24-го ноября 1938 г
Hotel Innova.
Дорогая Анна Антоновна! Вот — стихи [К письму были приложены три стихотворения из цикла “Стихи к Чехии”: 1. “Полон и просторен…”, 2. “Горы — турам поприще…”, 3. “Есть на карте — место…”]. Пометка к третьему стихотворению (если неясно): — Есть в груди народов-язва: наш убит! То есть народы эту беду оплакивают — как свою, ибо радости от этой беды не будет ни одному народу: только — лицам. И не только как свою (оплакивают) — и как свою будущую, если не… Но отсутствие выводов не только свойство народов и народа, а и так называемых “культурных людей”. — “Какой ужас — опять отобрали 60 поселков…” “Какой ужас с евреями!”… “Какой ужас — вместо 65 сант<имов> — марки — 90 сантимов!” И все — “ужас”, а почему все эти ужасы, и почему они все вместе — никто (из моего окружения: культурного: пишущего) не хочет понять — и даже вопроса не ставит — слишком боясь услышать ответ. Все это то же малодушие, и косность, и жир (или — тяга к нему!) — которые сделали то — что сделано. Я в цельности и зрячести своего негодования — совершенно одинока. Я не хочу, чтобы всех их — жалели: нельзя жалеть живого, зарытого в яму: нужно живого — выкопать, а зарывшего — положить. Такая жалость — откупиться. — “Какой ужас!” — нет, ты мне скажи — какой ужас, и, поняв, уйди от тех, кто его делают или ему сочувствуют. А то: — “Да, ужасно, бедная Прага”, а оказывается — роман с черносотенцем, только и мечтающим вернуться к себе с чужими штыками или — просто пудрит нос (дама), а господин продолжает читать Возрождение [Газету “Возрождение”.] и жать руку-черт знает кому. В лучшем случае — слабоумие, но видя, как все отлично умеют устраивать свои дела, как отлично в них разбираются — не верю в этот “лучший случай”. Просто — lachete [Подлость (фр.).]: то, что (нынешним) миром движет.
— после очень долгого промежутка — виделась с М<арком> Л<ьвовичем>, и мы во всем с ним спелись. Но такие беседы — раз в год, а “жить” мне приходится — с такими другими! Вернее — живу одна, с собой, с другими — не живу: или бьюсь о них лбом — как об стену — или молчу. Я думаю, что худшая болезнь души — корысть. И страх. Корысть и страх.
<арк> Л<ьвович> назвал Иохимов [Иохимов — город Яхимов], но это наверное город?
— отроги Крконош, но м. б. у этих отрогов есть какое-нибудь особое, местное имя? (Здесь, в Савойе, напр<имер>, у каждой горы есть имя, кроме собирательного: у каждой вершины.) Где в точности, в какой горе добывается радий? Мне это срочно нужно для стихов. И дайте немножко ландшафт. Я помню — в Праге был франц<узский> лицей, как бы мне хотелось чешскую (природную) географию для старших классов, со всеми названиями горных пород и земных слоев — и такую же историю. Два учебника — по возможности, по-французски, но если — нет, постараюсь понять и по-чешски, куплю словарь. Я помню — в разговорах Гёте с Эккерманом — целый словарь горных пород! [Гёте интересовался геологией и минералогией, собрал коллекцию камней и минералов.], а дело ведь было в Богемии.
— чтобы знали — что есть один бывший чешский гость, который добра — не забыл.
