‹ОКТЯБРЬ 1940 Г.›
Милый тов‹арищ› Т‹арковский,›
Ваша книга — прелестна. Как жаль, что Вы (то есть Кемине) не прервал стихов. Кажется нa: У той душа поет — дыша. ‹Да кости — тоньше› [1] камыша… (Я знаю, что так нельзя Вам, переводчику, но Кемине было можно — и должно). Во всяком случае, на этом нужно было кончить (хотя бы продлив четверостишие). Это восточнее — без острия, для ‹неразб› — все равноценно.
Ваш перевод — прелесть. Чтo Вы можете — сами? Потому что за другого Вы можете — всё. Найдите (полюбите) — слова у Вас будут.
Скоро я Вас позову в гости — вечерком — послушать стихи (мои), из будущей книги. Поэтому — дайте мне Ваш адрес, чтобы приглашение не блуждало — или не лежало — как это письмо.
Я бы очень просила Вас этого моего письмеца никому не показывать, я — человек уединенный, и я пишу — Вам — зачем Вам другие? (руки и глаза) и никому не говорить, что вот, на днях, усл‹ышите› мои стихи — скоро у меня будет открытый вечер, тогда — все придут. А сейчас — я вас зову по-дружески.
Всякая рукопись — беззащитна. Я вся — рукопись.
МЦ.