26-го декабря 1938 г.
Hotel Innova.
С Новым Годом, дорогая Анна Антоновна!
— этот! Только что Мур прочел мне в газете смерть Карела Чапека. 48 лет! Мог бы жить — еще 20! И именно сейчас, когда так важен и нужен — каждый, когда человек уже значит — герой. От какой болезни умер? [К. Чапек умер от воспаления легких.] В газете только — “apres une courte maladie” [“После непродолжительной болезни” (фр.).]. Я просто — ушам не поверила: — Да это — ошибка! Не может быть! Ведь только что — разговоры о премии Нобеля! (NB! точно это может отвратить — смерть!) И только когда сама, глазами, прочла — поверила. Жалею в нем чеха, жалею в нем человека, жалею в нем собрата, жалею в нем — свое поколение. Нашего полку — еще убыло.
— дня не прошло, чтобы я утром не спросила Мура: — А чтo — про Чехию? и как часто: — Про Чехию — ничего. А нынче — чего.
Я совсем оглушена этим ударом. Точно год, на прощание, поднес свой последний подарок: взяв — все, взял — еще это. И какое чувство — укора, точно я, живя во Франции, какой-то — со-убийца. (Тaк нужно понимать третье стихотворение: оно от лица — лучшей — Франции. Я неустанно чувствую, что жизнь нации сейчас идет — помимо народа: против народа, и что это — почти везде на земном шаре: что никогда так не шли врозь: народ — и вожди.)
Бедный Чапек! Что он унес на прощание? Измену — предательство — победу грубой силы. Горько — тaк умереть.
— немножко — утешает, смягчает: чудесность дня. Он, как Симеон, дождался Христа [Симеону, праведному старцу, жившему в Иерусалиме, было предсказано Духом Святым, что он не умрет, пока не увидит Христа.]. Пусть — не ждал, все равно — дождался! Хочется сказать: в Рождество умирающий — не умирает. Еще думаю: может быть — в окно лечебницы — видел снег — большие хлопья — и от этого — тише уснул. Господи, дай, чтобы он когда-нибудь — откуда-нибудь — увидел свою страну — воскресшей! Чтобы оба воскресли — страна и он! — Amen. —
Вспоминаю в Праге, в Градчанах, церковь — которую я окрестила: Святой Георгий под снегом — потому что камень, из которого она построена — мерцающий, снежный — даже летом. Я помню, я раз зашла — и полчаса стояла — и всё время пела одно: — Святой Георгий, помилуй нас! Только эти слова. И вот, из-за снега, сейчас вспомнила. И тоже — стою и говорю: — Святой Георгий, помилуй нас!
— и днем и ночью, и на улице и в доме: пятый этаж, отопление еле тeплится, ночью сплю в вязаной (еще пражской) шапке, вспоминаю Вшеноры, нашу чудную печку, которую топила своим, дoбытым хворостом. И ранние ночи с лампой, и поздние приходы занесенного снегом, голодного С<ергея> Я<ковлевича> — и Алю с косами, такую преданную и веселую и добрую — где всё это?? Куда — ушло??
Я — страшно одинока. Из всего Парижа — только два дома, где я бываю. Остальное все — отпало. Если бы эти мои друзья — случайно — уехали, у нас бы не осталось — никого. На весь трехмиллионный город. (У одних бываем — раз в неделю, у других — раз в две, а то и в три: не зовут — не идем: не позовут — не пойдем.)
— и Вам было бы лучше — и мне. Здесь мое существование — совершенно бессмысленно. А там бы я с новым жаром все любила. И может быть — опять стала бы писать. А здесь у меня чувство: к чему? Весь прошлый год я дописывала, разбирала и отбирала (потом — поймете), сейчас — всё кончено, а нового начинать — нет куражy. Раз — всё равно не уцелеет. Я, как кукушка, рассовала свои детища по чужим гнездам. А растить — на убой…
Но ёлочка все-таки — была. Чтобы Мур когда-нибудь мог сказать, что у него не было Рождества без елки: чтобы когда-нибудь не мог сказать, что было Рождество — без елки. Очень возможно, что никогда об этом не подумает, тогда эта жалкая, одинокая елка — ради моего детства и ради тех наших чешских елок с настоящими еловыми и сосновыми шишками, которые сами золотили — жидким золотом.
