Медон, 22-го января 1931 г.
<…> …С французским Молодцем пока ничего не вышло. Издательский кризис. Поэтов не издают совсем. 8 месяцев работы. — И иллюстрации Гончаровой (очень здесь известной) не помогли.
Перекоп (6 месяцев работы) — лежит. В<оля> Р<оссии> взять не может (Добровольчество!), а Современные Записки даже не ответили. Такова же судьба вещи, которую сейчас (уже около года) пишу. Всё это — на потом, когда меня не будет, когда меня “откроют” (не отроют!).
Друзей у меня, кроме Е. А. Извольской [Извольская Е. А. — писательница, публицистка, переводчица], нет. С Гончаровой что-то остыло. М. б. в обиде, что Аля поступила в школу? [Во французскую школу по классу иллюстраций]. Держалось — моей заботой о ней и ее с Алей, обе кончились. Приду — рада. Не зовет — никогда.
— Вас. — Кто бы мне всегда — даже на смертном одре — радовался. Такого нет. Есть знакомые, которым со мной “интересно” — и домашние, которым со всеми интересно кроме меня, ибо я дома: — посуда — метла — котлеты — сама понимаю.
Простите за: я, мне, меня, но правда — некому и не к кому! Обнимаю Вас
МЦ.