18-ГО АВГУСТА 1938 Г., ЧЕТВЕРГ DIVES-SUR-MER (CALVADOS) 8, RUE DU NORD
Дорогая Ариадна! Правда — дивное имя? Был у меня когда-то — ровно 20 лет назад! — такой стих (кончавший стихотворение):
…Над разбитым Игорем плачет Див
(Див — неведомое существо из Песни о Полку Игореве, думаю — полу-птица, полу-душа…)
— полу-Guillaume-le-Conquerant [1], полу-рабочий поселок, с одним домом во всю улицу и под разными нумерами (казенные квартиры для заводских рабочих).
У нас с Муром большая светлая комната — в ней и готовлю — но мыться в ней нельзя: ничего нет: нужно — в кухне, а в кухне — всё семейство: отец, мать и четверо детей. Я нынче попросила хозяина выйти, он вышел — и тотчас же вошел, а я мыла ноги, более или менее в рубашке, он — ничего, ну и я — ничего. Мне показалось: он — не того, а он оказался: Ni-ki-ta: тaк его позвала хозяйка — и оказался — русским, русским отцом четырех нормандских детей, ни звука не знающих по-русски: за глаза старшего мальчика: непомерные, карие, жаровые (зачем ему такие?!) — душу бы отдала.
Море — верста ходу. Пляж — как все: слишком много народу и веселья: море на свой берег — непохоже. Мур с упоением играет с рабочим народом (малолетним, мужского пола) — и немножко отошел от своих газет. — Ехали через Lisieux, видели уж-жасный!! мавританский собор, думающий почтить память Св. Терезы, но и другое видели — монастырь, в глубине города, тот о котором она — сорок лет назад: — C’est le froid qui m’a tuee [2].
Городок гористый, прелестный.
________
— надеюсь! — еще увидимся. Но этот раз будет — последний раз (О Боже, Боже, Боже! чтo я делаю?!)
Пишите. Это последний срок для родных голосов. Потом (как в моей Повести о Сонечке) началось молчание.
_______
Получили ли мое предотъездное письмо, где я писала Вам о наших общих знакомых? Как Вам нравится (или не нравится) — девочка? Между прочим, механическая страсть к стихам — как у матери.
— Ах, Люсьен, Люсьен! Всё понимающий и ничего не могущий. А не сделать ли ему переливание крови (Вашей)?
МЦ.
2. Меня убило равнодушие (фр.).