‹1924›
[ПРИПИСКА К ПИСЬМУ АЛИ]
Дорогая Адя, на днях в Праге встретила с Алей Самойловну, — кинулась к нам, как к родным. Я спросила, исполнила ли она поручение Вашей мамы, она сказала, что да, но что В‹иктор› М‹ихайлович› сейчас сам без денег. Одета была и выглядела как-то по-цирковому, — не знаю, в чем дело, — вроде жены содержателя цирка (в штанах), или глотательницы шпаг. Недавно на вечере XVIII в. в «Едноте» видела, из знакомых, еще жену Я‹ков›лева (моей bete noire [1], т. е. той белобрысой бестии из Пламени!) — была со мной крайне ласкова и сказала, что перевела один мой стих на французский. Я изъявила удивление.
«Воле России» не бываю. Запугала его вшенорской грязью и необходимостью мужских ботиков («калоши затонут!»). Адя, не видели ли Бахраха? Пусть О‹льга› Е‹лисеевна› проинтервьюирует его на мой счет, посмотрим, какую морду сделает. Толстеют ли дети Карбасникова?
МЦ.
1. Здесь: «отрава» (фр.).