• Приглашаем посетить наш сайт
    Булгаков (bulgakov.lit-info.ru)
  • Цветаева М. И. - Тесковой А. А., 26 января 1937 г.

    Ванв, 26-го января 1937 г.

    Дорогая Анна Антоновна,

    А меня Ваше письмо сердечно обрадовало: в нем все-таки есть надежды… Дорога — великая вещь, и только наш страх заставляет нас так держаться за обжитое и уже непереносное. Перемена ли квартиры, страны ли — тот же страх: как бы не было хуже, а ведь бывает — и лучше.

    К путешествию у меня отношение сложное и думаю, что я пешеход, а не путешественник. Я люблю ходьбу, дорогу под ногами — а не из окна того или иного движущегося. Еще люблю жить, а не посещать, — случайно увидеть, а не осматривать. Кроме того, я с самой ранней молодости ездила с детьми и нянями: — какое уж путешествие! Для путешествия нужна духовная и физическая свобода от, тогда, м. б., оно — наслаждение. А я столько лет — 20, кажется — вместо паровоза везла на себе все свои мешки и тюки — что первое чувство от путешествия у меня — беда. Теперь, подводя итоги, могу сказать: я всю жизнь прожила — в неволе. И, как ни странно — в вольной неволе, ибо никто меня, в конце концов, не заставлял так все принимать всерьез, — это было в моей крови, в немецкой ее части (отец моей матери — Александр Данилович Мейн-Meyn — был русский остзейский немец, типа барона: светлый, голубоглазый, горбоносый, очень строгий… Меня, между прочим, сразу угадал — и любил).

    …Но Вы едете — иначе. Ваше путешествие — Pilgerschaft [Паломничество (нем.).], и в руках у Bac — Wanderstab [Страннический посох (нем.).], и окажетесь Вы еще в Иерусалиме (Небесном).

    Паломник должен быть внутренне-одинок, только тогда он проникается всем. Мне в жизни не удалось — паломничество. (А помните Kristin [Героиня романа С. Ундсет “Кристин, дочь Лавранса”.] — под старость лет — когда ее ругали мальчишки, а она, улыбаясь, вспоминала своих — когда были маленькими… Точно со мной было.)

    У меня три Пушкина: Стихи к Пушкину, которые совершенно не представляю себе чтобы кто-нибудь осмелился читать, кроме меня. Страшно-резкие, страшно-вольные, ничего общего с канонизированным Пушкиным не имеющие, и всё имеющие — обратное канону. Опасные стихи. Отнесла их, для очистки совести, в редакцию Совр<еменных> Записок, но не сомневаюсь, что не возьмут — не могут взять [“Стихи к Пушкину” были напечатаны в 1937 г. в журнале “Современные записки” (“Бич жандармов, бог студентов…”, “Петр и Пушкин”, “Станок” и “Преодоленье…”). ]. Они внутренно — революционны — тaк, как никогда не снилось тем, в России. Один пример:

    Потусторонним
    Залом царей:
    — А непреклонный
    Мраморный сей,
    Столь величавый
    В золоте барм?
    — Пушкинской славы

    Автора — хаял,
    Рукопись — стриг.
    Польского края —
    Зверский мясник.

    Не забывай:
    Певцеубийца
    Царь Николай
    Первый.

    — за поэта. Ибо не держи Н<иколай> I Пушкина на привязи — возле себя поближе — выпусти он его за границу — отпусти на все четыре стороны — он бы не был убит Дантесом. Внутренний убийца — он.

    Но не только такие стихи, а мятежные и помимо событий пушкинской жизни, внутренне — мятежные, с вызовом каждой строки. Они для чтения в Праге не подойдут, ибо они мой, поэта, единоличный вызов — лицемерам тогда и теперь. И ответственность за них должна быть — единоличная. (Меня после них могут просто выбросить из Совр<еменных> Записок и вообще — эмигранты.) Написаны они в Медоне, в 1931 г. летом — я как раз тогда читала Щеголева: “Дуэль и Смерть Пушкина” и задыхалась от негодования.

    Есть у меня проза — “Мой Пушкин” — но это мое раннее детство: Пушкин в детской — с поправкой: в моей. Ее я буду читать на отдельном вечере в конце февраля.

    — и еще целый ряд, которых никак и никуда не могу пристроить. Всюду — стена: “У нас уже есть переводы”. (Прозой — и ужасные.) Вчера на французском чествовании в Сорбонне, по отрывкам, читали Бог знает что. Переводили — “очень милая барышня” или “такой-то господин с женой” — частные лица никакого отношения к поэзии не имеющие. Слоним мои переводы предложил проф<ессору> Мазону [французский филолог-славист, историк русской литературы] — Вы наверное знаете — бывает в Праге — так oн: — Mais nous avons deja de tres bonnes traductions des poemes de Pouchkin, un de mes amis les a traduites avec sa femme…[Но у нас уже есть очень хорошие переводы стихов Пушкина, один мой друг их перевел вместе со своей женой… (фр.).]

    И это — профессор, и даже, кажется — светило.

    — там лучшее — Petit Trianon [Малый Трианон (фр.).], весь заросший, заглохший, хватающий за душу. И в Fontainebleau — где Cour des Adieux [В Фонтенбло. …Двор Прощаний (фр.).] (Наполеона с Францией) [В Фонтенбло 22 июня 1815 г. Наполеон подписал отречение от престола.]. Хорошо бы — весной, и на подольше в Париж — устроиться можно дешево — даже в гостинице. Быт-легкий, сечь всё на все цены. И весна в Париже — лучшее время. — И — Бог знает — что со мной будет потом…

    — в смысле времени и мест — пишите сразу. Хорошо бы начать с Франции.

    … <…>

    Раздел сайта: