Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Carnot
5-го октября 1933 г.
Дорогая Вера,
– было мало времени, а сказать хотелось именно сейчас и именно то, записала сокращенно, т. е. для Вас бы абсолютно нечитаемо, а сейчас опять нет времени переписывать, но – не пропадет и Вы его все-таки получите и «современности» (будь она треклята!) не утратит.
Пока же:
Сын поступил в школу, значит и я поступила. Целый день, по идиотскому методу франц<узской> школы, отвожу и привожу, а в перерыве учу с ним наизусть, от чего оба тупеем, ибо оба не дураки, Священную Историю и географию, их пресловутые «resume», т. е. объединенные скелеты. (Мур: «Так коротко рассказывать, как Бог создал мир, по-моему, непочтительно: выходит – не только не ‘six jours’ , a ‘six secondes’ . Французы, мама, даже когда верят – НАСТОЯЩИЕ безбожники!» – 8 лет.)
С тоской и благодарностью вспоминаю наши гимназии со «своими словами» («Расскажите своими словами»). И, вообще, человечные – для человека. У нас могли быть плохие учителя, у нас не было плохих методов.
Растят кретинов, т. е. «общее место» – всего: родины, религии, науки, ; литературы. Всё – готовое: глотай. Или – плюй.
«Открытие» мое замолчали1, я теперь о другом рас Я теперь о другом рассаднике «общего места» – Посл<едних> Нов<остях>. Ни да. ни нет. И, другое открытие, даже озарение: все Посл<едние> Нов<ости> – та игра, помните? «Черного и белого не покупайте, да и нет не говорите»… Должно быть, у них нечистая совесть, раз не вынесли (совершенно невинных!) глаз Царя.
Иловайского кончаю совсем. Сейчас пишу допрос (который знаю дословно – от следовательницы, не знавшей, что я «внучка»: рассказывала в моем присутствии, не называя Иловайского, и когда я спросила: «А это, случайно, не Иловайский был?», она: «Откуда вы знаете?»).
Какова вещь, литературно – не знаю, да об этом сейчас, т. е. в первый раз пиша, и не думаю, думать буду, когда начну делать, т. е. править. Сейчас пишу как на курьерских (тоже анахронизм!) – сама обмирая – и больше всего от жути картины.
Вещь, милая Вера, примут или не примут, посвящаю Вам: возвращаю – Вам.
– И все они умерли, умерли, умерли2…
а там, где о Сереже и о Наде:
– Как хороши, как свежи были розы…
«общее место» Тургенева – заново заживет.
Вы спрашиваете об Асе. Вкратце: человек она замечательный и несчастно-счастливый. «Несчастно» – другие, «счастливый» – сама. Мы очень похожи, но я скорее брат, чем сестра: моя мать ведь хотела мальчика и с первой минуты моего (меня) осознания назвала меня Александр, я была Александр, – так вот всю жизнь и расплачиваюсь. Ася – я – минус Александр. А назвала она в честь той Аси3 («Вы в лунный столб въехали, Вы его разбили!»).
Бегу за своим Георгием (Муром).
Обнимаю Вас и скоро напишу еще.
МЦ.
1 То есть очерк «Открытие музея». См. комментарий 11 к письму 13.
«Как хороши, как свежи были розы…» эпиграфом к «Дому у Старого Пимена» Цветаева не осуществила.
«Ася».