ПАРИЖ — ГОСПОДИ! — ВШЕНОРЫ, 4-ГО АПРЕЛЯ 1925 Г.
Дорогая Ольга Елисеевна,
Последнее, что я от Вас получила, было укрепление меня в Георгии — месяца полтора назад, — я тогда только что встала. С тех пор — тишина, глухота, немота. С‹ережа› удивлялся, (я — нет), потом беспокоился (я — нет), наконец написал, — я — нет, ибо наконец разозлилась. Недавно отправила письмо Аде (непременно Адя, а не Ади: «Ади» мне напоминает Колю Савинкова и его о-мер-зи-тель-ную мать!) — письмо Аде с твердым обещанием не писать Вам до письма — из чистой злости, п. ч. писать Вам мне часто хотелось. В письме же к Аде спрашивала о судьбе пастернаковского, в нем же — о «дорогом», слышала слухом, что был в Париже. Как видите — полный и явный перерыв. Даже С‹ережа›, со всей его кротостью, упрекал (такие тихие укоризны — «пени»…) — «Забвение? Занятость? Легкомыслие?», и я, злостно: «Ни то, ни другое, ни третье: четвертое». — Так и оказалось. И, знаете, не удивляюсь — как никогда ничему минусному — это в моей жизни закон. Скорей удивляюсь, когда письма (особенно заказные) доходят. Остаток Советской) России и итог всей моей предыдущей жизни. Я сама — письмо, которое не дошло.
________
‹озента›ле, ни о П‹астерна›ке, ни о «дорогом» (он один — с маленькой буквы!) не знала. А обо всем этом — очень хочу. «Дорогого» не видала полгода, за все время — короткая записочка: «весь год не радовался, жил один, нечем жить». Мне жаль его (под влиянием национальности начала было жалеть ему) — мне жаль его, но ничем на расстоянии помочь не могу, да и тогда — не на расстоянии — не помогла. Но о судьбе его, вплоть до подробностей, очень хочу знать: м. б. нечего жалеть, м. б. — «один, нечем жить» — только для партера (меня).
________
А чем — я живу? Во-первых — глубоко, до дна — одна. Целый год на необитаемом острове. Без единого, хотя бы приблизительного, собеседника. Без никого. Все эти месяцы — в комнате, погребенная заживо, замурованная, теперь, с весной — в клетке (в беседке), среди кур (курей) и в непосредственном соседстве целого ряда навозных куч (хозяин помешался на удобрениях). Пишу урывками — полчаса в день, почти не сплю: встаю в 6 ч., ложусь в 1 ч., в 2 ч., — читаю Диккенса. Это о себе самой, теперь о себе с Георгием.
________
Он — чудесен. 2 месяца. Не красив (как Аля в детстве), а — особенен. Очень похож на меня, следовательно — на любителя. Ест все (кроме естественного младенческого корма): манную кашу, лимон (против рахита), чернослив (и то и др‹угое›, конечно, в жидком виде и в умеренном количестве), пьет разбавленное молоко и другое, по системе Черни. Mehl-Milch-Buttersistem [1]. Это и будет его главной пищей, постепенно переходит. Ведет его Альтшулер, каждое воскресенье навещает.
— иногда по ночам приходится будить. При мне неотлучно. Гуляем без коляски — не осиливаю! — на руках. Когда подрастет, буду носить на горбу, как цыгане.
Бровей пока нет, т. е. ни приметы! ресницы выросли: редкие и длинные, русые. Глаза слегка монгольские, еще детские: сине-стальные. Будут зеленые:
…Привычные к степям — глаза,
Привычные к слезам — глаза,
Зеленые — соленые —
…
(Стихи 18-го года)
Спит, как сторожит: руки в белых нарукавниках по обеим сторонам, как стороны подсвечника: бра. (Алино сравнение.) Не пишу, что улыбается, ибо, улыбаясь, не сознает. Меня не знает, но, по-моему, знает салфетку, которую ему подвязываю в сладкие мгновения каши.
Очень большой, громадный. Чистый вес (родился 3-ех кило без чего-то) 4 кило 65 дек [2].
Будет музыкантом.
У нас приходящая прислуга — на два, три часа. Чешка, но германского толку (родилась в бетховенском Теплице) — говорит по-немецки — тихая, работящая, очень милая. Дарю ей чтo могу, и она к нам очень привязана. Делает основную черную работу, до Барсика не касается, я ревнива. (Барсик: хвостик Бориса — тайный.)
________
Дружба с А. И. Андреевой. Какая-то грубая, толчками (дружба). Чем-то я ей нравлюсь, не всем, силой — должно быть. Вся из неожиданностей. Какие-то набеги и наскоки — друг другу в душу. Такой непосредственности: природности я в жизни не встречала. Я перед ней — произведение искусства. Внезапно, ночью: «М‹арина› И‹вановна›! Я ведь живу с курами». Я: «В одной комнате?! Ненавижу кур, наплевать на яйца». Она: «Какие яйца? Я о Наташе говорю и о детях». (Наташа — жена брата А‹ндрее›ва, нечто вроде экономки.) Детей, кроме Саввы, не видела никого, знаю только, что свободные часы проводят на деревьях и что мать, чтобы их найти, должна глядеть вверх. И это мне нравится. Впрочем, еще Нину знаю — старшую, ничем не похожую на мать, куколку.
Я понимаю А‹ндрее›ва, что влюбился. Пуще всех цыганок. Жаль и странно, что не поет.
— крестной. Пока не говорю.
