Цветаева была поэт, и ее - убили
«ФАКТЫ, 01.09.2000
39 лет назад трагически погибла великая русская поэтесса
Если о самоубийстве Маяковского и Есенина спорят до сих пор, то с Цветаевой давно всем все ясно: у нее не было другого выхода. Аргументы, казалось бы, убийственные: и личные неурядицы, и безысходная нищета, и одиночество… Да и в стихах она часто говорила о смерти. Еще в 20 лет написала «Настанет день, когда и я исчезну с поверхности земли… » Итак, 49-летняя женщина, физически (и психически) здоровая, имеющая мужа и двоих детей, абсолютно добровольно ушла из жизни? Попробуем не торопиться с ответом. Далеко не все так однозначно в свидетельствах очевидцев, исследованиях биографов и даже в последних записках Марины Ивановны Цветаевой.
«Меня хватит еще на сто пятьдесят миллионов жизней»
… На рыбном рынке во французском городке две торговки с изумлением наблюдали за худенькой светловолосой покупательницей:
«Нет, ты только посмотри, как бежит эта дама!» - «Пусть себе бежит, когда-нибудь да остановится».
«Остановилась» Цветаева уже на родине 31 августа 1941 года. А до этого, в эмиграции, сколько еще рынков обегали ее быстрые крепкие ноги в поисках самой дешевой еды! Случалось и просто подбирать с земли крохи съестного. Как-то в Москве она подняла с тротуара оброненную кем-то луковку и сунула ее в карман. А заметив изумленный взгляд знакомой, сказала: «Привычка. В Париже бывали дни, когда я варила суп на всю семью из того, что удавалось подобрать на рынке». Собственно, с молодости и до самой смерти Цветаева была озабочена тем, как накормить семью. Роль добытчицы, кормилицы, семейной опоры прочно закрепилась за ней. (Может, еще и потому свыклась с этой ношей, что рано осиротела, а значит, и повзрослела? Мать, Мария Александровна Мейн, умерла молодой. Старшей, Мусе (Марине) было 14, младшей, Асе (Анастасии) - 12). Лишь однажды ПРОКОРМИТЬ не смогла. В 1919 году, в голодной Москве, оставшись одна с двумя девочками на руках, Цветаева послушалась совета «добрых людей» и отдала дочерей в Кунцевский детский приют, где им обещали полное обеспечение. Вскоре старшая, Аля (Ариадна) тяжело заболела. Два месяца Цветаева боролась за ее жизнь. Аля выздоровела. А трехлетняя Ирина - умерла в приюте… Никогда больше с детьми Цветаева не расставалась. При ней неотлучно находились и Аля, и родившийся в 1925 году сын Георгий, по-домашнему Мур. Дети, дом, стирка, уборка, готовка…
«… Мое положение отчаянное. За Мура в школу не плачено (75 франков в месяц + страховка здоровья + учебники - то есть не меньше 125 франков, угля - нет, а дом старый, и страшно мерзнем, у Али совсем нет обуви», - пишет Цветаева близкой приятельнице. Согласитесь, женщина и сейчас пожалуется подруге в такой ситуации (франки ли, рубли - не суть важно). Одна «маленькая» разница: Цветаева была поэтом. И работала ежедневно. Стихи. Поэмы по две тысячи строк (и черновики к ним - в двадцать тысяч). Проза… Этим трудом и зарабатывала, устраивала вечера, где читала свои произведения. Печаталась редко - издатели недолюбливали Цветаеву за независимый нрав и такой же стиль. Ради гонорара Марина Ивановна не сочиняла никогда. Халтуры не признавала. Даже над чужими подстрочниками переводов билась, как над своими собственными - несмотря на увещевания знакомых. И всегда подписывалась своим именем, ни разу - псевдонимом. Писала, «как Бог повелел и друзья не велят».
«… Заработала - по выплате зала - 500 франков. Уже заплатила за 2 месяца Муриного учения, страховку и учебники 300 франков и заказала уголь». Со временем выручка от литературных вечеров уже позволяла семье уехать летом к морю или оплатить трехмесячный квартирный взнос.
