• Приглашаем посетить наш сайт
    Маркетплейс (market.find-info.ru)
  • Цветаева М. И. - Колбасиной-Черновой О. Е., 16/19 января 1925 г.

    ВШЕНОРЫ, 16-ГО ЯНВАРЯ 1925 Г.

    Дорогая Ольга Елисеевна,

    Ваше иждивение получено и завтра же будет Вам отправлено. Подала прошение и на февраль, — не знаю, добрая воля Л‹яцко›го. В прошении (свободное творчество!) упомянула о катастрофическом стечении обстоятельств — красноречиво. Написала и подписала за Вас три бумаги (расписку, доверенность С‹ережи› и прошение) — Вы бы удивились аккуратности своего почерка. (Единственное в чем Бог меня лишил размаху!) — Словом, все сошло, — авось, еще сойдет.

    ________

    — хватит до седых волос. Читаю и вспоминаю свое детство, — тот особый мир французского духа в доме. Я не знаю, куда все это уходит. Когда другие рассказывают о своей жизни, я всегда удивляюсь нищете — не событий, а восприятия: два, три этапа, эпизода: школа (до школы, обыкновенно, не числится), «первая любовь», ну, замужество или женитьба, словом то, что можно зарегистрировать в чешской «студенческой легитимации». — Ну, а остальное? Остальное либо не числится, либо его не было. Отсюда верность одному (одной) или, наоборот, бездушная погоня за всеми. — Скучно. Скудно. Нудно. — Так я, недавно, встречала Новый (старый) год, — с такими. Множество барышень (дам, mais plus ca change, plus c’est la meme chose) [1] в разных — одинаковых — платьях, все с пудреницами, с палочками духов и кармина, с кудерьками и сумочками, хихикающие, щебечущие, — рыжие, русые, черные, — все как одна. Я весь вечер просидела мрамором, — не от сознания своей божественности, а от полной невозможности (отсутствия повода) вымолвить слово. И мужчины такие же, — точно их не рождали, а производили — массами. Лучше всех был старик Чириков, ненасытный в своем любовном любопытстве к жизни. Ненасытный и неразборчивый.

    О, мне скучно!

    ________

    Была, наконец, у врачихи (с Муной). Посоветовала мне возможно больше стирать белья для укрепления мускулов живота. (1917 г. — 1925 г. — 8 лет укрепляю!) Советует лечебницу «Госуд‹арственной› Охраны матерей и младенцев» — пахнет Сов‹етской› Россией — единственное утешительное, что на острове. Советует еще переезжать в Прагу (ку — да? к Невинному, за решетку?!) возможно раньше, п. ч. «постоянно случается на 2—3 недели раньше». Но переезжать мне некуда, посему буду сидеть во Вшенорах до последнего срока. Про близнецов ничего не говорила, — очевидно, Прага не повлияла.

    Ни о «Романтике» (пьесе), ни о «Мoлодце» ни слуху, ни духу. «Дорогой» на письма не отзывается (два деловых). Третьего не дождется, а я м. б. не дождусь ни «Молодца», ни «Романтики», ни геллера. Но не могу же я стучаться в человека, как в брандмауэр! [2]

    А у Муны с Р‹одзевичем› к концу. Недавно их вместе встретил монах. — «Такая неприятная сцена: у нее глаза полные слез, он усмехается, — какие-то намеки»… Мне ее жаль, хотя я ее не люблю. Монах сейчас живет в Беранеке, занимает ответственный пост (обратный большевицкому), тратит огромные деньги, а костюм (и воротник!) все тот же. Ну, что бы ему подарить мне 10 тыс‹яч›?! Просто уронить! — Роковое отсутствие воображения. —

    _______

    С‹ережа› много пишет. Очень занят театром. Совмещает пять (бесплатных) должностей. Невинно и невольно кружит головы куклам. В постель сваливается как жнец на сноп. (Или на сноп нельзя свалиться?) — Ну, как в пропасть! — Худеет, ест, и еще ест, и еще худеет. («У Вашего Сережи глаза как у Вия» — моя любовь, m‹ada›me Андреева.) В ужасе от предстоящих Госуд‹арственных› экзаменов. — Все его ублажают, и никто не платит ни копейки. Скоро выходит 2-ой номер журнала с его статьей. Вышлем.

    Целую крепко Вас и Адю. Еще раз — спасибо за книжку.

    МЦ.

    ________

    19-ГО ЯНВАРЯ 1925 Г.

    Только что пришли Ваши две открытки. Вы спрашиваете: как со стипендией Р‹озен›таля? Все, что я об этом (от Вас) знаю — что не дает стипендий заочно и что для успеха дела нужно быть в Париже. Это Вы мне писали уже давно, в последнем Вашем письме (коротенькой карточке) Вы о Р‹озента›ле не упоминаете. — Что я могу ответить? Что в П‹ариж› сейчас ехать — ясно — не могу и не смогу, думается, еще долго. Если бы чехи согласились выдавать мне ссуду заочно — тогда другое дело, но сейчас не время об этом просить, все эти ссуды на волоске, — от 15-го до 15-го, приходится радоваться, что еще месяц прожили. Во всяком случае, раньше как мес‹яцев› через семь никуда не смогу тронуться, да и то при исключительно благоприятных обстоятельствах. Лето пройдет — посмотрим. Не скрою, что в ужасе от перспективы еще одной такой зимы, но м. б. с ребенком мне будет столько дела, что вообще отучусь чувствовать. Моя беда — в бодрствовании сознания, т. е. в вечном негодовании, в непримиренности, в непримиримости. — Пока. —

    Не знаю, стоит ли сейчас тревожить Р‹озен›таля? От добра добра не ищут, а в жизни со всем приходится считаться, кроме души.

    Не понимаю отсутствия у Вас Кати Р‹ейтлингер›. Адрес Ваш она должна была узнать у Андрея О‹бо›ленского, я ему писала. М. б. злобствует на молчание С‹ережи› (на ее письма отвечать невозможно) и распространяет свой гнев и на Ваш дом, как нам близкий? Бог ее знает! — В Праге ее еще нет.

    Новость: Р‹одзеви›ч уехал в Латвию — насовсем. Узнала вчера. Муна, очевидно, узнала за день раньше, т. е. в день отъезда. — Отсюда слезы. — Много ей придется их пролить, раз я тогда на горе так плакала!

    Целую Вас и жду большого письма.

    МЦ.

    ‹Приписки на полях: ›

    ‹ирикова› материю? — Умоляю! И еще раз письмо к Л‹яцко›му!

    Дошло ли письмо с просьбой о «Службах»? Просила взять их в «Совр‹еменных› 3‹аписках›» и переслать Мельгунову (“Чуж‹ая› Сторона»).

    Р. S. Увы! на февраль денег никак не ждите, 3‹абло›цкий Сережу предупреждал, что в последний раз.

    Примечания

    Раздел сайта: