<28-го февраля 1931 г.>
Начну с того, что это сказано Вам в письме только потому, что не может быть сказано всем в статье. А не может – потому, что в эмиграции поэзия на задворках – раз, все места разобраны – два; там-то о стихах пишет Адамович, и никто более, там-то – другой «ович» и никто более, и так далее. Только двоим не оказалось места: правде и поэту.
От лица правды и поэзии приветствую Вас, дорогой.
От всего сердца своего и от всего сердца вчерашнего зала – благодарю Вас, дорогой.
Вы вышли. Подымаете лицо – молодое. Опускаете – печать лет. Но – поэту не суждено опущенного! – разве что никем не видимый наклон к тетради! – всё: и негодование, и восторг, и слушание дали – далей! – вздымает, заносит голову. В моей памяти – и в памяти вчерашнего зала – Вы останетесь молодым.
Ваш зал… Зал – с Вами вместе двадцатилетних… Себя пришли смотреть: свою молодость: себя – тогда, свою последнюю – как раз еще успели! – молодость, любовь…
В этом зале были те, которых я ни до, ни после никогда ни в одном литературном зале не видала и не увижу. Все пришли. Привидения пришли, притащились. Призраки явились – поглядеть на себя. Послушать – себя.
Вы – Вы же были только той, прорицательницей, Саулу показавшей Самуила…1
Это был итог2. Двадцатилетия. (Какого!) Ни у кого, может быть, так не билось сердце, как у меня, ибо другие (все!) слушали свою молодость, свои двадцать лет (тогда!) Двадцать лет назад! – Кроме меня. Я ставила ставку на силу поэта. Кто перетянет – он или время? И перетянул он: Вы.
Среди стольких призраков, сплошных привидений – Вы один были – жизнь: двадцать лет спустя.
Ваш словарь: справа и слева шепот: – не он!
Ваше чтение: справа и слева шепот: – не поэт!3
– природу, Вы, наконец, раз-нарядили ее…
И вот, конец первого отделения, в котором лучшие строки:
– И сосны, мачты будущего флота…4
– ведь это и о нас с Вами, о поэтах, – эти строки.
Сонеты. Я не критик и нынче – меньше, чем всегда. Прекрасен Ваш Лермонтов – из-под крыла, прекрасен Брюсов… Прекрасен Есенин, – «благоговейный хулиган» – может, забываю – прекрасна Ваша любовь: поэта – к поэту (ибо множественного числа – нет, всегда – единственное)…5
«Соната Шопена»6, «Нелли», «Карета куртизанки»7 и другие, целая прорвавшаяся плотина… Ваша молодость.
И – последнее. Заброс головы, полузакрытые глаза, дуга усмешки, и – напев, тот самый, тот, ради которого… тот напев – нам – как кость – или как цветок… – Хотели? нате! –
– в уже встающий – уже стоящий – разом вставший – зал.
– призракам зала.
Примечания
Северянин Игорь (настоящие имя и фамилия Лотарев Игорь Васильевич; 1887–1941) – русский поэт. С 1918 г. жил в Эстонии.
В 1931 г. Северянин приехал в Париж, где дважды (12 и 27 февраля) выступил с чтением своих стихов. Подробнее см.: Лубянникова Е., Мнухин Л. «Моя двусмысленная слава…»: Игорь Северянин в Париже. – ЛО. 1988. № 4. С. 104–108. Цветаева присутствовала на втором вечере, который состоялся в зале Шопена (Pleyel, 252, rue du Faubourg-St. -Honore). Это посещение и послужило поводом для написания письма.
Впервые – альманах «Поэзия». М., 1983, № 37. С. 142 (публикация Е. Б. Коркиной по рукописной тетради). Печатается по тексту этой публикации.
2 Программа вечера состояла их трех отделений: «Классические розы» (Новая лирика), «Медальоны» (12 характеристик), «Громкокипящий кубок» (Лирика довоенная).
3 Ваш словарь… не поэт! – См. также письмо 72 к С. Н. Андрониковой-Гальперн.
4 Неточная цитата из стихотворения И. Северянина «Вода примиряющая» (1926). У Северянина: «Где сосны – …» и т. д.
5 Речь идет о сонетах, прочитанных на вечере и посвященных поэтам и писателям (из книги «Медальоны». Белград, 1934). Сонет-«медальон», посвященный в этой книге Цветаевой, носит иронически-враждебный характер.
«Это было у моря…» (1910).
7 «Нелли», «Каретка куртизанки» – стихи И. Северянина (1911).