«Слабая женщина»? «Нервическая поэтесса»? Не всякий мужчина выдержал бы такие испытания. А она - не сломилась. В письме однажды написала: «Меня хватит еще на сто пятьдесят миллионов жизней». Казалось, ничем ее уже не испугаешь.
«Если Бог сделает это чудо - оставит Вас в живых, - я буду ходить за Вами, как собака!»
Бывает, жизнь вдруг выдаст от щедрот своих - и поверишь: так будет вечно. А потом, год за годом, час за часом, - расплата. По счетам, с процентами… Об этом за год до гибели говорила Цветаева, вспоминая самое счастливое лето своей жизни. 1911 год. Крым, Коктебель. Дача Максимилиана Волошина. Сестра Ася, приехавшая сюда погостить, увидит Марину необыкновенно красивой - золотистая от загара, с сияющими зелеными глазами и… кудрями (о кудрях - особый разговор. Марина, по чьему-то совету обрила голову наголо, год носила чепчик и добилась-таки желанных завитков!). Она любила и была любима. Она встретила Сережу - Сергея Яковлевича Эфрона - будущего мужа, отца ее детей. Разве думала она тогда, кому и по каким счетам придется платить за это счастье?
В книге Ирмы Кудровой «После России Марина Цветаева: годы чужбины» рассказывается о том, что произошло с Сергеем Эфроном. Красивый, великодушный, самоотверженный юноша, он пошел добровольцем на первую мировую войну. А в первые же дни гражданской войны он уже в рядах Добровольческой белой армии. Четыре года Цветаева не видела его, терзалась, жив ли? Наконец узнала: жив, осел в Праге. В 1922 году Марина Ивановна выехала к мужу (на родину она вернулась только 17 лет спустя). И уже на ее глазах Сергей Яковлевич превращался из горячего сторонника белой идеи в не менее пламенного приверженца страны Советов. Сергей Яковлевич был не только самоотверженным, но и мягким (внушаемым) человеком, тосковал по родине. А в иностранном отделе НКВД при советских посольствах работали хорошие «психологи». Играя на его чувствах, С. Я. Эфрону постепенно втолковывали, что вернуться домой можно, лишь «искупив вину перед Родиной». В начале 1930 года в Париже бесследно исчез генерал Кутепов, возглавлявший эмигрантский «Общевоинский союз». А в сентябре 1937-го - так же загадочно «испарился» преемник Кутепова - генерал Миллер. Его исчезновение французская полиция связала с другим загадочным событием: незадолго до того в Швейцарии был убит некий Игнатий Рейсс. Полиция установила, что он являлся сотрудником ГПУ - НКВД, и его убийство было делом рук нескольких человек. Парижская Сюрте насьональ, заподозрив участие в преступлениях одних и тех же лиц, начала активные поиски. Нити следствия в обоих случаях вели к парижскому «Союзу возвращения на Родину», где видную роль играл Эфрон.
Среди согласившихся на эти условия была Рената Штейнер. Она призналась следователям, что по поручению Эфрона следила за сыном Троцкого Львом Седовым и его женой, а потом получила новое задание - разыскать советского резидента Рейсса. Позже выяснится, что Рейсс (настоящее имя Людвиг Порецкий) стал жертвой массовой чистки среди сотрудников НКВД: Ежов уничтожал «шпионов Ягоды» в своих рядах. Рейсс отказался вернуться по вызову в Москву из Европы, за что и был «наказан».
Сергея Яковлевича допросили. А спустя неделю он исчез из Франции. Допрашивали в полиции и Цветаеву.
В интервью газете «Последние новости» она говорила: «Мой муж, экстренно собравшись, покинул нашу квартиру в Ванве, сказав, что уезжает в Испанию. С тех пор никаких известий о нем я не имею… Я была приглашена в Сюрте насьональ, где в течение многих часов меня допрашивали. Ничего нового о муже я сообщить не могла… » На допросах Марина Ивановна… принялась читать полицейским французские переводы Пушкина и свои собственные стихотворения. На нее махнули рукой: «Эта полоумная русская!.. » - и отпустили.
