Clamart (Seine)
10, Rue Lazare Camot
28-го августа) 1933 г.
Дорогая Вера,
Сообщаю Вам с огорчением и не без юмора, что моего Дедушку Иловайского опять выгнали – на этот раз из «Сегодня», тех «дальних стран»1, которые я, боясь сглазу – и не Вашего, а своего, и не сглазу, а словом: сказу – не называла. Но, как видите, не помогло, и Дедушка опять вернулся – в сопровождении очень резкого, почти что дерзкого письма, подписанного Мильрудом (?)2.
Вывод: мой Дедушка не простой, а на внука,
2) никогда не надо поступать так, как никогда не поступал. Вера! Я печатаюсь с 17 лет и неделю назад в первый раз сама предложила сотрудничество, – и вот:
…«Так как мы завалены злободневным материалом, мы должны отказаться от предлагаемого Вами». Подпись.
– Знаете мое первое движение? Открытку:
— БЫЛА БЫ ЧЕСТЬ ПРЕДЛОЖЕНА.
Подпись.
Второе:
СЕГОДНЯ, НЕ ИМЕЮЩЕЕ ВЧЕРА, НЕ ИМЕЕТ ЗАВТРА.
– ничего, Schwamm и даже Schlamm druber , третье – коварный замысел наградить кроткого (если бы Вы знали, как сопротивлялся Волошину!) Руднева3 очередным «Живое о живом» – не очень-то живом (а, правда, Д<митрий> И<ванович> – немножко «La Maison des hommes vivants» 4 – если читали) – словом, убедить его в необходимости для Современных) 3<аписок> никому не нужной рукописи. Боюсь только, что слух уже дошел.
Теперь это уже у меня вопрос «чести» (польской), азарта… и даже здравого смысла: может ли быть, чтобы в эмиграции не нашлось места для Иловайского? Куда же с ним?? Неужели – в С. С. С. Р.? Ведь третьего места: ЧЕЛОВЕЧЕСКОГО – нет, третье – Царство Небесное!
Но – нет худа без добра, в я счастлива, что не огорчила Олю опрометчивым «евреем». Все свои неточности я, благодаря Вам и с благодарностью Вам, исправлю: вместо яйца будет овсянка, «еврея» – еврейская прикровь (люблю это слово!), а деда, взамен рано-встающего, дам бессонным (еще страшней!)
И вода-то спит,
И по селам спят,
По деревням спят,
Одна баба не спит,
Мою кожу сушит,
Мою шёрстку прядет,
…5
(А – правда – между Пименом (Трехпрудным) и избой: любой – никакой разницы? Те же страхи, сглазы, наговоры, наветы, увозы…)
<язя> С. М. Волконского: даже Бенуа6 не знает даты открытия Музея. Твердо, должно быть, знал только мой отец7.
Надеюсь, что отчаюсь в точных датах и фактах и буду писать, как помню. Во мне вечно и страстно борются поэт и историк. Знаю это по своей огромной (неконченной) вещи о Царской Семье8, где историк поэта – загнал.
Почему Вы не в Париже (себя – там – не вижу: не хватает воображения на билет даже III класса: честное слово!) – нам бы сейчас нужно было быть вместе.
1-го сентября 1933 г. – Письмо залежалось: мне вдруг показалось, что все это нужно мне, а не Вам, но получив Ваше вчерашнее письмо, опять поверила в «общее дело» (саше commune – лучше, п. ч. в «cause» – защита, а что мы делаем, как не защищаем: бывшее от сущего и, боюсь – будущего). Будущего боюсь не своего, а «ихнего», того, когда меня уже не будет, – бескорыстно боюсь. Если бы Вы знали, как я его знаю: в детстве (лет 13-ти) меня однажды водили в идеальное детское общежитие «Сэтлемент», где всё делали сами и всё делали вместе. И вот, на вопрос: – Как понравилось? – я, руководительнице, с свойственным мне тогда лаконизмом: – Удавиться. Будущее – в лучшем случае (NВ! удавленническом!) – «Сэтлемент».
Кончаю II ч<асть> Музея (а I Милюков д<олжно> б<ыть> тоже похерил9, Демидов10 обещал во вторник, а нынче пятница, – Бог с ними всеми!) – музейно-семейную. Если не поместят – пришлю. Остается III ч<асть> – Открытие11<асти> получился живой: слышу его голос, наверное и Вы услышите.
Да! Было у меня на днях разочарование: должна была ехать с С. М. Волконским к своим бабушкам-полячкам, п. ч. оказывается – он одну из них: 84-летнюю! девятилетним мальчиком венчал – с родным братом моей бабушки. (Эта старушка жена брата моей бабушки.) И вот, в последнюю минуту С<ергей> М<нхайлович> не смог: вызвали на свежевыпеченный абиссинский фильм. А я так этой встрече радовалась: 75-летнего с 84-летней, которую венчал! Старушка отлично помнит его мальчиком, а также и его деда-декабриста, «патриарха» с белой бородой и черным чубуком12. – Поехала одна, угрызаясь, что еду чудной местностью (серебристые тополя, ивы, река, деревня), а дети в нашем заплеванном, сардиночном, в битом бутылочным стекле – лесу. Но узнав что моя бабушка 12 лет вместе с сестрами 14-ти и 16-ти во время польского восстания в Варшаве прятала повстанческое оружие (прадед был на русской службе и обожал Николая I), узнав себя – в них, их в себе – утешилась и в С<ергее> М<ихайловиче> и во всем другом. Об этом, Вера, только Вам. Это моя тайна ( – с теми!).
Дату Музея еще не узнала и пока пишу без. Но до «Открытия» еще далёко и непременно воспользуюсь Вашими советами. (Ненавижу слово «пользоваться»: гнусное.)
Обнимаю Вас и люблю.
М.
1 См. письмо 10 и комментарий 1 к нему.
2 Мильруд Михаил Семенович (1883 – 1941?) – журналист. Соредактор и издатель газеты «Сегодня».
3 См. письма к В. В. Рудневу.
4 Роман французского писателя Клода Фаррера. (См. комментарий к очерку «Дом у Старого Пимена» в т. 5.)
«Медведь – липовая нога».
6 Бенуа Александр Николаевич (1870 – 1960) – русский художник, историк искусства. С 1926 г. жил во Франции.
7 Музей изящных искусств им. Александра III был открыт 31 мая 1912 г.
8 «Поэма о Царской Семье» (см. т. 3).
9 См. комментарий 4 к письму 10.
– см. письмо к нему.
«Открытие музея» было напечатано в парижском журнале «Встречи», 1934, № 2 (См. т. 5).
12 Волконский Сергей Григорьевич (1788 – 1865) – декабрист, участник Отечественной войны 1812 г.