дымчатое, по возможности из круглых и крупных бус (бывают “moderne” — какие-то кривые, я их не люблю), и я тогда Вам вышлю нужную сумму с оказией, а Вы мне его пошлете — echantillon recommande [Заказной почтой (фр.).] (не знаю как по-чешски). Очень прошу Вас! Хотелось бы, чтобы все бусы были одной величины, не: на шее крохотные, потом больше, потом громадные, но если одинаковой величины не делают, то узнайте мне и цену постепенного — лучшего. (Помню, в Москве, на Кузнецком мосту: Богемский хрусталь графа Гарраха) — Пишу Вам под звуки торжественного марша в честь парижского почетного гостя Чемберлэна [премьер-министр Великобритании. В 1938 г. подписал Мюнхенское соглашение], в данную минуту входящего в Hotel de Ville [Здание городской ратуши (фр.).]. Ему сейчас подносят 2 тома “La Ville de Paris” [“Город Париж” (фр.).], переплетенных каким-то знаменитым мастером, с золотом вытесненной подходящей надписью — как Александру I на Венском Конгрессе [Конгресс европейских государств, которым завершились войны коалиции европейских держав с Наполеоном] — Ч<емберлен> вошел: “J’ai peine a me representer que ce grand vieillard qui est en train de distribuer des sourires pleins de bonhomie a pu tenir dans ses mains fragilcs le sort de millions et de millions d’etres…[“Я с трудом могу представить себе, чтo этот великий старец, занятый раздачей полных добродушия улыбок, мог держать в своих хрупких руках участь миллионов и миллионов cyществ…(фр.).] (точные слова спикера)… Описание чая и сандвичей — и огромного роста лорда Галифакса [Галифакс Эдуард Фредерих Вуд — министр иностранных дел Великобритании] — и “la fine fleur de l’aristocratie francaise, qui est venue ici pour fair honneur a nos holes — их платьев и фраков — sous la lumiere crue des lustres” [“Верхи французской аристократии, пришедшей почтить наших гостей… под ярким светом люстр” (фр.).]. — Музыка (довольно легкомысленная). Спикер объясняет: ария из оперетки — “Une tasse de the — prise dans l’intimite” — E уточняет: c’est du the du Ceylan [“Чашка чаю — выпитая в интимной обстановке”… цейлонского чаю (фр.).].
— арией из оперетки — такого бы и романист — и юморист — не придумал! Но м. б. они здесь снизошли к его возрасту! полагая, что такому старику всё, кроме оперетки, уже трудно. Начались речи. “Madame, j’aurais voulu que tout Paris…” [“Мадам, я хотел бы, чтобы весь Париж…” (фр.).] (Это он жене говорит. Что он “touche jusqu’aux larmes” [“Растроган до слез” (фр.).] и благодарит ее за “sourire” [За “улыбку” (фр.).]. Это — Prevost de Launey). “L’homme d’Etat et 1’homme de coeur qui avec la collaboration de notre Chef d’Etat et de son premier Ministre a su conjurer les horreurs de la guerre… Vous avez fait dans l’histoire une entree imperissable… Pour avoir concu et reussi une telle entreprise il a fallu etre le continuateur de d’Israelli (!!! — еврейские погромы) et de Gladstone… М. le Premier Ministre est issu du meme terroir que notre Duguesclin … Je suis sur, М. le М., d’exprimes les sentiments de tous les Parisiens, de toutes nos provinces et de toute la France…” [“Государственный деятель и человек большого сердца, который в сотрудничестве с главой нашего государства и его премьер-министром сумел предотвратить ужасы войны… Вы заняли в истории незабываемое место… Чтобы совершить подобное блестяще продуманное и имевшее успех предприятие, нужно быть продолжателем дела Дизраэли <…> и Гладстона… Господин премьер-министр происходит из той же страны, что и наш Дюгеклен… Я убежден, господин министр, что выражаю чувства всех парижан, всех наших провинций и всей Франции…” (фр.).] (Говорил — President du Conseil Municipal [Президент муниципального совета (фр.).]). Теперь — другой — не успеваю записывать, но приводится фраза самого Ч<емберлена>, что без “dignite morale la vie vaut pas d’etre vecue…” [Без “нравственного достоинства нельзя прожить жизнь” (фр.).]