ВШЕНОРЫ, 5-ГО ЯНВАРЯ 1925 Г.
Дорогой Андрей Владимирович,
Сообщите, пожалуйста, Кате адрес Черновых:
Paris, 19-е arr‹ondissement›
Он у нее был, и она его, с записной книжкой, потеряла. Не могу представить себе, чтобы Катя к Вам в Париже не зашла, — думаю, что она даже остановится у Вас.
Ольга Елисеевна писала мне о вашей необыкновенной встрече, — как по-писаному! как в романе! Князь-маляр и жена бывшего министра.
Слышала о Вашей сравнительной удаче, из других ремесл это пожалуй не худшее, — вспомните Тома Сойера и его стену (если когда-нибудь читали).
________
«Воли России» будет мой стих — длинный — возьмите у О‹льги› Е‹лисеевны› и прочтите. У нее же можете достать мою прозу «Вольный проезд» («Совр‹еменные› Зап‹иски›» кн‹ига› 21) и «Чердачное» в рождеств‹енском› № «Дней». В рождеств‹енском› № чешского «Спроводая» появился мой портрет — между Кондаковым и Струве. На их фоне я решительно выигрываю. Чехи написали, что никто меня из России не высылал, но что я не смогла вынести всех большевицких безобразий и сама уехала. — Забавно. —
Елки у нас еще не было, — справляем, по-старому. И Нового Года еще не встречали.
«Tu l’as voulu, Georges Dandin!» [1]
________
У нас весна, — настоящая. Ходим в платьях. (Чешский климат, под влиянием русских студентов, еще раз сошел с ума!) Еще несколько дней — и распустятся почки. Дивное синее небо, теплый веющий воздух, — сплошной обман! Но — радуешься. Где-то так жарко, что перепало и нам.
‹ережа› с Мишей З. сейчас пошел за елкой, — к верхнему леснику, где мы когда-то жили. Аля, несмотря на явную весну, настаивает на Рождестве.
До свидания, дорогой Андрей Владимирович. (Забыла спросить: как портфель? клад?) Буду рада получить от Вас весточку. Пишите и о Ч‹ерно›вых: как Вам понравились старшие? бываете ли? как им живется? Это прелестнейшая и сердечнейшая семья.
Не забудьте тотчас же по получении письма направить к ним Катю. Если она не у вас — известите ее там, где она.
С сердечным приветом
1. «Ты этого хотел, Жорж Данден!» (фр.).