Meudon (S. et О.) France
2, Av<enue> Jeanne d?Arc
3-го апреля 1930 г.
Дорогая Раиса Николаевна! Как благодарить??
– или мою – без<в>ысходность. Всю безысходность моей благодарности. Мне часто говорят, еще чаще – говорили, что у меня вместо сердца – еще раз ум, – что отнюдь не мешало – критикам например – обвинять мои стихи в бессмысленности1.
Ответ мой был один: когда у меня болит, и я знаю что болит и отчего болит – болит не меньше, м. б. больше, потому что нет надежды, потому что болезнь, при всей видимости случайности, хроническая. Так с чувствами. Хотите слово самого большого поэта – не хочется сказать современности, не мое мерило – просто самого большого поэта, который когда-либо был и будет – Рильке (Rainer Maria Rilke).
– Ег war Dichter und hasste das Ungefahre 2–(можно еще и Ungefahrliche: от Gefahr, т. е. безответственное) – так и я в своих лабиринтах.
Простите за такое долгое лирическое отступление, но иначе Вам меня не понять.
– иных уже не достанешь – насколько легче было бы беседовать через океан. Ведь всякое письмо – черновик, не доведенный до беловика, отсылая – страдаю. А времени проработать письмо – нет. Всякое письмо сопровождается угрызением моей словесной совести (совести пишущего, а м. б. и самого слова во мне). Эта своеобразная и трагическая этика была дана мне – если не взамен, то в ущерб другой. Трагическая потому что ей ни в сем мире ни в том – что награды! ответа – нет. Так например я могла бы быть первым поэтом своего времени, знаю это, ибо у меня есть всё, все данные, но – своего времени я не люблю, не признаю его своим.
…Ибо мимо родилась
Времени. Вотще и всуе
Ратуешь! Калиф на час:
Время! Я тебя миную3.
– меньше, но метче: могла бы просто быть богатым и признанным поэтом – либо там, либо здесь, даже не кривя душой, просто зарядившись другим: чужим. Попутным, не-насущным своим. (Чужого нет!) И – настолько не могу, настолько отродясь пе daigne , что никогда, ни одной минуты серьезно не задумалась: а что если бы?, – так заведомо решен во мне этот вопрос, так никогда не был, не мог быть – вопросом.
И вот – пишу Перекоп (к<оторо>го никто не берет и не возьмет п. ч. для монархистов непонятен словесно, а для эсеров неприемлем внутренно) – и Конец Семьи (Семи – т. е. Царской Семьи, семеро было)4, а завтра еще подыму на себя какую-нибудь гору.
Но одно: если существует Страшный Суд Слова – я на нем буду оправдана5.
«Богатым и признанным» – нет, лучше бедным и призванным. Достойнее. Спокойнее. Вещи за себя мстят: я никогда не любила внешнего, это у меня от матери и от отца. Презрение к вещам. – Странная игра случая. Мать умирала в 1905 г., мы с сестрой были маленькие дети, но из молодых да ранних, особенно я, старшая, – и вот страх: а вдруг, когда вырастут, «пойдут в партию» и всё отдадут на разрушение страны. Деньги кладутся с условием: неприкосновенны до 40-летия наследниц.
6, – порядочно до сорока? Коммунисты (знакомые) мне предлагали: дайте расписки, мы вам деньги достанем, и «до сорока лет». Особые условия. Невозможно. Так пропали у меня 100 тысяч, к<отор>ых я никогда не только в глаза не видала но и не ощутила своими (сорок лет!), не считая еще 100 тысяч или больше – наследство бабушки, к<отор>ая умерла в революцию7, не считая двух домов – одного в Москве, другого бабушкиного, в хлыстовском гнезде Тарусе Калужской губ<ернии> – не имение, старый дом в екатерининском саду: чистая лирика, не считая потом всего золота, всех камней всех драгоценностей и мехов, к<отор>ые я сдавала для продажи на руки знакомым – казалось, друзьям – и которые – и те и другие – пропадали безвозвратно. Le hasard c’est moi 8 .
И кормила меня, выручала меня, в конце концов, только моя работа, единственное что я в жизни, кроме детей и нескольких человеческих душ – любила.
«игра судьбы» ему расплачиваться за Россию, когда он весь под знаком готической стрелы. Тоже неравный брак. Ему платить по счетам современности, когда:
Какое, милые, у нас
Тысячелетье на дворе?9
Если у меня совесть слова, то у него совесть – сроков.
А чек поехал обратно на три недели. Так мне сказали, п. ч. нет compte courant (courant – куда? Как реки в море?) Была в страшном банке на страшном ездовом узле Concorde10«Согласие», – все врозь!)
Англичанин, прямо глядя в глаза: – «Qui etes-Vous, Madame» . Я, подумав: «Une refugiee russe, Monsieur» . Вот и поехал чек, опять через море.
Скоро Пасха, приедет на три дня муж из санатории, скоро мой вечер11, м. б. потом удастся уехать в горы. Рядом с chateau , где санатория, крохотный домик, к<отор>ый С<ергей> Я<ковлевич> облюбовывает для нас. С двумя козами.
Целую Вас. Простите за бессловность моей благодарности
МЦ.
<Приписка на полях: >
Недавно видела Вашу Пасадену12 в кинематографе. – Красавица. – Пишите про природу и про погоду.
Примечания
1 См., например, высказывание о П. Б. Струве (комментарий 14 к письму к Ю. Ю. Струве в т. 6).
«Записок Мальте Лауридса Бригге» Рильке, где пишется о смерти Алексиса Феликса Арвера (1806–1850). «Он мирно, спокойно отходил, и сиделке, вероятно, показалось, что он зашел дальше, чем то было на деле. Очень громко она распорядилась насчет того, где то-то и то-то найти. <…> она выговорила «колидор», полагая, что так произносить и следует. И тут Арвер прервал умирание. Ему показалось необходимым сперва ее поправить. Совершенно очнувшись, он ей объяснил, что следует произносить «коридор». И затем он умер. Он был поэт и терпеть не мог приблизительностей». (Пер. с нем. Б. Суриц. Цит. по изд.: Рильке Р. М. «Записки Мальте Лауридса Бригге». М.: Известия, 1988. С. 123–124).
3 Последняя строфа стихотворения М. Цветаевой «Хвала Времени» (1923). См. т. 2.
4 …семеро было – вместе с Николаем II и его супругой Александрой Федоровной были убиты царевич Алексей и четыре Великих княжны (Ольга, Татьяна, Мария, Анастасия).
5 Ср. заключительные слова эссе («Искусство при свете совести»: «Но если есть Страшный суд слова – на нем я чиста», т. 5).
6 Во время Февральской революции Цветаевой шел 25-й год.
8 Переиначенное Цветаевой известное выражение Людовика IV: «Государство – это я».
9 Из стихотворения Б. Пастернака «Про эти стихи» (1917).
11 Вечер 26 апреля 1930 г. О нем см. письмо 52 к А. А. Тесковой и комментарий 1 к нему (т. 6).
– город в Калифорнии, где в 1929–1930 гг. находилась Р. Н. Ломоносова.