. Теперь говорит — по-французски, к<оторо>го не знает — сам Ч<емберлен>: “Qu’il me soit permis d’exprimer ma profonde gratitude pour la reception que m’a faite Votre belle capitale…” — “je suis sur que cette conviction est partagee par tous les peuples du monde… Ma tache est noble et merite tous nos efforts…” [“Да будет мне позволено выразить мою глубокую благодарность за прием, который мне оказала ваша прекрасная столица… я уверен, что это убеждение разделяют все народы мира… Моя задача благородна и заслуживает всех наших усилий…” (фр.).] (Conviction [Убеждение (фр.).] — что сделанное им дело — единственное правильное) …“Je pense — comme nos amis du Figaro…” [“Я полагаю — как наши друзья из Фигаро…” (фр.).] (допотопная газета, к<отор>ую читают только vieux rentiers [Престарелые рантье (фр.).] и к<отор>ая вызывает только юмор). Словом, говорил старый благодушный господин, неспособный и мухи обидеть: пребывший первый ученик. Рукоплескания были — иначе не скажу — круглые: как портфели рукоплещущих. Вот бы Вашему Чапеку — живописать эту встречу: иллюминированный Hotel de Ville — председатель с лентой — дамы в голом и мужчины в черном — никого из народа: ни одного из целого народа — благодарность — от имени этого (недопущенного) народа за… услугу — другому народу — ответная, наизустная речь на языке, которого не знает — марш и чай — оперетка и сандвичи — и — моравская хата, новый пограничный столб, вся мрачность ноябрьской ночи…
<але> — 100 арестов и отчаянная драка, а перед зданием англ<ийского> посольства женская англ<ийская> толпа кричала: Да здравствуют Черчилль и Идэн [Иден Антони — министр иностранных дел Великобритании]! И было столько свистков и улюлюканий по дороге с Лионского вокз<ала> в посольство, что пришлось прекратить радиорепортаж, но слушавшие — слышали. Нет! Французский народ — ни при чем, и скажите это всем. Ведь и Наполеону изменили маршалы (задaренные!), а не гренадеры, собственная жена, а не troisieme berceuse [Третья няня (фр.).] его сына, приславшая ему на Св<ятую> Елену — под видом своих (седых!) волос собственному сыну: слуге Наполеона — золотую прядь его сына. Les humbles [Обездоленные, смиренные (фр.).] — всегда верны, и всегда верно видят и судят. Ваша страна была (и вновь будет) страна этих humbles, где им были даны — все права, где решали — они. И за это я Вашу страну — люблю и чту — больше всех стран на свете. Вы не лили крови. Вы только — на всех полях — лили свою.
— мое первое такое горе. Россия была слишком велика, а я — слишком молода. Горюю и о том, что я и для той Чехии была слишком молода: еще слишком была занята людьми, еще чего-то от них ждала, еще чего-то хотела, кроме — страны: кроме Рыцаря и деревьев, что в Карловом Тынy [Средневековый замок в Чехии, расположен неподалеку от Вшенор, где жила Цветаева.], глядя из окна на море вершин — еще чего-то хотела — кроме.
— тринадцать лет спустя — нет, уже пятнадцать! — скажу, что лучшее в Праге было — Рыцарь, а в Карловом Тыну — не мой юный спутник (к<оторо>го давно забыла!) а — сам старый Тын. — Un cas delicat se posera d’ailleurs aux autorites policieres. Devant l’ambassade se trouvait un groupe d’Anglaises qui n’accueillirent pas les Ministres avec des cyclamens mauves, comme l’avaient fait quelques dames francaises dix minutes avant, sur le quai de la gare, mais avec les cris: “Vive Iden! Vive Churchill!” [При этом щекотливый случай произошел в присутствии полицейских. Перед посольством находилась группа англичанок, которые встречали министров не сиреневыми цикламенами, как это сделало несколько французских дам за десять минут перед тем, на перроне вокзала, а криками: “Да здравствует Идеи! Да здравствует Черчилль!” (фр.)].
— вместе с листом. Вопросы: гора радия 2. главный: пришлите мне поскорее и чешский текст и дословный перевод “Где мой дом” [“Где мой дом?” — начальные слова чешского национального гимна.] — весь текст 3. учебник физической географии и истории 4. цену дымчатого хрустального ожерелья, самого лучшего. (Книг авионом не посылайте: дорого, буду ждагь сколько угодно.) Напишите как понравились стихи. Писала их — потоком: они сами себя писали. Обнимаю и всегда помню.
М.
<…>