29-ГО МАРТА 1941 Г. МОСКВА, ПОКРОВСКИЙ БУЛЬВ‹АР›, Д‹ОМ› 14/5, КВ‹АРТИРА› 62, 4-ТЫЙ ПОДЪЕЗД.
Дорогая Аля! Я делаю что могу — опускаю на Гл‹авном› Моск‹овском› Почтамте. Эта открытка — восьмая по точн‹ому› адресу, данному тобой Муле; 21-го (в день весеннего равноденствия) отправила тебе большое письмо, и было еще три открытки от Кота. А до этого — ряд открыток на Княжий Погост: адр‹ес›, к‹отор›ый мне дали на Кузнецком. (В Бутырках мне дали адр‹ес›: Котлас.)
Муля скоро приедет. Всё привезет. Получил от тебя 2 письма и вчера еще одно, где пишешь, что работаешь в Клубе. Все привезет по списку. Кроме — есть: новая черная шуба на шерст‹яной› вате, серые фетр‹овые› валенки с калошами, мои моржовые полуботинки «Паризьен» с ботиками, элегантные и вечные, всякие отрезы и косынки, мы собирали всю прошлую зиму — по эту. Я от тебя ничего не получала, те московск‹ие› откр‹ытки›, по горькой случайности, не дошли, а я даже телефон давала, каждый раз, на всякий случай. Лиля тоже ничего не получала. О нас: папе передачу приняли третьего дня, 27-го марта, значит — пока жив. Я ничего не знаю о нем с 10-го Окт‹ября› 1939 г. Мур учится в 8-ом кл‹ассе›. Из Болшева мы ушли 8-го ноября 1939 г., месяц ютились у Лили, зимовали в Голицыне, возле Пис‹ательского› Дома, Мур болел всеми болезнями, вплоть до восп‹аления› легких, ты его не узнаешь: свеча! Летом жили в Москве, в Университете, осенью с помощью Литфонда нашли эту комн‹ату› — на 2 года, за безумную цену (5.000 в год!). Я — непрерывно перевожу — всех: франц‹узов›, немц‹ев›, грузин, болгар, чехов, поляков, а сейчас — белорусских евреев. Меня часто читают по радио. Есть друзья, — не много, но преданные.
‹кий›, чтобы скорее распечатали твой сундук (приходили, но Лили не было дома). Муля очень деятельно собирается, подпис‹ал› договор. Его дела — хороши. Будь здорова, пиши и сюда и на Лилю. Всё. будет, и всё будет — хорошее, и всё хорошее — будет. Я к тебе тоже собираюсь, но позже, сейчас не могу из-за хворого и беспомощного Мура. Целую. Авось дойдет!
Мама
‹Приписка на полях: ›