Всё меня возвращает — в Чехию.
— за все свои не-двадцать — говорю: Я бы хотела быть чехом — и чтобы мне было двадцать лет: чтобы дольше — драться. В Вашей стране собрано все, что мне приходится собирать — и любить — врозь. А если у Вас нет моря — я его, руку нa сердце положа, никогда не любила: не любила — больше всего, значит — не любила. (Читали ли Вы “Мой Пушкин” — там всё: о море и мне.)
— отдельного названия? Яхимов — город, где обрабатывали, а гору — как звали? Или, хотя бы — весь горный хребет? (Здесь, напр<имер>, в Савойе, в Арденнах, и в Alpes Maritimes [Приморские Альпы (фр.).], есть свое имя — у каждой горы и даже вершины: la pie de… Мне это очень важно — для стихов.)
Жду истории своего Рыцаря. Всё, чтo знаю — что это он добыл Праге двухвостого льва [Рыцарь Брунсвик рискуя жизнью спас льва, который стал его другом и помогал ему в его подвигах. С Брунсвиком связывают возникновение чешского герба, на котором до сих пор сохранилось изображение льва.]. Напишите мне, дорогая Анна Антоновна, всё про него: с кем дрался, где блуждал, откуда привёл льва? И еще одна просьба: знаю, что — трудная: записывайте про Чехию — всё, всё, все маленькие случаи, как с теми крестьянками (нарядами) и детьми (конфетами). — Ведите дневник страны. Кто будет перечитывать старые газеты? Да наверное и в газеты-то не всё попадает. Простые записи: там-то — и тогда-то — то-то. Несколько строк в день. Будет — памятник.
Рада, что стихи дошли — до глаз и сердца. Я их очень люблю и они мне самой напоминают (особенно — второе) те несмолчные горночешские ручьи: тaк они и писались — потоком.
Кончаю вечером, Мур уже спит. Нынче вечером — грустная радость: несколько слов о Кареле Чапеке — в одной из двух газет, под каждым словом о Чехии которых в те дни подписывалась. Автор — известный поэт и публицист [К письму была приложена вырезка из французской газеты со статьей о К. Чапеке.]. Напишите — как понравилось.
Всё знаю, но зная еще, что все это — на час, что есть la justice des choses [Справедливость порядка вещей (фр.).], наше народное: Бог правду видит — да не скоро скажет. Знаю еще, что бывают — чудеса, у которых — свой закон.
Дай Вам Бог в Новом Году — новой надежды — и веры. Вспомните “La derniere classe” Daudet (“Lettres de mon moulin”) [“Последний класс” Доде (“Письма с моей мельницы”) (фр.).] — и Польшу, давшую Шопэна и открывшую радий.
— Да сбудется!
М.
— в цирке. Он — жёсткий.
<ячи> на 2 тыс<ячи>) некий конгресс признал свою ошибку — 3 мес<яца> назад [Чрезвычайный социалистический конгресс принял резолюцию против Мюнхенского соглашения]. Чтo сказать, кроме: бессовестные идиоты, дальше носу своего не видящие? Где они тогда были?? Ах, ясно: когда дело коснулось собственных дел — прозрели, увидели, завопили. Вот что значит — жить нынешним днем и “своя рубашка к телу ближе”. Вы не думаете, что это — начало la justice des choses? Ты предал — предадут и тебя. Кому предал — тот и предаст. Только жаль, что платить буду! — невинные, знавшие — и не могшие ничего отвратить. Нельзя от лица народов — делать мерзости!