‹23-ГО ИЮЛЯ 1908 Г., ТАРУСА›
Вы, Понтик, пожалуйста, не воображайте, впрочем. Вы такой умный, что ничего и не вообразите.
Передо мной лежит раскрытая химия и ехидно улыбается.
Знаете что? Устроим зимой кружок, хотя бы литературный с рефератами по поводу прочитанного и прочим. К этому я стремлюсь из чувства самосохранения: с другими тоска не так страшна, да ‹и› приятно (хотя слово «приятно» сюда не годится) обмениваться мнениями насчет прочитанного и таким образом проверить стойкость и верность своих убеждений. Как Вы думаете на этот счет? У Вас, верно, есть кто-нибудь, кто бы пожелал участвовать?
Оказывается, что экзамен мой будет числа 28-го сент‹ября› месяца, так что я напрасно не осталась у Вас, чтобы ехать в Соковнино. Ругаю себя, но от этого ничего не меняется.
Погода у нас беспросветная.
«Дождь и холод, грязь и слякоть,
Светлых точек нить [1],
Небо хочет нас оплакать
И похоронить…»
Все тарусские находят, что я загорела, как цыганка. Здесь — всё лес и лес, даже странно с непривычки и грустно без открытого горизонта тульских широких полей.
Кто-то теперь без меня ласкает Буяна?
Да, Петя, пожалуйста, составьте мне список Ваших достопримечательностей (не лично Ваших, хотя, если хотите, и этот), а то я было начала перечислять и запнулась на Чермашне и Мокром.
Папа очень доволен, что я побывала у Вас, и, кажется, ничего не имеет против меня еще когда-нибудь отпустить к Вам.
Соня на меня не дуется, не знаете? Мы ведь с ней порядочно грызлись.
Завтра беру первый урок по алгебре, — перспектива не из приятных.
Химию начну сегодня же, по крайней мере надеюсь начать.
Как я только приехала, Ася тотчас же начала изводить меня, впрочем, очень дружелюбно. Она представляла, как я в очках, согнувшись в 3 погибели, прицепилась к лошади, и как последняя, тоже скрючившись, лениво двигается.
Слушайте, Понтик, Вы ничего не имеете против того, чтобы осенью познакомиться с одной нашей знакомой зубоврачихой — разочарованной барыней слегка в декадентском вкусе.
У нее всегда бывает много народа, иногда интересного.
Нас с Асей она, не знаю за что, очень любит и всегда рада всем нашим знакомым и друзьям. Ее гостиную я зову «зверинцем», уж очень разнообразные звери там бывают.
Не ручаюсь, что это общество Вам понравится, но посмотреть стоит. Как полная противоположность ей — у меня есть одна знакомая эсдечка, смелая, чуткая, умная, настоящая искорка.
В ее присутствии всем делается светло и радостно на душе, уж очень она сердечный и искренний человек.
Посмотрите, Петя, познакомитесь — влюбитесь, да мимо нее нельзя пройти равнодушно.
Это правда?
Трогательно: отсылаю одновременно письма всем троим: Сереже, Вам и Соне. Не хватало бы еще письма Володе. Кстати, когда будете ему писать, напишите, что ему надо еще много практиковаться, прежде чем определять верно по почерку характер человека.
Впрочем, задатки у него есть, и Бог знает, м. б. он прославится не как инженер, а как определитель людей по почерку.
Как он узнал, что я близорукая? Это интересно.
«кристаллы падают, так вообще»…
Папа окончательно велел нам бросить с Асей наши фуражки. Он купил нам красные береты с перьями, как носили средневековые пажи. Представляю себе удивленные лица всех Ваших соседей, если бы они их увидели.
Пока всего хорошего.
Пишите.
Ваша МЦ.
1. Этого, положим, нет (примеч. М. Цветаевой).