________
Крестного, Вы совершенно правы, нет. Ведь у меня нет друзей, я могу «гулять» с кем угодно, но крестить Барсика я любому не дам. Волконский стар и католик. И очень уж отрешен. Сегодня же поговорю с С‹ережей› относительно Бальмонта. Я б рада, я Бальмонта люблю. (На днях в этом убедитесь, но только помните, что доказательство это — до Адиного письма о его помощи — чистая лирика!) Не знаю, подружится ли Адя с Миррой, Мирра, при всей прелести, очень поверхностна. Адя, ведь, под знаком: «Tout ce qui n’est pas triste est bete, et tout ce qui n’est pas bete — est triste» [3] (Башкирцева), в Мирре этого Tristia [4] — ни тени: как лицо на солнце.
________
Деловое, чтобы не забыть: никакой доверенности (или расписки) на (или в) получение (нии) аванса от «Ковчега» ни С‹ережа›, ни я не получали. Когда С‹ережа› увидит Мансветова — скажет, напомнит.
С‹ережу› мы видим только вечером. Большая роль в «Грозе» — партнер Коваленской (Александрийский театр) — на 2-ой день Пасхи премьера — en grand [5] — снят какой-то чешский театр, на несколько тысяч зрителей. Ролью (Вы м. б. помните Бориса — любовника — в «Грозе»?) — не увлечен, и прав: все на личном обаянии, т. е. на его bon pouvoir [6] и vouloir [7], сам герой — ничтожество, неприятно играть. «Свои Пути» процветают, выходят каждый месяц без задержки. Но летом кончается у С‹ережи› иждивение (проклятое слово, единственное в российском словаре мне не дающееся!) — что тогда?
14-го читает в «Едноте» рассказ. Множество бесплатных обязанностей. Худее и зеленее чем когда-либо. Вас и Адю вспоминает с нежностью.
_______
Стихи есть, довольно много. Пишу вторую главу «Крысолова». Первая пойдет в В‹оле› России. Лирический сатира — на быт. Место действия в Германии. Старинная немецкая легенда такая — «Крысолов».
Из сплетен:
С‹ережа› Катю Р‹ейтлингер› прогнал окончательно. С горя зарылась в чертежи. Была последнее время в своей любви — отталкивающа: просто на шею вешалась. И С‹ережа› — КРОТКИЙ С‹ережа›! — прогнал.
В. Ч‹ирико›ва выходит замуж — за приземистого квадратного будущего инженера. А. И. А‹ндрее›ва говорит, что хорошо. («Поуспокоится, пополнеет…» Кстати, никогда не замечала, чтобы после замужества полнели. Чтo это — детская мука Нестлэ, что ль?)
Ч‹ирико›ва-мать играет в пьесе мужа 17-летнюю колдунью-молодку. Вся семья переехала в Прагу, в Профессорский дом. Некоторые профессора, не получившие квартир, скрежещут.
‹ережи› пальто и поехал представляться К. Ни монаха, ни пальто. (С‹ережа› ходит в костюме вот уже полтора месяца.)
Другой собутыльник (помните, аккуратный немчик с тургеневской фамилией? — летний) истратил крупную сумму из журнальных (Св‹оими› П‹утями› денег и безвозвратно уехал в Ригу. С‹ережа› и двое других выплачивают.
В. Н. Савинкова вышла замуж за чеха ученика и живет в Добриховицах.
Лелик учится на скрипке и по воскресеньям играет с Алей в «Машину времени».
Александра Захаровна, связав всем соседкам чешкам белые шерстяные шали, вяжет А. И. А‹ндрее›вой черную шелковую шаль.
Несколько стихов — наугад: (видали ли мою «Полотерскую» в № 1 «В‹оли› Р‹оссии›»? В следующих двух — юношеские стихи, пристрастие дорогого).
Пела как стрелы и как моррэны…
……………………………………..
Ноябрь 1924 г.
Приметы («Точно гору несла в подоле…»)
……………………………………………..
Ноябрь 1924 г.
_________
—…
…………………………………….
Декабрь 1924 г.
NB! (Этот стих — к жизни.)
_______
…
………………………………….
Март 1925 г.
_______
Выбирала самые короткие, — тaк, обзор, как это письмо. Пишу в беседке, на сильном ветру, ветер рвет бумагу, путает мысли и волосы. Сегодня ждем М‹аргариту› Н‹иколаевну› с Ирусей, а м. б. и — с Л‹ебеде›вым! Аля в безумном волнении, штопает единственные приличные чулки.
‹ашим› бел‹ым› одеялом.
М. б. уже не придется писать, итак: 1) присылайте расписку на «Ковчег» 2) что с письмом П‹астерна›ку? 3) что «дорогой»? (однако с порядочным обходом — вести! Из Праги бы ближе!) До Пасхи еще напишу. Да! умоляю: не опускайте сами письмо, давайте Аде. (Знаю, что опускаете их в ящик, а не мимо, дело не в этом.)
Целую нежно Вас и Адю. Она удивительная девочка. Непременно будет писать. Пусть ‹часть текста отрезана› взять в «Свои Пути». Если не очень длинное. Пусть напишет и пришлет. Подписаться можно буквами.
Адя — пророчу! — к 20-ти годам будет, как я, лирическим циником.
МЦ.
Примечания
2. От «дека» (десять) (греч.).
— глупо и все, что не глупо, печально (фр.).
4. Скорбные песни, элегии (лат.).
5. Здесь: полная, по всем статьям (фр.).