Почтовый ящик
<Отрывки>
XVI
Даже «Воспоминания»[187] Белого кажутся сдержанными и сухими после статьи Марины Цветаевой о Пастернаке. («Световой Ливень», Эпопея, № 3)2.
23 страницы этой «статьи» написаны в таком тоне восторженной истерики, что первое чувство при их чтении — острая неловкость и за автора этих панегириков и за предмет их — Пастернака.
«„Сестра моя Жизнь“! Первое мое движение, стерпев ее всю: от первого удара до последнего — руки настежь: так, чтобы все суставы хрустнули. Я попала под нее, как под ливень.
— Ливень: все небо на голову, отвесом: ливень впрямь, ливень вкось, — сквозь, сквозняк, спор световых лучей и дождевых, — ты ни при чем — раз уж попал — расти». Сквозь эту галиматью просвечивает нехитрая суть статьи: Марине Цветаевой чрезвычайно нравится Пастернак и стихи его и наружность (стр. 12). Сама она, впрочем, признается, что сокровища, о которых говорит (вернее выкликает) она — сокровища «недоказуемые».
Будто бы опомнившись на минуту, она пишет: «Довольно захлебываний».
И обещает выйти на «трезвую мель тезисов и цитат».
Но вот тезисы:
Пастернак и быт
Пастернак и день
Пастернак и дождь и дальше — Быт. Тяжелое слово. Почти как бык. Это и есть обещанная ясность. Благодарю покорно. Во всяком случае, досадно за блестяще талантливого, но все еще плутающего в «поисках» Пастернака. Человек слаб, а Пастернака и без того сверх меры захваливают главным образом за его бесконечные срывы и ошибки.[188]
XIX
В «Ремесле» Марины Цветаевой избран своеобразный метод творчества. Обычно поэт сдерживает себя изо всех сил, скупится на каждое слово, сокращает написанное, бракует стихи, собирая книгу. М. Цветаева поступила как раз обратно. Она точно раскрыла плотину, и стихи хлынули широким потоком, в огромном количестве, как попало. 160 страниц стихов написаны в год или около того.
если и не идущий, то стремящийся идти вперед. Нельзя, потому что ее Муза так близка к птичьему чириканью, что рекомендовать ей сдержанность то же самое, что зажимать рот поющему дрозду.
Стиxи Цветаевой имеют тысячи недостатков — они многословны, развинчены, нередко бессмысленны, часто более близки к хлыстовским песням, чем к поэзии в общепринятом смысле.
Но и в самых неудачных ее стихах всегда остается качество, составляющее главную (и неподдельную) драгоценность ее Музы — ее интонации, ее очень русский и женский (бабий) говор.
Самая книга? Среди ее бесчисленных полустиxов, полузаплачек и нашептываний есть много отличных строф. Законченныx стихотворений — гораздо меньше. Но эти немногие — прекрасны (стр. 24, например[189]). Они будут хорошим вкладом в антологию «отстоявшейся Цветаевой», ядром которой по-прежнему остаются удивительные «стихи о Москве».
Цех поэтов. Кн. 4. Берлин: Трирема, 1923. С. 70–72.
Иванов Георгий Владимирович (1894–1958) — поэт, мемуарист, прозаик, переводчик, критик.
В 1911 г. появляются его первые критические статьи в ж. «Весна» и «Всеобщий журнал», позже сближается с ж. «Аполлон», где публикует стихи, рецензии, литературные статьи, а с 1914 г. по 1916 г. становится обозревателем отдела поэзии. С начала 1920-х гг. — в эмиграции, где сотрудничает в видных периодических изданиях: ж. «Встречи», «Звено», «Современные записки», «Иллюстрированная Россия», «Числа» и др.; газ. «Возрождение», «Дни», «Звено», «Последние новости», «Сегодня» и др.
187. «Воспоминания о Блоке» были опубликованы в ж. «Эпопея» за 1922–23 гг. (№ 1–4).
«…Пастернак талантливый, но этого „кровного славословия“ не заслужил» (Рец. на: «Эпопея» № 3. Накануне. 1923. № 28, 13 марта. С. 5), Тансман А. написал, что это не критика, а «вакхический дифирамб» (Хроника литературы и искусства. «Эпопея» № 3. Звено. 1923. № 11, 16 апреля. С. 3); много позднее, уже в 1927 г., появится оценка и в советской прессе, где «Световой ливень» назовут «дифирамбом своей (Марины Цветаевой. — Сост.) критической прозорливости и поэту» (Красильников В. Борис Пастернак. Печать и революция. № 5. С. 79).
189. Имеется в виду стихотворение «Как разгораются — каким валежником!..»