Clamart (Seine)
10 Rue Lazare Carnot
<25-го> мая 1934 г.1
Знаете, что мне первое пришло в голову, когда я ощутила в руках всю весомость «Das Kreuz»2… (Даже руки, не ждавшие, ждавшие обычной хламной невесомости «Последних Новостей», немножко сдали, пошли вниз, – так с моей матерью было на Урале3, на заводе, когда директор, шутки ради, положил ей в руки плитку золота, тяжести которого она не могла учесть.)
– Этому человеку я бы оставил все мои рукописи. – Это была моя благодарность – невольная, крик всего моего существа, настоящий инстинкт самосохранения, – непогрешимый жест – сна.
И – не отказываюсь: у меня никого нет, кому бы я это доверила. Пастернак – мой несколько старший сверстник, и даже, если бы – на такого такую гору обвалить – убить. (Он после каждой моей строки ходит как убитый, – от силы потрясения, силы собственного отзыва, – он бы в первой уже странице (моих несчетных, огромных черновых тетрадей!) зарылся, был бы завален мной как шахтер – землей.)
Ася? (Сестра, в Москве, перебираю близких.) Ася любит меня безмерно, но – «земля наша богата, порядку в ней лишь нет»4– могла бы сжечь всё, как всегда жгла всё свое. Кроме того, мы с ней тоже сверстницы (немножко моложе).
Аля? (Дочь.) У нее будет своя жизнь, да и рукописи мои, нужно думать, один уже вид моих синих огромных, беспощадных каких-то, тетрадей, ей за жизнь – успеет надоесть! Ведь, как родилась – всегда тетрадь, и я всегда над ней, на ней (добычу терзает и треплет над ним).
Мур? (Сын.) Ему сейчас девять лет и он активист – а не архивист. Плохой был бы подарок?
Итак, у меня никого нет, кроме Вас и – хотите-не хотите – придется. Объективные данные: Вы намного моложе меня (я родилась в 1892 г., в паспорте по ошибке написано 1894, т. е. я умоложена на два года, но я не «пользуюсь», – какие же два я бы из своей жизни вычеркнула?! – т. е. этого 26-го старого (прибавьте 13 дней5 и в тот день непременно поздравьте, – меня давно никто не поздравляет, а, по-моему, всё-таки есть с чем! Когда мне (молчаливо и уединенно) исполнилось сорок, Я мысленно надписала на своей могильной плите: – Quarante ans de noblesse – ) – итак, этого 26-го старого сентября мне будет сорок два года, – а Вам? Итак (данные) 1) Вы намного моложе меня 2) Вы ЛЮБИТЕ стихи, т. е. без них жить не можете – и не хотите 3) Вы где-то далёко одиноко, по собственному почину, без великого воспомоществования личной встречи (ведь и Мирский и Слоним писали зная меня, стали писать потому что знали) без всякой личной затронутости (какова бы она ни была) без всяких подстрочников – чисто – как если бы я умерла сто лет назад – «открыли» меня, стали рыть, как землю 4) Вы – всё-таки – немец? Т. е. какой-то той (и моей также! мой дед, Александр Данилович Мейн, был выходец из остзейских краев, о нем его знавшие говорили «важный немецкий барин») – мне родной – крови: волевой, превозмогающей, идущей ноши, Pflicht-Blut – верной как ни одна! (Вы эстонец? А кто – эстонцы? Германцы? Скандинавы? Монголы? Я ничего не знаю, непременно ответьте. Смесь чего – с чем? Какова, в двух словах, история края и народа? Не сейчас, а – тогда. Есть ли эпос? Какой? Хочу знать своего душеприказчика.)
6. Кто в роду – любил? У меня – достоверно – мать и дед (ее отец), стихотворная моя жила – оттуда, а чисто-филологическая – от отца, хотя мать тоже была предельно одарена – знала пять языков, не считая родного русского, а шестой (испанский) выучила уже незадолго до смерти (умерла молодая, как все женщины по ее польской материнской линии).
– Итак, принимаете?
«Бедных писаний моих Вавилонская башню…» <sic!> (Москва, 1916 г.)7 – уже тогда знала, что «бедных» и что – Вавилонская – и что – башня.
’etais repousse du genre humain
Et j’etais assis a 1’ombre d’un veau marin.
J’etais le jouet des lames de la mer
Et je me maudissais d’avoir guitte mon pere
Et d’avoir repousse tout le genre humain
’etre assis a 1’ombrc du veau marin
Georges Efron
Clamart, 22 avril 1934
– Мой сын, мне сюрпризом, в записную книжку, – сразу начисто. (Девять лет.)
На этом кончаю, потому что должна идти за ним же в школу.
МЦ.
Примечания
1 Дата уточнена А. Сумеркиным.
2 См. предыдущее письмо.
3 Летом 1902 г. М. А. Мейн сопровождала И. В. Цветаева в поездке на Урал за мрамором для фасада здания будущего Музея изящных искусств.
«Земля наша велика и обильна, а порядка в ней нет; да пойдите княжить и володеть нами» новгородские славяне обратились к варягам (Летопись по Ипатьевскому списку. Спб., 1871. С. 11). Цветаева приводит их в переложении А. К. Толстого (см. его сатирическое стихотворение «История государства Российского от Гостомысла до Тимашева», 1868).
7 Неточная цитата из стихотворения М. Цветаевой «Буду жалеть, умирая, цыганские песни…» (1920). См. т. 1.