Нет, Марина Ивановна вовсе не была наивной. Она ни словом не упомянула о том, что провожала мужа. Из Гавра шли пароходы в Советский Союз, и, скорее всего, Цветаева знала, что Сергей Яковлевич едет вовсе не в Испанию. (Доносить на мужа? Цветаева и донос - две несовместимые вещи!) Невозможно представить себе ее мучения. Все, кто видел Цветаеву в эти дни, поражались: она сразу постарела и ссохлась, на ней не было лица. Твердила одно и то же: «этого не может быть», Сергей Яковлевич не мог быть замешан «в кровавом деле». Пожалуй, ни одному мужчине в мире жена не посвящала такое количество прекрасных стихов и признаний, как Цветаева - своему Сереже. В 1917 году она писала ему письмо в тетрадку. Ей казалось, что пока она говорит с ним, пишет ему, он будет жив. «Разве Вы можете сидеть дома? Если бы все остались, Вы бы один пошли. Потому что Вы безупречны… Если Бог сделает это чудо - оставит Вас в живых, - я буду ходить за Вами, как собака!» Через 20 лет она вписала рядом, на полях: «Вот и пойду, как собака!»
Раньше она все оттягивала с возвращением домой, чем раздражала и мужа, и дочь, и сына-подростка. Родные упрекали ее в политической слепоте. Но она-то как раз оказалась самой зрячей из семьи. И сейчас уже точно знала, куда едет. В ту Москву, где уже снесен храм Христа Спасителя. И где нет уже цветаевского дома с серебристым тополем в Трехпрудном переулке. В этом доме, в материнской спальне висела картина «Дуэль», потрясшая маленькую Марину: «Пушкин был мой первый поэт, и моего первого поэта убили… »
«Здоровы были мы - безумием было окружающее»
В июне 1939 года Марину Ивановну и Мура муж с дочерью ждали в подмосковном Болшево, на предоставленной Сергею Яковлевичу половине летней дачи. Странная это была дача. В 1936 году здесь застрелился затравленный властями председатель советских профсоюзов Томский, а в 40-м повесился начальник местной милиции, самовольно взломавший комнаты, где жила Цветаева с сыном. (»Мы застали его гроб, и его - в гробу», - описывает она свои злоключения секретарю Союза писателей).
За дачей следили. 27 августа 1939 года (спустя каких-то три месяца после приезда Цветаевой) ночью арестовали Алю. А 10 октября, ранним утром, - Сергея Яковлевича. Теперь Цветаева ночует в очередях к двум тюрьмам - на Лубянке (Аля) и Бутырской (Сережа).
У Марины Ивановны с Муром - неустроенный быт, вдобавок одна женщина взяла деньги, чтобы якобы подыскать им жилье, и скрылась. Но при всем этом Цветаева не теряет головы. Горбатится над переводами (для передач мужу с дочерью), сушит овощи (на случай, если Алю отправят в зону, а там нельзя без витаминов). И даже готовит книгу стихов для Гослитиздата. (Книга начинается стихотворением, посвященным мужу). Она не похожа на больного человека в состоянии депрессии.
Мария Белкина, автор книги о последних двух годах жизни Цветаевой «Скрещение судеб» замечает: творческого кризиса у нее не было. Стихи шли - она их отгоняла. Объясняла: «Своего не пишу - некогда… » Анна Ахматова, встретившись с дочерью Цветаевой в 1957 году, говорила ей: «Я знаю, существует легенда о том, что она покончила с собой, якобы заболев душевно, в минуту депрессии, - не верьте этому. Ее убило время… Здоровы были мы - безумием было окружающее: аресты, расстрелы, подозрительность… »
«Цветаева говорила, что на родину ей мешает вернуться страшная гуща аббревиатуры - СССР. Здесь нет гласных, нет пространства, как в слове «Россия». Само это сочетание как бы накидывает петлю… »
«убийцы» свои заказчики?
