Дорогая Саломея! Я все занята красно-крестными хлопотами для стипендии С<ергея> Я<ковлевича> – чудно поправляется, а скоро уезжать, нужно продлить, Красный Крест дает, но с условием перевести его в настоящую (т. е. ужасную) 30-франковую франц<узскую> санаторию, – отвоевываю деньги на ту, где он сейчас, не знаю что выйдет, уж очень старорежимны, циркулярны – и все, что отсюда следует – люди. Концы дальние, возвращаюсь в запущенный дом, Але некогда – учится – и т. д.
Очень попрошу Вас, если можно, выслать иждивение, – новая беда: Але 16 л<ет> 5 мес<яцев>1, т. е. 17 мес<яцев> штрафу за неимеющуюся carte d’identite, – боюсь приступить, а комиссар новый и свирепый – прежнего, милого за взятки убрали.
Очень хочу повидаться. Да! не придете ли 25-го во вторник на франко-русское собеседование о Прусте: Вышеславцев и кто2 – 5, Rue Las-Cases – Musee Social, нач<ало> в 9 напр<имер>, – о Прусте: интересно!
До свидания, привет, как Вы живы?
МЦ.
Meudon (S. et О.)
2, Av<enue> Jeanne d’Arc
20-го февр<аля> 1930 г.
Примечания
1 Але в этот день исполнялось 17 лет; в 1912 г. М. Цветаевой было 20 лет.
2 В 1929 г. группой русских литераторов (инициатор – В. Фохт) и их французскими коллегами была организована Франко-русская студия, в рамках которой проводились публичные собрания (собеседования), посвященные русской и французской литературе и их взаимосвязям. Каждое собрание открывалось двумя содокладами, с русской и французской стороны, затем присутствующим предоставлялось слово для обсуждения. Стенограммы собраний публиковались в журнале «Двухнедельные тетради» («Cahiers de la quinzaine»). На первом собрании (30 апреля 1929 г.) были представлены писатели, согласившиеся участвовать в собеседованиях. О русских писателях, в том числе Цветаевой, рассказал В. Фохт. В течение 1929 – 1930 гг. Франко-русской студией было проведено более 10 встреч («Достоевский в представлении наших современников», «Творчество и влияние Андре Жида», «Лев Толстой», «Роман после 1918 года», «О взаимном влиянии французской и русской литератур» и др.).
Собрание, посвященное Марселю Прусту, состоялось 25 февраля 1930 г. (зал «Musee Social», 5 rue Las-Cases). Co вступительным словом о М. Прусте и его творчестве с «французской» точки зрения выступил Роберт Оннерт. «Русскую» точку зрения представлял религиозный философ Борис Петрович Вышеславцев (1877 – 1954). Докладчик отметил «близость Пруста к русской эстетически настроенной интеллигенции довоенного времени», но вместе с тем, сравнивая его с Толстым и Достоевским, определил Пруста, как писателя некоей «средней сферы», не испытавшего удара революции, никогда не доходящего в своем анализе до глубины «я», до «сокровенного сердца человека», не стоящего перед пределами небытия или вечности, но остающегося в своем анализе на психологической поверхности и устремленного только к прошлому, а не к будущему – писателя, регистрирующего жизнь, благодаря своей исключительной и чисто эмоциональной памяти, как документальный и импрессионистический фильм» «Пруст остается нечувствительным к объективной трагедии человечества», – как бы подвел итог своему выступлению Б. П. Вышеславцев. (Россия и Славянство. Париж. 1930. 22 марта. С. 6.)
В прениях по докладу Цветаева выступила с резкими возражениями:
«Я бы хотела ответить моему соотечественнику Господину Вышеславцеву.
Когда он говорит о том, что он называет «маленький мирок» Пруста, Г<осподин> Вышеславцев забывает, что не бывает «маленьких мирков», бывают только маленькие глазки.
Что касается отсутствия больших проблем – искусство заключается не в том, чтобы ставить их, а в том, чтобы уметь давать на них большие ответы. Весь Пруст и есть ответ – откровение.
По поводу цитаты «дар видеть поверхность вещей», я бы сказала: «скорбь вещей».
Сравнивая Пруста с поколением довоенных русских, Г<осподин> Вышеславцев забывает о том, что пить чай, спать днем, а ночью гулять – все это с искусством не имеет ничего общего. Иначе все мы были бы Прустами.
к Прусту он мог бы и даже должен был выбрать что-нибудь получше». (Cahiers de la quinzaine, XX-eme serieT 5, Paris, 1930, 25 fevrier. C. 50-51. Пер. с фр. В. Лосской.)
В обмене мнениями приняли участие Бенжамен Кремье, Ренэ Лалу, Марсель Пеги, Н. Д. Городецкая, Жан Максанс, Ю. Л. Сазонова.