизни, поздний эллин, живш<ий> <не дописано.>
Сегодня я (13 л<ет> спу<стя>) об нем вспом<инаю>. Не этому ли уч<ите> меня — Вы?
Но отк<уда> Вы это зн<аете>, не лучшей жизнью меня в живший? И почему в у Вас столько укор<ов> ко мне, у меня — одна люб<овь>?
<ожет> б<ыть> женщ<ина> действительной не вправе нести др<угу?> пост<оялый>двор, вместо души.
Но у меня и др<угое> было: моя высокая (почти что платонов<ская>) жизнь с друзьями — моя радостная жизнь. Здесь моя душа была Дома, здесь <не дописано.>
Теперь, отр<ешась> на секунду, что я женщ<ина> — вот Вам обыч-н<ая> жизнь поэта: верх (друзья) и низ (пристрастья) с той разн<ицей>, что я в этот низ вносила весь свой верх, пристрастья себе вменяла в страсти, отсюда — трагедия.
Если бы я как Вы ум<ела> только игр<ать> и не шла в эту игру всей собой — я была бы и чище и счастл<ивее>.
Моя душа мне всегда меш<ала>, есть икона «Спас — недреманное око», так вот — недрема<нное> око высшей сов<ести> — перед собой.
___
<одзевич>, неудачн<ые>встр<ечи>: слабые люди. Я всегда хот<ела> люб<ить>, всегда исступл<енно> мечт<ала> слуш<аться>, ввериться, быть вне своей воли (своеволия), быть в надежных и нежн<ых> руках. Слабо держ<али> — оттог<о> уход<ила>. Не люб<или> — любов<но> — отт<ого> уход<ила>.
Как поэту — мне не нуж<ен> никто (над поэтом — гений, и это не сказка!) как женщ<ине>, т. е. сущ<еству> смутному, мне нужна ясн<ость>, и сущ<еству> стих<ийному>, мне нужна воля, воля другого ко мне — лучшей. Не захот<ели> над<о> м<ной> поработ<ать>.
Вы — не «импрессионист» хотя Вас многие счит<ают> так<им>, не сущ<ество> минуты, Вы, если буд<ете> долго люб<ить> меня, со мной совладаете.
___
Вот В<ам> прост<о> стихи тех времен, отв<ет> моей души на дела моих рук — о как мне необх<одимо>, чтобы Вы ме<ня> и здесь люб<или>!
___
Это — наст<оящее> письмо.
___
«Tout comprendre c’est tout pardonner»{«Все понять — значит все простить» (фр.)}, — да, я слиш<ком> многое в жизни поним<ала>. Тот мой «промах» (прощ<ение> измены). Челов<ек> говор<ит> мне то, что мог бы скрыть (его добр<ая> воля!). Челов<ек> из жалости (так он говор<ит>) клонится к оставленной, жалости: нежности,— мне ли не понять? И разве я в своей жизни жалея не дел<ала> <недописано.>
И, наконец, разве эта факт<ическая> изм<еиа> — не мелочь и не мелочность будет из-за мелочи челов<ека> отт<алкивать>? Не будет ли это перенес<ением> отнош<ений> исключ<ительно> в лежач<ую> плоск<ость> близ<ости> из высот дружбы?
Но — ты не пош<ел> кженщ<ине> в ее смерт<ный> час, ты, два года бывш<ий> с ней и как умел люб<ивший> ее, нич<его> не увид<ел>, кроме «кур<иной> шеи» — этого я не пон<имаю> и, посему, прос<тить> не могу.
И еще: ты скрыл от меня ее сущ<ествование>, заст<авил> меня почти что граб<ить> мертв<ую>, меня, так страд<ающую>от чужой боли, так содр<огаюшуюся> от нее!
Меньше всего меня уязв<ило> то, что он приш<ел> ко мне «п<отому> ч<то> нельзя без женщ<ины>», я прин<яла> это не столько как оскорбл<ение>, сколь<ко> отсут<ствие> в нем вкуса: «Можно на<йти> лучше!» <над строкой; Ко мне — за этим?>
___
<азылваю> В<ам>, чтобы Вы вид<ели>, что и в па-д<ениях> своих я не тер<яю> челов<еческого> образа, на сам<ом> дне колодца остав<аясь> — собой.
И чтобы Вы еще, мой дор<огой> друг, знали, что
У жив<ущих> жизнью веселой —
Далеко не вес<елая> жизнь.
Во мне двойная разверз<тость> (беэзащ<итность>) поэта и женщ<ины>, за кажд<ое> чужое веселье я плат<ила> сторицей.
___
<тода> — спасение в тетрадь, в дружбу, в отреш<ение>, в природу, в зеленый куст сирени в саду Рум<янцевского> музея (если помн<ите>).