«Не похороните живой! Хорошенько проверьте»
Мария Белкина скрупулезно восстанавливает картину последних дней Цветаевой с 24 по 30 августа 1941 года. Цветаева с сыном уже эвакуировалась в Елабугу - маленький городок в Прикамье. Поселилась в деревенской избе у хозяев Бродельщиковых. Да, Марина Цветаева угнетена: война, что будет с Алей и Сережей, как прокормиться им с Муром? Ей советуют перебраться в Чистополь - там живут ее знакомые Асеевы, можно подыскать работу. 24-го она уезжает на пароходе в Чистополь. 26-го Мур получает от матери телеграмму: «Ищу комнату. Скоро приеду. Целую. » 26-го происходит следующее. Большинством голосов Совет эвакуированных Чистополя постановляет обеспечить Цветаевой прописку. Глава Совета Вера Смирнова советует сейчас же отправляться на улицу, где есть свободные комнаты. И еще говорит, что на место судомойки в будущей столовой Литфонда подано много заявлений, но она сделает все, чтобы это место предоставили Цветаевой (так что легенда о том, что Марина Ивановна повесилась из-за отказа в месте - не более чем легенда). В тот день вместе с Лидией Чуковской Цветаева идет гости к Татьяне Алексеевне Арбузовой, где Марина Ивановна сразу «оттаивает», отходит от неурядиц и страхов, говорит о книгах и стихах.
Татьяна Алексеевна решает, что Цветаева останется у них ночевать, и утром она сама подыщет для Марины Ивановны комнату поблизости. Цветаева согласилась было и обещала вечером читать стихи, но потом вдруг вспомнила, что ей надо обязательно повидать кого-то в общежитии для приезжих. И ушла, сказав, что непременно вернется. Но не вернулась. (А она ведь была очень обязательным человеком!) На другой день узнали, что она ночевала в общежитии и наутро уехала в Елабугу, решив привезти сына в Чистополь.
«С кем еще она встречалась в Чистополе? Что за люди были те, к кому она ушла от Арбузовой? Почему не вернулась, хотя обещала?
28-го Цветаева возвращается. Они с сыном решают переезжать. 30-го эвакуированные писательницы уговаривают Цветаеву повременить с отъездом, так как здесь есть верная работа в огородном совхозе. Марина Ивановна идет узнавать. А 31-го…
рано или поздно трагедия бы все равно произошла.
31-го августа хозяйка пошла расчищать посадочную площадку под аэродром. Вместе с ней отправился Мур - за работу каждому обещали выдать по буханке хлеба. Хозяин вместе с внуком собрался на рыбалку. Марина Ивановна осталась одна. С утра она была в фартуке, как обычно, когда занималась домашними делами…
«Дальше, - пишет М. Белкина, - все со слов хозяйки и хозяина. Дверь из сеней была заперта… Притронуться к Цветаевой боялись. Кто-то побежал в милицию, кто-то - к врачу. Но ни из милиции, ни из больницы что-то никто не спешил. Вынул Марину Ивановну из петли прохожий… Потом, наконец, явилась милиция, а потом врачи. Марину Ивановну накрыли простыней, увезли в усыпальницу. Сделали обыск в комнатушке за перегородкой. Нашли три записки, написанные второпях (пропущены запятые с точками). Но почему-то несколько слов (самых важных?) выделены.
«Мурлыга! Прости меня, но дальше было бы хуже. Я тяжело больна, это уже не я. Люблю тебя безумно. Пойми что я больше не могла жить. Передай папе и Але - если увидишь - что любила их до последней минуты и объясни, что попала в тупик. »
«Дорогие товарищи! Не оставьте Мура. Умоляю того из вас, кто может, отвезти его в Чистополь к Н. Н. Асееву. Пароходы - страшные, умоляю не отправлять его одного. Помогите ему и с багажом - сложить и довезти в Чистополь. Надеюсь на распродажу моих вещей.
