15-го апреля 1934 г.
Когда я, несколько лет тому назад, впервые подъезжала к Лондону1, он был весь во мне – полный и цельный: сразу утренний, ночной, дождевой, с факелами, с Темзой, одновременно втекающей в море и вытекающей из него, весь Лондон с Темзой aller et retour , с лордом Байроном, Диккенсом и Оскар Уайльдом – сосуществующими, Лондон всех Карлов и Ричардов, от А до Z, весь Лондон, втиснутый в мое представление о нем, вневременное и всевременное.
Когда же я приехала в Лондон, я его не узнала. Было ясное утро – но где Лондон туманов? Нужно ждать до вечера; но где Лондон факелов? В Вестминстерском аббатстве я вижу только один бок – но где оно – целиком, со всех сторон сразу?
– всюду лицо N., в моем Лондоне непредвиденного.
Город на моих глазах рассыпался день за днем, час за часом рассыпался на собственные камни, из которых был построен, я ничего не узнавала, всего было слишком много, и всё было четко и мелко – как близорукий, внезапно надевший очки и увидевший 3/4 лишнего.
Лондон на моих глазах рассыпался – в прах. И только когда его не стало видно, отъехав от него приблизительно на час, я вновь увидела его, он стал возникать с каждым отдаляющим от него оборотом колес – весь целиком, и полнее, и стройнее; а когда я догадалась закрыть глаза, я вновь увидела его – мой, целый, с Темзой aller et retour, с Гайд-Парком, соседствующим с Вестминстерским аббатством, с королевой Елизаветой2 об руку с лордом Байроном, Лондон единовременный, единоместный, Лондон вне- и всевременный.
Конечно, это – налет. Останься я в нем, живи я в нем, без посещений Музеев и Аббатств, где-нибудь в норе, не глядя на него, но так, кругом ощущая – он бы вошел сквозь мои поры, как я в него – сквозь его, каменные.
Есть три возможности познания.
– под веками, не глядя, всё внутри, – единственное полное и верное.
Второе – когда город рассыпается, не познание, а незнание, налет на чужую душу, туризм.
Третье – сживанье с вещью, терпение от нее, претерпевание, незанимание ею, но проникновение ею.
Так вот – не удивляйтесь, милый В<ладислав> Ф<елицианович> – вот почему, когда Вы написали о встрече, беседе, я – задумалась.
Вовсе не претендуя на «целого и полного» Вас, на это исчерпывающее и одновременно неисчерпаемое творческое знание, я все же, наедине хотя бы со звуком тех Ваших интонаций в ушах или букв Вашего письма – больше, лучше, цельнее, полнее, вернее Вас знаю, чем – сидя и говоря с Вами в кафе, в которое Вы придете из своей жизни, а я – из своей, и – того хуже: каждый из своего дня, никогда ничего общего с жизнью не имеющего.
– когда дружба считалась хлебом насущным, когда для нее должно было быть время, хотя бы четвертый час утра… итак, будем говорить просто <неразб> – если бы у этого кафе было будущее, завтрашний день, длительность, я бы сказала да (не Вам, это я не так скажу, а внутри себя!) – я бы просто перевела то общение на это, там – на здесь (хотя мне это всегда безумно трудно, я не привыкла к теснотам, а никогда в жизни такой не бывает свободы, полной и предельной, как внутри, – и не может быть)…
О да, у жизни, как она ни тесна, есть своя прелесть и сила – хотя бы звук живого голоса, ряд неуловимостей, которых не вообразишь.
Но так, туристически, налетом… Смотреть, который час (я же первая буду смотреть, только об этом и буду думать…).
Для этого надо быть человеком городским, общительным, бронированным, дисциплинированным, отчасти даже коммерческим, неуязвимым всем своим равнодушием – к душам, безразличием – к лицам.
Ничего этого во мне нет, а всё – обратное.
3 я вообще ни с кем не вижусь, все мои реальные отношения с людьми роковым образом (и рок этот – я, т. е. все мое – от меня) – разрушаются, вернее – рассеиваются, как дни, а последние годы – годы – я вообще ни с кем не общаюсь – само случилось, – и знаю, почему: связанность домом, отдаленность Кламара, мое отсутствие привычки к женской «теплоте» – это все ищут, а вовсе не:
легкий огнь, над кудрями пляшущий,
Дуновение – вдохновения…4
А все-таки очень хочу с Вами повидаться, хотя бы, чтобы сообщить последние сомнения редакции «Современных записок» относительно моей прозы5 – и вообще всякое другое… Не могли ли бы приехать ко мне – Вы, к 4-м часам. Ведь – просто! Есть № 89 трамвая, доходящий до Clamart-Fourche, а от Fourche – первая улица налево (1 минута).
И есть вокзал Монпарнас с самыми обыкновенными поездами. Вот – поезда, выписаны в точности, безошибочно. Ответьте, когда и какой поезд. Встретим Вас с сыном, посидим у меня и побеседуем спокойно. Иного способа свидеться – нет.
МЦ.
Примечания
1 О поездке Цветаевой в Лондон см. также письма 4 и 5 к П. П. Сувчинскому (т. 6).
2 Елизавета I Тюдор (1533–1603) – английская королева с 1558 г.
«В черном небе слова начертаны…» (1918). См. т. 1.
5 По-видимому, речь идет о «Пленном духе», находившемся в это время в печати в «Современных записках».