Meudon (S. e tO.)
2, Avenue Jeanne d’Arc
15-го ноября 1930 г.
Дорогая Раиса Николаевна! Ваша помощь – чудо: мы совсем погибали. Налоги: octroi и квартирный, газ, электричество, долг в лавку, плата за Сережино (школа кинематографич<еской> техники) и Алино (Arts et Publicite) учение, – все это вырастало в гору и под этой горой была – я.
– свобода, ощущение небывалой легкости, все как по взмаху дирижерской палочки – или моцартовской (Zauberflote) . Самые вопиющие долговые глотки – заткнуты.
Чем – когда – Вам воздам??
– Так странно все сошлось: перед письмом Г<оспо>жи Крыловой1, просившей заехать – письмо от Бориса, первое после нескольких месяцев молчания. О моем французском Молодце (Gars), выписки из к<оторо>го я в конце лета посылала ему в письме. Вещью восхищен и – Боже, какая тоска по отъезду в каждой строке, из каждой строки.
…«Как еще сказать тебе о действии твоих столбцов и всей этой новости? Прими во внимание, что тут у нас свирепейшая проза, и я стараюсь, и мне не до преувеличений. Так вот, утрачивая чувство концов и начал в этом бесплотно-капканном времени…» и дальше: «Пишу и чувствую, что издалека ты, в особенности же мужчины (инициалы мужа и Св<ятополка>-Мирск<ого> должны меня за этот замогильный тон презирать. Что же делать? Сейчас из-под Москвы от Б<ориса> Н<иколаевича> Б<утаева> (Андр<ея> Белого2».
И еще:
– О себе не пишу не случайно. (NB! все письмо, кроме приведенных строк, о моем Молодце.) Это – не тема, пока лучше не надо.
Борис, Борис. За что ему, западнику всем строем (– лиры!) так расплачиваться за Россию: приемную страну.
Моя сестра из Москвы пишет: «П<астернак>ов видаю редко. Женя грустная и трудная»3.
4. Я ее мало знала. Близко сошлись.
Это первый, нет – единственный человек, который помог мне в осуществлении, верней – в овеществлении Молодца: подарила мне православную службу на франц<узском> яз<ыке>, – ОТЫСКАЛА! – и, теперь, переписывает на машинке всю вещь – длинную – 105 страниц. Если что выйдет – только благодаря ей. Забыла я Вам сказать, что она работает – без преувеличения – 16 часов в сутки, иногда и 18. И вот, отрывая от сна – помогает мне двигать мою вещь.
С моим английским «Молодцем» произошла странная вещь, а именно: вещь переведена, а переводчик (Алек Броун, живет в Сербии) – скрылся, просто – канул – кстати с четырьмя иллюстрациями Н. Гончаровой, которые, в бытность свою в Париже, месяцев восемь <а то и девять?> назад, захватил с собой на показ лондонским издателям С тех пор – ничего ни Гончаровой ни мне. (Брал на неделю, хотел взять все, слава Богу, Гончарова в последнюю минуту дала только четыре.)
Недавно писала Мирскому с просьбой воздействовать на странного переводчика. Писала и непосредственно последнему. Пока ответа нет Мирский, присутствовавший при встрече, говорил, что перевод – чудесный.
– сообщу ему.
– Посылаю Вам первую главу своего франц<узского> Молодца, чтобы Вы приблизительно могли судить об общем тоне вещи. Кстати, журнал до сих пор – т. е. почти год прошел – не заплатил мне за нее ни копейки. А всего-то – 200 фр<анков>!5
Дорогая Раиса Николаевна, один вопрос, может быть нескромный: не по поручению ли Б<ориса> Л<еонидовича> то, что Вы мне послали с Г<оспо>жой Крыловой? Мне это необходимо знать, чтобы каким-нибудь образом выяснить одно темное место в его письме – и как-то отозваться6. Кстати, жалуется, бедный, что за последнее время, с тоски, все пишет за границу, отлично сознавая подозрительность такого поведения. – Чем не времена Николая I, когда не иначе выпускали за границу за 500 р<ублей> серебром (паспорт) – чтобы меньше ездили, и все письма читали? Читали ли Вы, кстати, очень любопытную книгу – Мемуары Панаевой (гражданской жены Некрасова) в советском издании Academia. Там о цензуре – как будто вырезка из нас7.
С большим горем слушала от Г<оспо>жи Крыловой подробности о несчастном случае с Вашим сыном. Но, не скрою, в связи с предстоящей (не дай Бог!) войной, о которой говорят все, шевельнулась мысль: «а ведь, в случае чего – не возьмут!» Изнутри собственной материнской сущности.
<оспо>жа Крылова говорила мне о трудности Вашего выбора: либо с мужем в Америку, либо с сыном в Лондоне. Как это ужасно. В таких случаях помогает только одно: СЛУХ. (Wer ist deio nachster? – Der Dich am notwendigsten braucht – толкование ближнего на протестантском уроке Закона Божьего в моем детстве8. Видите – не забыла, хотя с этого уже больше двадцати лет прошло.) Я в жизни всегда выбирала так.
Еще раз спасибо за все. Напишите как понравились «Fiancailles»9. Я тогда совсем еще не знала франц<узского> стихосложения, выяснилось в порядке работы, со второй главки уже правильные стихи. А это – как хотите – ритмическая проза или неправильные стихи.
Обнимаю Вас и жду весточки о всем.
МЦ.
<оспо>жа Крылова показывала мне чудные виды Кембриджа. Пошлите такую стопочку Б<орису> Л<еонидовичу> – он будет счастлив: Англия его детская любовь.
Примечания
–1945) – первая жена академика Алексея Николаевича Крылова (1863–1945), коллеги Ю. В. Ломоносова по Российской железнодорожной миссии за границей.
2 А. Белый снимал дачу в Кучино по Нижегородской (Горьковской) железной дороге.
3 О все ухудшавшихся отношениях Пастернака с первой женой, Евгенией Владимировной, см.: Пастернак Б. Переписка с Ольгой Фрейденберг. (Нью-Йорк; Лондон, Harcourt Brace Jovanovich, 1981. С. 134.)
– автор многочисленных работ на религиозные темы, переводчица. См. также письма 55 и 64 к А. А. Тесковой в т. 6.
«Молодца» «Fiancailles» . См. письмо 45 к Н. П. Гронскому и комментарий 1 к нему.
6 В письме к Пастернаку от 18 ноября 1930 г. Р. Н. Ломоносова сообщала: «…то, что Вы просите, сделала десять дней тому назад от вас. Через недели три опять смогу послать пятьдесят – сто долларов» (Минувшее, 1989, № 8. С. 238).
7 Панаева (урожденная Головачёва) Авдотья Яковлевна (1820–1893) – писательница. Речь идет о ее книге: Воспоминания. 1824–1870. Под ред. К. Чуковского. 2-е изд. Л.: Academia, 1928. См. с. 158 о «плате за заграничный паспорт в 500 руб., с целью ограничить число уезжающих русских, стремившихся пожить в Европе»; с. 242, 244, 347–349 – о цензуре.
«Твоя смерть» (т. 5).