Я хочу чтобы Мур жил и учился. Со мною он пропадет. Адр. Асеева на конверте.
Не похороните живой! Хорошенько проверьте. »
«Дорогой Николай Николаевич. Дорогие сестры Синяковы! Умоляю Вас взять Мура к себе в Чистополь - просто взять его в сыновья - и чтобы он учился. Я для него больше ничего не могу и только его гублю.
здоровья. Любите как сына - заслуживает
А меня простите - не вынесла МЦ
Не оставляйте его никогда. Была бы без ума счастлива если бы он жил у вас.
Уедете - увезите с собой. Не бросайте. »
«род занятий умершей» написали: эвакуированная.
… С кем виделась и тогда, в Чистополе, и в Елабуге? Хозяйка говорила, что она, как правило, с утра уходила. На целый день. И кто гарантирует, что в то утро 31-го к ней никто не заходил? Ведь свидетелей нет.
Свидетелей нет… А Марина Ивановна, между прочим, была очень опасным свидетелем в связи с делом Эфрона. И после его расстрела летом 1941 года (по слухам, его допрашивал сам Берия, и однажды на допросе Эфрон запустил в него пепельницей) оставалась единственной, кто знал об этой истории.
В сентябре 1992 года в газете «Аргументы и факты» появилось такое сообщение:
«С удивлением прочитала в нашей местной газете о том, что во время августовских событий прошлого года писательницу Анастасию Цветаеву посетил некий офицер КГБ и принудил ее подписать бумагу, закрывающую доступ к архиву ее знаменитой сестры Марины Цветаевой на неопределенный срок. Какие же страшные тайны хранит тот архив? О. Цветкова, Калининград, Московская обл. »
Газета «АиФ» ответила читательнице следующее:
«ПО СВИДЕТЕЛЬСТВУ высокопоставленного чиновника Министерства безопасности РФ, не пожелавшего публиковать свое имя, в архиве хранится документ, свидетельствующий о том, что кто-то из чекистов посетил Марину Цветаеву буквально за день до ее смерти. Тот же чиновник уверил, что как сам факт разговора, так и его содержание были сознательно задуманы таким образом, чтобы великая поэтесса приняла единственное решение - самоубийство. »
Что если сопоставить это сообщение с ночным «исчезновением» Марины Ивановны в Чистополе. И с выделенными в записках словами: «Я попала в тупик» - это для мужа с дочерью, они должны понять «Я тяжело больна» «Со мною он пропадет» - это для Мура, чтобы не мучился угрызениями совести. Ведь, скорее всего, шантажировали ее именно сыном - ее любимцем. В детстве он был копией Марины. Сергей Яковлевич шутил: «Маленький Марин Цветаев… » Мур погиб в войну, в 1944 году. Асеев так и не позаботился о нем толком. Рассказывают, что видели Асеева молящимся в маленькой церквушке, он плакал и говорил, что виноват перед Цветаевой. Может быть… Может, и другие плакали - кто любил цветаевские стихи отдельно от Цветаевой-человека. Но совершенно точно можно сказать, что сотрудники НКВД не плакали. И тот чекист, который приезжал к Цветаевой, - вряд ли.
«До - не страшного, а - Светлого суда», - говорила Марина Ивановна. Долго ли его ждать?»
P. S. Черные энкаведистские «воронки» казались ей с высоты похожими на тараканов. А лагерные бараки были не больше спичечных коробков. Над одним она долго и безуспешно кружила, пытаясь найти Алю (позже Ариадна Сергеевна Эфрон часто будет видеть маму во сне. Однажды та предскажет ей дату второго ареста - 22 февраля: «дорога будет вначале трудная и грязная», а потом все будет хорошо. И действительно Алю заберут в этот день, а через 7 лет реабилитируют). В другом бараке ей все-таки удалось повидать на прощанье сестру Асю - они расстались еще в 1927-м. В лагерном оконце раздается тихий стук: будто веткой царапнуло. (Спустя годы Анастасия Ивановна Цветаева скажет: «Это Марина подала знак»).