Чист<оту> я наход<ила> только в одиноч<естве>. Это были две перемеж<ающиеся> жизни, одна — смутн<ая> и трудн<ая>, другая — отреш<енная>и вдохнов<енная>. Весь мой пр<ошлый> год прош<ел> так. Встр<етившись> с Ва<ми>, я встр<етилась> с ник<огда> не быв<шей> в моей жизни любовью-силой, а не любовью-немощью.
Ваше дело доверш<ить> или, устр<ашившись> тяж<ести> — бросить. Но и тогда скажу, что это в моей жизни было, что чудо — есть, и этих моих нес<кольких> дней с Вами, давш<их> мне всю любовь, никто из моей <слово не вписано> изъять не сможет.
М.
«Это В<ам> уд<астся> мим<оходом>». Нет, ничто не уд<астся> — мимох<одом>, ни Вы — мне, ни я — Вам. Ибо у меня тоже своя миссия в В<ашей> жизни, о к<отор>ой ког<да>-н<н>б<удь> в др<угой> раз.
___
А сегодня у меня цел<ый> вечер — мой, и завтра — неск<олько> вечер<них> часов. Как жаль. Земные часы дня также как час душ<и> должны нести с собой не толь<ко> нежн<ость> — но надёжн<ость>.
<ать> о В<ас>.
___
И — спас<ибо> за всё.
___
А у меня есть для В<ас> один под<арок> — почти наверный — только это не подар<ок>, погоди<те> возмущ<аться>, это часть меня.
НОЯБРЬ
Любовь и бром
___
Бьются дроби времени
Четверти, половины
___
Сердце выметено как мет<лою> —
Улица, в 6 утра
___
<аких> любит
Бог развалин
Сквозняк
___
Мировой сквозняк / иссяк
___
Ничего не осталось — чисто
<ка> миров<ого> свист
NB! Мусорщики
___
Страш<ные> сны: I приезд веселый дом
Пустая дача
Язва сов<ести> и ра<на> cтр<асти>
___
Работают врозь
Бром клонит в сон,
Любовь клонит в смерть.
___
NB! 10?uj ноября 1923 г. Меня рад<уют> только: сон, тепло, еда, души уже нет, есть безвоздушность, задыхание, врем<енами> еще что-то острое: живая боль. Я потонула в мертвой воде.
<ущее> свою жизнь и точно всё подсказыв<ающее>.
И убийственно страшит одиночество, вот 1/2 ч. остаться одной. Чувств<ую> вес каждой минуты. Мыслей почти нет, есть одно что-то, несконч<аем>е>. И — огромная апатия, страшно пойти в лавку за спич-ками, какой-то испуг.
Отвращ<сние> к стих<ам> и книгам, не верю.
___
Цепляние за мелочи, жел<ание> услыш<ать> свой голос, гово-Р<ить> что-то. Цепл<яние> всем сущ<еством> за ничто, зоркое вним<ание> к окружающ<ему>.
___
Тщетно жду Вашего экспресса. Нам необходимо повидаться, и возможно скорей. Если Вы оскорблены тем, что я во вторник вместо свид<ания> с Вами пошла слуш<ать> Сл<онима> об Анне Ахм<атовой> — Вы ничего не поняли: я просто не хотела представ<ать> В<ам>истерз<анной> и полубезумной >, как было в те дни, и послуш<ать> как люб<ила> и страд<ала> другая женшина (хоть на миг растворить свою боль в чужой!)
<айте>. Разгов<ор>, о к<отор>ом я В<ас> прошу м<ожет> б<ыть> последний (завис<ит> от Вас.) Если последний — о последнем прошу. Могла бы В<ам> всё напис<ать>, но хочу увид<еть> B<аше> лицо и услыш<ать> Ваш голос.
Сегодня ночью я видел<а> страшн<ые> сны. Я приезж<аю> на Вашу станцию, иду по той тропинке, долго-долго, сворач<иваю> в деревню, нахожу дом, но это не дом, а какое-то увеселит<ельное> заведение с садом. Вхожу. Издалека вижу Вас, окруженн<ого> целой толпой веселых людей, у Вас в руке или цветы или бокал,— что-то вопиюще-радостное, и я хочу к Вам и никак не могу прорваться, люди не дают, Вы не хотите,— смех, хоровое пенье, кто-то подбадривает «Это всегда так», я тянусь, не дотягиваюсь и просып<аюсь>в холодн<ом> поту.
Во имя этого страшн<ого> сна и всего страшн<ого> сна моей тепер<ешней> жизни — не томите меня, мальчик,— помн<ите>, я В<ам> говор<ила>, что Вы меня никогда не обиж<али> и Вы еще в посл<едний> раз говор<или>: вЯ от В<ас> никогда не уйду» — не-обидьте еще раз, не уход<ите>, не простивш<ись>, в В<ашем> молч<ании> я чую ненав<исть>, не ненавидьте меня.